1. Маргаритка

Ненавижу двадцатые числа месяца. И не потому что до аванса целая неделя, а потому что…

– Здравствуй, Риточка. Узнала?

Увы. От этого голоса кожа становится неприятно липкой даже от первого слова. Он звонит всегда. Строго по двадцатым числам. В разное время. Сегодня позвонил в рабочее. Может позвонить и ночью. И я должна взять трубку.

Сивый. Федор Иванович – бандит и мерзавец, в руках которого то, что я очень хотела бы скрыть.

Я столько раз надеялась, что он перестанет мне звонить. Что, может, его кто-то пристрелит в какой-нибудь разборке. Хотела представить, что все это не со мной, что нет никакого бандита, который тянет с меня деньги. Но нет, каждое двадцатое число – звонок от него все равно происходит. Каждый раз мой желудок скручивается в холодный плотный комок.

– Как у тебя дела, детка? Готова ли выкупить флешку полностью? – он всегда звучит так ласково. И от этой его ласки всегда все внутри скукоживается.

– Я… Я собираю деньги.

Собираю, громко сказано. Когда на шее твоей кредитка, опустошенная под ноль главным источником твоих неприятностей, съёмная квартира, да еще и ты сама плотно сидишь на крючке шантажиста – особо не отложишь. Но все-таки я пытаюсь…

– Ты ведь помнишь наши условия, Риточка. Полмиллиона за один раз – и ты свободна. Нет – платишь ежемесячно.

– Я помню… – у меня всегда обреченный голос в такие моменты, – я готова заплатить за месяц. Через два дня.

– Без задержек, Риточка? – мне кажется, Сивый опутывает меня своим голосом как спрут, оставляя тысячу липких пятен на строгой офисной юбке, на белоснежной блузке. – Не хочешь договориться о рассрочке? Я всегда иду навстречу красивым девочкам.

Припоминаю Сивого. Тяжелый, полный, мерзкий тип с блеклыми невыразительными глазами. Нет, я, конечно, точно знаю, что на моей жизни можно ставить крест – когда над головой висит дамоклова угроза, что твои непристойные фото разлетятся по соцсетям, по твоим знакомым, по родственникам – тут забоишься даже связываться с кем-то. Это же позор. Позор!

Но все-таки… С Сивым… От отчаянья… Боже, нет, на такое я не готова даже ради пары недель отсрочки…

– Я заплачу вовремя, – произношу сипло.

Он не настаивает. Он никогда не настаивает. Деньги Федор Иванович любит ничуть не меньше, а порой и даже больше, чем женщин.

– Номер карты тебе пришлют послезавтра, – буднично напоминает мне он, и на этом ненавистный мне разговор заканчивается, – не задерживай платеж, иначе сама знаешь что произойдет.

Знаю. Прекрасно знаю. И ни за что не допущу

Боже, как я в это влипла? Как допустила?

Как чересчур откровенные, грязно-похабные фотографии со мной на них вообще появились на свет, спросите?

Такое бывает.

Бывает, когда ты безумно влюблена в своего парня и смотришь ему в рот. И настолько не хочешь, с ним спорить, что когда он предлагает тебе сомнительную работу, потому что “там можно быстро и легко заработать, малышка. Ничего не бойся, ты же у меня такая красивая”.

И потом ты еле-еле сбегаешь, от этого “легкого заработка”.

А еще спустя время оказывается, что от самого черного дня в твоей жизни осталось откровенное видео. То, которое ты без слез даже смотреть не можешь.

И показывает его тебе распоследний мерзавец, которому твой бывший продал одну замечательную флешечку. И мерзавец этот уже давно вертится в подобных историях, у него связи в полиции, и он всегда-всегда наказывает тех, кто нарушает с ним договоренности…

Вот так бездарно была продана моя жизнь.

И я об этом молчу, разумеется. Мне осталась от бывшего только пустая кредитка, куча долгов, черная дыра в груди и бандит с компроматом на десерт.

Возможно, в другом мире, в другом обществе это и было бы несерьезной проблемой. Не для меня. Я точно знаю, сколько ярлыков можно прилепить за одно такое разоблачение. Сколько моих знакомых будут плеваться мне вслед. И вслед моей родне, конечно же.

И даже то, что я смогла устроиться в хорошее место, добиться повышения, мне не помогает. Сивый всегда узнает о таких вещах. Три месяца назад мой “оброк” увеличился вдвое, потому что Сивый навел справочки о том, сколько я получаю на новом месте.

