***

Мы стояли с Кощеем в главном зале и бодались рогами. Натурально бодались лоб в лоб. Злодей, согнувшись знаком вопроса и уперевшись в меня лбом, давил своим ростом и авторитетом, но и я Баба-яга была не робкого десятка!

– Куда ты лезешь? Тебя здесь зашибут – и не заметишь! Глазом моргнуть не успеешь, конкурентки изведут! Ты же здесь – как кутенок слепой, сказочной изнанки не знаешь, правил не ведаешь, колдовать и ворожить не умеешь!

– Отдал бы книгу, которую ты у меня стибрил, я б тебе так колданула! Надолго бы запомнил! Грибочки тебе благом показались бы!

– Фигу тебе, а не книгу! Вали в свою реальность!

– Сам вали! А я следом!

Мимо нас в расписных сарафанах и богато расшитых кокошниках шествовали в хороводе невесты. Этот ручеек озлобленных девиц всех мастей и видов крутился уже не первый час на одном и том же месте, бесконечно, словно карусель, повторяя одни и те же движения. Все потому, что мы с виновником торжества залипли в центре зала, споря, ссорясь, выясняя отношения, не желая менять ни фигуру танца, ни хоть на дюйм уступить друг другу.

На возвышении в зеркалах отсвечивал Кощей-старший.

С недовольным ревом церемониймейстер выкрикивал все новые и новые имена претенденток на свадебный отбор.

А вокруг в хороводе кружила нечисть и кандидатки в невесты. Все писаные красавицы, все сказочные существа, русалки, оборотницы, огневицы, лесовицы и прочая жить и нежить – по паре каждой твари. И среди них мне предстоит выжить. А ведь здесь все лучшие представители злодейских кланов изнанки. И посреди этого пахуче-ядовитого цветника я – Баба-яга, поборница злодеев, представительница добра. Блеск!

А кавалеры! На отбор, поживиться на остатках девиц (или останках, смотря что после себя оставит первый злодей изнанки), сбежалась вся возможная нежить царства-государства. Личи, зомби, мары, соловьи-разбойники, одноглазые лихо, оборотни. Преимущественно мужского пола, хотя среди пестрой толпы нет-нет, да и мелькали невероятно красочные фигуры под стать Михайле Потапычу – косолапому медведю-богатырю, нечаянно, в минуты замешательства по ошибке тоже записавшемуся в невесты к Кощею. К шоку последнего.

Мишка был моим другом-оборотнем, который вместе со мной пошел в этот поход спасать изнанку от злодеев. Только вот кто воду мутит и сказку портит, да народ изводит, мы так и не вычислили.

Кощей-старший действительно оказался прикованным к скале в темной глубокой пещере без капли живой воды, да еще и в лед вмороженный, и появляться мог исключительно в зеркально-водных гладях, в виде отражения.

Костик – сын его усыновленный, он же Костиан-второй или Кощей-младший, все время был у меня на виду и напакостить не мог.

Требовалось за время отбора раздедуктировать и вычислить ту тварь, что все деревья в лес пеньков превратила, печки в избах заколдовала и увела, воду из озер в болота перенаправила, а последние загадила магическими отбросами так, что любой кикиморе с болотницей тошно стало в подобной экологической ситуации.

Где, как не в главном оплоте зла – Железных горах, замке Кощея-старшего, – может прятаться этот загадочный злодей?

В общем, вот такая честная компания собралась на отбор невест.

Отпетые злодеи, все мафиозные семейства изнанки.

И я вместе с ними – детектив-любитель из реальности, представительница добрых сил, кандидатка от баб-яг, в сарафане и кокошнике, что на скорую руку успела добыть расторопная лиса. Уж не знаю, откуда она все взяла, однако судя по подозрительным взглядам конкуренток, признавших свои вещи, все было временно заимствовано из сундуков понаехавших невест. Но мне было все равно, что на мне ворованные вещи с чужого плеча.