Иногда даже кажется, что жизнь кончена. А потом на моем столе пищит селектор. Вот как сейчас…

– Где мой кофе, Маргаритка? – раздраженный голос босса приводит в чувство. – И платье для Ланы уже доставили?

Ах, да, вот оно – то, что неизменно возвращает меня к жизни. Владислав Ветров. Мой босс и та еще заноза в заднице. И зачем я выпросила у него это повышение до его личного ассистента? Да, помню – все из-за денег.

– Да, вот буквально только что у нас был курьер, Владислав Каримович, – я встряхиваюсь, напоминая себе о том, что нет, я жива, у меня есть руки и ноги, я могу работать. А там, глядишь, и полмиллиона найду. Соберу. Когда-нибудь…

Полмиллиона. У меня даже квартира не своя! Была б своя – я бы продала уже, пожалуй.

– Давай сюда, живее, – босс требует немедленно предстать пред его очи.

Я поднимаюсь на ноги, заставляя себя сбросить оцепенение, что охватывает меня всегда, когда я слышу голос Сивого.

Дохожу до двери, но войти не успеваю. Быстрым шагом, под яростный стук каблуков, в приемную моего босса влетает роскошная длинноногая блондинка. Из тех, с кем можно даже не пытаться соперничать. Да, я её знаю…

– С дороги.

Лана Михальчук втоптала бы меня в паркет, если бы я вовремя не отскочила в сторону. Препятствовать ей – опасно и для психического здоровья, и для карьеры. С девушкой босса, как известно, не спорят. А уж с той, кто вот-вот станет его невестой – тем более. Да-да, невестой. Я месяц была перегружена еще и из-за организации вечеринки в честь их помолвки. И вот сегодня она наконец должна состояться. Так что… Да, ей можно без записи. Если она не вовремя – он сам её на место поставит…

– Лана? – я успеваю услышать голос Владислава Каримовича до того, как закрывается дверь. – Ты рано.

– Я была в ресторане, – с порога взвизгивает его звезда, и в её голосе слышатся слезы, – Влади, что за ерунда с цветами? Я же говорила, что терпеть не могу эти идиотские тюльпаны. Я не какая-нибудь дешевка Я просила тебя – пусть оформят зал гортензиями! А там чертовы тюльпаны в каждой вазе…

Дверь захлопывается, но я услышала более чем достаточно, чтобы замереть истуканчиком и облиться холодным потом.

Цветы заказывала я. И готова поклясться – я все сделала как надо.

К телефону я бросаюсь стремглав, едва не свернув себе ногу и не сломав каблук.

Звоню в цветочный. Долго и путано объясняюсь с продавщицей, ищу среди своих бумаг стикер, на котором я записывала номер заказа.

– Девушка, мы ведь заказывали гортензии. Почему вы прислали тюльпаны?

Продавщица с той стороны трубки некоторое время молчит, чем-то клацает, а потом невозмутимо отвечает.

– Да, все верно, в первоначальном заказе были указаны гортензии. Но вчера в заказ были внесены изменения.

– Вы всегда вносите изменения в сделанные заказы? – зверею. Ну как так можно?

– Нам назвали номер заказа и звонили с вашего же номера телефона. Девушка, примите витаминки для памяти. У нас, если хотите знать, даже запись разговора имеется. Так что претензии не принимаются.

Она вешает трубку, и мне в ухо мерно барабанят гудки телефона. Но я не слышу. Я слышу только набат траурного колокола по мою душу.

За цветы, платье, рассылку приглашений, выбор оформителей и музыкантов отвечала я. Я знала, что девушка босса не потерпит отклонений от своих капризов. Я знала, что предыдущих ассистентов он увольнял и за меньшее.

– Ну и выходи тогда за себя замуж сам! – возмущенно хлопает дверь кабинета, и девушка босса яростной фурией пролетает мимо меня.

Вот теперь мне точно конец…

2. Маргаритка

– Маргаритка, ко мне в кабинет, живо!

Боже, все-таки да! Все-таки это свершилось. Я знала, я ожидала, но все-таки с трудом удерживаю себя на ногах.

Говорят – от работы дохнут кони…

А я вот готова сейчас сдохнуть от страха этой работы лишиться. Господи, как не вовремя! Я ведь почти закрыла этот чертов долг… Еще какие-то полгода – и можно будет свободно выдохнуть, спать спокойно без давящих звонков коллекторов по ночам.