Шел третий день отбора невест в сказочном царстве, и я наслаждалась всем: вниманием взбешенного Кощея, который так и не смог вытурить меня в реальность; заподозрившим неладное Главзлыдом; танцами, в конце концов.

На образование сына Кощей-старший не пожалел денег. Младший исправно отстукивал по паркету и камаринскую, и иностранный полонез, начавший входить в моду в сказочной изнанке.

А завтра начиналось первое испытание невест. На котором мне предстоит выжить.

С одной стороны претендентки – одна сказочная нечисть краше другой, а впереди всех он, мой особо ненавистный и бережно любимый мимокрокодилистый враг.

Я не сомневалась, что Костик не упустит своего шанса и попытается помешать мне.

Немного беспокоило то, как Кощей смотрел на меня: этак голодно как-то, некормленно. И с этаким мстительно гадским предвкушением во взгляде, от которого бросало то в жар, то в холод.

И к цыганам не ходи – сразу понятно: козни строить будет, выживать с отбора невест и из изнанки. Любым подлым способом попытается в реальность выгнать, вдвойне надо быть осторожнее, чтобы в ловушку на состязаниях не попасться.

Только вот я почему-то вместо того, чтобы собраться и прийти в боевою готовность, от этого черного нагло-мимокрокодилистого взгляда, плыла и даже немного по-глупому лыбилась, ничего с собой поделать не могла. Одна надежда на то, что Кощей примет эту идиотскую лыбу за угрозу расправы.

Что бы ты там себе ни решил злодеюшка, мы, бабы-яги, не сдаемся. А значит, Костенька, я в тебя зубами и когтями вцеплюсь, как та голодная собака в кость.

– Мой будешь! – выдала я, воодушевленная близко расположенной ко мне смазливой Кощеевской рожей. – Такая корова нужна самой!

– Ой, Яддушка, – в ответ оскалился злодей, – смотри, выиграешь отбор – женой моей станешь. Никуда тебя не отпущу: такая Баба-яга нужна самому! – Грозится гад, а сам насмехается, глаза лукавые и смешинка в уголках губ.

И губы эти так близко от моих, в каком-то сантиметре, аж дыхание Кощея щеку щекочет, и сердце от этого сладко замирает, и сказанное не сразу до мозга доходит. А как дошло…

– Напугал ежа голой задницей! – огрызнулась я.

Ой! Усовестилась я, вспомнив про лысого ежика, что сидел в моей светелке, прикидываясь сказочным колобком, то есть буханкой хлеба.

Я была вынуждена резко сменить фигуру танца.

С невероятным сожалением я отпустила ладонь Кощея, и то только после того, как получила ощутимый толчок в спину от какой-то размалеванной претендентки, а так хотелось еще потрепать ему нервы! Понервировать своим присутствием и, к неизбывному Кощееву ужасу, пообещать, что останусь в изнанке навечно.

Создам здесь всесильный эскадрон летучих баб-яг и буду творить добро направо и налево!

А вообще, это неплохая идея, требовалось только разжиться этими самыми бабами-ягами в количестве роты или двух, и дело в шляпе. Будем мотать нервы злодеям в производственных количествах. И возможно, даже изведем их в изнанке или, как в Советском Союзе, перевоспитаем. Правда, где взять ступы и метлы, я не знала. Да и домики на курьих ножках были редкостью и неизвестно, как размножались. Однако я твердо решила заняться этим вопросом: идея была слишком хороша.

Радовало только одно – Кощей тоже не сразу отпустил мою руку, и это было очень приятно.

Короче, праздник слишком быстро кончился, и мечта поведать о своих планах Костику и вообще поделиться с ним наболевшим так и не сбылась. Кощей наверняка понял бы и как минимум разозлился. А так пшик один, а не трата злодейских нервов.

Танцы кончились, официальные речи тоже.

Потенциальных невест построили в две шеренги, и те, отвесив земной поклон сначала злодею-батюшке, потом его наследнику, чинно были разогнаны по светелкам.