И вот тогда-то я, наверное, смогу собрать денег и выкупить у Сивого ту запись насовсем. Стать свободной!

Ага, сейчас, Рита, закатай губу! Сейчас ты соберешь в коробчонку свои хилые пожитки, заберешь кружку с хомяком, трудовую книжку в зубы – и на биржу, бодрым строевым шагом…

Чем платить Сивому в этом месяце? Расчета точно не хватит…

Меня провожают ехидные взгляды моих коллег. Все уже знают о моей ошибке.

Боже, да весь этаж и два к нему прилегающих, поди, слышали, как скандалила десять минут назад его почти-невеста из-за этих идиотских не тех цветов! Как хлопнула дверью, рявкнув, что черта с два она будет участвовать в этом цирке, в таком случае. И что в ресторане он может её не ждать. Пусть обручается с кем угодно, но не с ней!

И как резко в эту секунду стала очевидна моя дальнейшая судьба.

Он ведь уже уволил предыдущую свою ассистентку, из-за того лишь, что она подала его Лане слишком горячий чай!

А теперь – цветы. Не те цветы. Не её любимые. Не те, которые мне было поручено заказать, причем написали это чертово название на стикере красной ручкой и крупными буквами. В день, когда он официально собирается делать ей предложение!

Кто все испортил?

Боже, как бы я хотела знать!

Я ведь точно знаю, заказ был оформлен правильно!

Ноги подгибаются, но я буквально заставляю себя идти прямо и не прогибаться даже взглядом. Я буду трястись только поджилками, внешне нельзя допускать слабину.

Противно думать, что все они, все те, кто называл меня выскочкой и заверял, что я не продержусь на должности личного ассистента Владислава Каримовича, оказались правы.

Теоретически, у меня сейчас был выход. Если бы я знала – какая именно тварь позвонила в цветочный и внесла изменения в сделанный мной заказ – я бы просто ткнула в неё пальцем, и гнев босса обрушился бы не на мою голову. Я не знаю. Даже версий нет, не говоря уже о наличии доказательств. А значит, виноватой останусь только я.

Стучу в дверь. Стискиваю зубы – чтобы не слышно было, как они стучат. А то я, кажется, сейчас официантов из ресторана этажом ниже пугаю…

– Живее, Маргаритка!

Раздраженный голос босса – похлеще крутого кипятка.

Маргаритка!

Я столько раз просила его так меня не называть… Это просто втаптывает мой имидж в землю до глубины метро. Из-за этого дурацкого прозвища почти все мои коллеги уверены, что я сплю с боссом. А иначе как бы я получила это повышение, при моем-то никаком опыте? И это при том, что у него есть девушка, которая по слухам вот-вот станет невестой – тьфу! Вот потому мне в спину и плюются.

Мне не важно, что они там обо мне думают, я о себе правду знаю, но сколько подлянок мне устроили за эти полгода из-за подозрений в интрижке с боссом – не пересчитать. Вот и с цветами этими… Подставили! И ведь удалось!

А все из-за него, из-за этой его дурацкой Маргаритки, которой он меня называет, просто чтобы меня достать. Я ведь просила! Не один раз просила! Ноль реакции…

И каждый взгляд его пронзительно-синих глаз, едких, как крепчайшая кислота, наполнен снисхождением. Будто напоминает, что он мне говорил, когда я вымаливала у него это повышение.

– Ты не выдержишь, Маргаритка. Сломаешься. На месте моего ассистента должен быть крепкий орешек. Стерва. А ты…

Тогда он красноречиво окинул меня взглядом и бросил словечко, за которое я возненавидела его еще сильнее.

– Цветочек. Нежный цветочек. Так что сиди в бухгалтерии, пиши отчеты. Не суйся к амбразуре.

Ага, вот бы еще разницы между зарплатой младшего бухгалтера и ассистента большого босса не было – я б тогда с удовольствием осталась бы на своих отчетах.

Ненависть ненавистью, а этот человек все-таки меня повысил. Да, с кровожадной ухмылочкой, да – с обещанием, что я слечу с этой должности через месяц, но не ему отговаривать камикадзе от суицида. А еще именно он платил мне зарплату. Зарплату, которая позволила мне справиться с захлестывающими мою жизнь долгами.