Карабкаясь в отведенные мне покои, я зевала во весь рот. Завтра первое испытание, а мне еще совет со зверьми держать.

Светелка так себе, правда, действительно наполненная светом, но находилась она на такой верхотуре, на которой не бывал чердак Золушки в мультике. Помните этот Диснеевский мульт и бесконечную деревянную лестницу в небеса? Вот-вот.

Я насчитала больше тысячи ступеней и сбилась со счета два раза, прежде чем дошла до предназначенной мне комнаты и толкнула дверь.

Почти все были в сборе и ждали только меня.

На пустом столе лениво возлежала скатерть-саможранка. Теперь, когда она была разукрашена под восточный ковер, ей было во сто крат проще расставлять ловушки на съестное, достаточно было просто лечь на пол и подождать, когда на тебя наступят.

У стены рядом с печкой мой бабаягский домик, что прикидывался сундуком, торопливо запихивал в себя полено, уворованное из поленницы. Из окон домика торчали боевые белочки, с любопытством разглядывая все вокруг и подсчитывая на пальцах, какое по счету полено сожрал домик. Пальцы кончались.

Избушонок подрос, или мне показалось?

Волк прохлаждался на полатях, шурша берестяными свитками, читал разноцветные лубки с картинками про приключения храброго пса Полкана.

В самом горниле печи восседал кочет, нежась в языках пламени, словно в бане. Печка топилась без дров, только от одного жара жареного петуха.

Медведь, наклонив голову набок, смиренно сидел на лавке. Высоты потолка не хватало на богатырский рост Потапыча.

Лысый ежик, размалеванный под хлебушек, – черная горелая спинка и белый животик – в нетерпении ходил из стороны в сторону, ожидая моего возращения.

Следом за мной на задних лапах, держа в передних поднос, вошла лиса в зеленом сарафане и переднике.

Чего только на подносе не было! Расписные под хохлому утицы мал мала меньше содержали в себе яства заморские, закуски, соленья-варенья, икру черную, икру красную, икру из реальности – баклажанную.

А в центре большая царь-утка, доверху наполненная Гурьевской кашей, на боку ковшики маленькие висят вместо ложек.

– Принесла тебе ужин, – сообщила лисичка и тут же широким движением счистила все с подноса в середину скатерти-саможранки. Углы ткани плавно воспарили и закрылись, как бутон цветка. – Посуду верни, слышь, ты, тряпка?! – гаркнула по-хозяйски рыжая на скатерку. – Иначе последний раз кормлю!

– А-а-а! – простонали мы все хором, захлебнувшись слюной.

– Отравлено, – сообщила рыжая.

– Так ведь соревнования только завтра! – возмутилась я коварству соперниц.

– Вот именно! – отрезала лиса, доставая из-под подола припрятанный (в панталонах, что ли, схоронила?) узелок со съестным, видимо, стыренным на кухне. – Испытания начнутся, а претенденток уже половина.

После того как скатерть соизволила сыто свернуться уголком, предварительно выставив из себя горку пустой посуды с чистыми, будто вылизанными стенками, Лисичка расстелила на столе платочек, разложила снедь и настругала бутербродов.

Все уминали за обе щеки, а мне кусок в горло не лез. Я отложила бутер.

– Это что же получается, другие претендентки сейчас травятся, а мы как ни в чем не бывало едим?

Все переглянулись, посмотрели на еду и, дружно пожав плечами, продолжили есть.

– Ой, да ладно тебе! Ну пропотеют слегка, о вечности порассуждают, только стройнее будут. Я не считаю, что там что-то серьезней заморской травы под названием «Летящая ласточка». И почти безвредно, и претендентки не помрут, и фора в соревнованиях будет, – отмахнулась лиса, шумно прихлебывая из блюдечка чай.

– Эт как? – не поняла я.

– А так, выпьешь такой чаек и цельный день со свистом летаешь до будочки в саду и обратно, стремительно, аки ласточка. – Мое лицо все еще оставалось шокированно вытянутым. – Да все девки ее в деревне используют, чтоб похудеть. Из чайной страны мешками доставляют. Как раз способствует новой заграничной моде на костлявых, бледнолицых женщин, в дудочку корсетом перетянутых. У нас ведь все женщины сладкие, круглолицые, а соответствовать моде надо.

– Ага, – прокомментировал медведь, – только у нас в изнанке испокон веков противоположные вкусы на женщин были и о «морде» этой вашей на тощих, в которых кожа да кости, слыхом и не слыхивали. У нас больше мясо уважают, а суповые наборы – то для собак.

– Вот и живете вы, как и ваши деды, так же серо и убого, а Кощей вон все по-новому устраивает! – огрызнулась лиса. – И балы заморские, науки всякие разные, алхимия там и колдовство разное, не нашенское друидское. А у нас? Ворожба доисторическая на водичке? Как бабки делали?! Фи!

– И толку-то? – парировал медведь, облизывая мед с сот и запивая чаем. – Что, лучше жить стали?

До меня медленно стало доходить, о чем идет речь.

– То есть они сами себя добровольно травят?

– Угу, а некто со всеми поделиться решил, чтобы всем хорошо было. Ох, не хватит будочек, у нас на этаже их всего три. Не поместимся все.

– Это как-то… мерзко, – закончила я.

– Зато действенно, – ухмыльнулась лисичка, подмигнув. На секунду я заподозрила, что это ее рыжие проворные лапы отравили еду, но тут же отмела все подозрения. Не могла лисонька такую подлость учинить.

– Если по-твоему судить, – вмешался лысый ежик, тут же восседавший за столом и лакавший из блюдца, – то претендентки, полетав, как ласточки, только краше будут…

Надкушенный пирожок выпал из раскрытого лисьего рта. Пасть Патрикеевны так и осталась удивленно открытой, видно, подобное в голову рыжей не приходило. И вот тут-то я окончательно не выдержала.

– Так надо ж этому помешать! – воскликнула я вскакивая. – А то налетаются, похудеют, Костику нравиться станут! Он злодей прогрессивный, небось на все заморское и модное падок! – ужаснулась я.

– Да и пусть себе его забирают, – махнула лапой уже пришедшая в себя лиса, запихивая пирожок обратно в пасть.

– Ну уж нет! Соревнования так соревнования! Они честными должны быть, без всякого допинга и химии! Пусть выиграет та, что действительно достойна! Кто со мной? – И с этим рассерженным воплем я вылетела из светелки.

– Куда? – закричали звери. – Ночь-полночь на дворе! – Но я уже решительно хлопнула дубовой дверью.

– Белены, что ли, объелась? – лесные переглянулись.

***

Из всех попутчиков меня догнали только ежик и верный домик. Боевые белочки, что завелись в избушке, видимо, от сырости, не в счет – у них до этого жизнь была очень скучной, окромя елок-палок они ничего не видели и из леса не выходили.

Белочки плотно обосновались в самоходном помещении и наотрез отказывались выводиться, несмотря ни на какие приманки и заманухи в виде наливок, вин и прочей алкогольной наживки. Им было плевать, куда ехать и на что смотреть из окон. Им все было в новинку и по кайфу.

– Ночь ведь… – тихо попытался образумить меня лысый колобок, семенивший следом.

– Отлично! – пыхтя от злости, отмела я все возражения. – Самое время для ворожбы!

– А куда мы?

– На кухню! – отрезала я.

– Ку-у-у-ухня! – восторженно пропищали белочки, которые до этого ни одной кастрюли не видели и на огонь умели ставить только перегонный куб.

– Что ж, – смирился со своей участью лысый. – Куда ты, туда и твой верный рыцарь! Моя острая игла к твоим услугам!

Я остановилась как вкопанная, осознав, что на глаза наворачиваются непрошенные крупные слезы, которые я тут же стерла, не заметив, как две слезинки все же упали на спинку ежику. Столько сказочного народу вокруг: русалки, кикиморы и прочая нечисть, а ты словно одна в целом мире. На твоей стороне только лысый ежик, единственный верный друг. Даже всякие мимокрокодилистые наглые морды против тебя. Что с них взять, кроме анализа на хитрость? Злодеи, одним словом! Вздохнув и хлюпнув носом, я направилась дальше.

Вышагивая в сторону кухни, – где она, ошибиться было нельзя, стойкий запах еды манил в правильном направлении, – я попутно думала: «Раз отбор такой серьезный, то и оружием разжиться не помешает. Ножи – это как-то по-детски, несерьезно, а вот ухват какой тяжелый стырить или скалку побольше прихватизировать…»

О чугунной сковороде я и не мечтала, но тайно надеялась обнаружить и жаждала заполучить. Тогда вполне можно объяснить некоторым воришкам книг, что девушкам на отборе магия позарез нужна, пока конкурентки как раз и не позарезали потихоньку.

В голову пришла дикая мысль, а что, если коварный план как раз и состоит в том, чтобы выдать меня замуж? С момента попадания в изнанку мне уже сто раз грозили замужеством, вдруг исполнится? Меня прошиб холодный пот.

Не сам ли наипервейший злодей изнанки все это устроил? Правда, говорил, что не переваривает меня, но, во-первых, слова словами, злодеи всегда много врут, а прогнать от себя я его так и не смогла, как ни старалась. А во-вторых, выгодно Кощею Бабу-ягу в жены получить, и все тут.

А ведь ему всего лишь стоило проникнуть ночью в светелку – и делу конец! Наутро наврал бы с три короба, да посочнее, с подробностями, и баста! Дальше отнекивайся не отнекивайся – обвенчают как пить дать! И тогда придется на темную сторону переходить к кофию и печенькам.

Подумала об этом и тут же густо покраснела, твердо решив заколотить окна в светелку и вообще все доступные щели в горнице.

Ежик, покосившись на меня, решил не спрашивать, с чего это я вдруг надумала посреди коридора краснеть.

Нет, отбор я, конечно, выиграю, хотя ни выдаваться замуж, ни сдаваться я не собиралась. Шиш Кощею, а не замужество!

***

На кухне я обнаружила вовсе не то, что ожидала увидеть. Вместо ряда печей или огромной царь-печи в ряд стояли заморские очаги. Над каждым висело по котлу.

По ночному времени кухня пустовала, только порядок здесь такой был, но, скорее всего, дежурившая здесь нечисть вконец разленилась и покинула боевой пост, уйдя в самоволку ради мест более заманчивых. О том, какие это места, я старалась не думать.

Все столы и котлы доверху были наполнены едой. Вероятно, завтрак для оравы прожорливых претенденток.

Перво-наперво я обшарила всю кухню и поживилась чем могла. Несмотря на отсутствие печей, в углу нашелся старый добрый ухват, хоть и покрытый паутиной. Прибрала добро, пока другим не досталось: мы девицы не гордые, нам все что угодно против замужества подойдет.

Из огня торчало что-то узкое чугунное, но, радостно выхватив железяку, я обнаружила только длинный, ржавый, быстро остывающий прут. Увы, это была не сковорода. Всего-навсего металлическая скалка, да чудная какая-то, длинная, тонкая, с ручками по обеим сторонам. С одного из держал кольцо свисает, так что понятно, где верх, а где низ и за что брать. И как-то скалка эта странно зауживалась к концу, больше походя на конус. Разве можно такой тесто катать?

Но взмахнув пару раз увесистой дубинкой, действительно похожей на милицейскую, я решила, что сгодится и это. Воровато задрав юбки, от чего ежик крутанулся вокруг оси, я привязала палку-внушалку к поясу веревкой от женских порток. Это такая новомодная хрень на манер штанов, по-заморски зовется панталоны. Развратная дрянь, состоящая из двух штанин, никак друг с другом не сшитых. Идешь, а тылы свежий воздух холодит.