Нет, Сивый смеялся, говорил, что я страдаю ерундой, что могла бы уже давно прийти к нему, договорились бы полюбовно о снижении ставки, но…

Он тянет с меня деньги не первый год. Позволит ли он мне соскочить? Нет, ни в коем случае. Что он может мне предложить? Мерзость, непременно. Например, спать с ним. За мизерное уменьшение моей платы – деньги Федор Николаевич любит больше, чем женщин.

Боже, какая гадость!

Досада придает мне сил, я крепче стискиваю планшет в руках, поправляю папку с документами, поудобнее перехватываю чехол со свежедоставленным из бутика платьем и толкаю дверь. Пнуть бы её, взорваться, в кои-то веки выпустить эмоции наружу. Но я должна держать лицо, должна даже не давать повода… Вот уволит, и пну! И дверью хлопну! На память!

Я вхожу.

Иногда я захожу в этот кабинет и думаю – что, может быть, когда-нибудь меня в нем встретит не издевательский взгляд босса, а… Ну, не знаю, чашка кофе лично для меня, например?

И какая-нибудь короткая ремарка от Владислава Каримовича, типа: “Знаешь, Рита, я тут осознал, что ты – самый лучший ассистент, что на меня работал, давай повысим тебе зарплату процентов на тридцать…”

Боже, как это было бы кстати.

Мечты-мечты.

– Ты замерзла там, что ли, Маргаритка? – Владислав Каримович бросает на меня быстрый и острый как лезвие взгляд. – Так заведи себе ролики, езди по офису в них. Вряд ли это тебе поможет быть быстрее, но по крайней мере, у меня будет возможность получать моральное удовлетворение от этого зрелища.

Говорят, с женщинами он – джентльмен. Да, разумеется. С одной поправкой – таков он только со своими женщинами. Или с женой его брата – я видела её пару раз. С ассистентками, секретаршами и прочими своими сотрудницами он ведет себя далеко не так мягко и терпимо.

Ни один из его личных ассистентов, уходя из агентства, не называл его никак иначе, нежели чудовищем или мерзавцем. Сомневаюсь, что я буду исключением.

Но на плаху нужно идти так, будто ты – английская королева, не меньше. Гордо, с высоко задранной головой и полным отрицанием вины в глазах.

Если чему меня и научило это агентство, то именно этому.

– Ну, давай, показывай, что принесла, – он откидывается на спинку своего кресла, – где мой кофе, кстати, что-то я его не наблюдаю?

Обломитесь, Владислав Каримович…

Я аккуратно кладу чехол с платьем на спинку одного из стульев перед его столом. Стаканчик с кофе, до того прикрытый чехлом, появляется на свет и переселяется в руки моего босса.

Раньше ему было достаточно кофе из кофе-машины. И только с моим назначением стало традицией, что я ношусь ему за кофе в ресторан этажом ниже. Наш кофе “какой-то не такой” – если описывать характеристику моего босса нейтрально. Так, как оно прозвучало на самом деле, я повторять не буду, мне за такие словечки папа бы не просто по губам дал, но и рот зашил заодно…

Уж какие я сорта не перепробовала от самых простых до элитных, ценой в весь мой месячный оклад за двести пятьдесят граммов зерен – Владислав Каримович изволил морщить нос и требовал неизменно “нормальный кофе, а не вот эту… что ты принесла”.

И этот кофе он пьет ведрами, кстати…

Ну, ничего, зато мне с этой беготней туда-сюда не надо тратиться на фитнес!

Так. Кофе, платье, что там у меня еще? Ах, да…

– Прохор Степанович Зарецкий звонил с утра. Просит о личной встрече именно с вами.

– Такие люди как Зарецкий не просят, а требуют, запиши это куда-нибудь, Маргаритка, раз в оперативной памяти места для таких простых вещей не хватает, – первый глоток кофе отправляется в глотку Владислава Каримовича. И почему я не разбираюсь в ядах? Траванула бы его каким-нибудь цианидом, столько возможнестей за день имею, и…

И стало бы некому мне платить. Обдумывали, помним!

– С вашей личной тарифной сеткой я его ознакомила, смогла освободить окно послезавтра.

Обновленный график встреч покидает папку с бумагами, ложится на стол Владислава Ветрова.

– Что-то у Прохора Степановича интересное происходит, – задумчиво произносит босс, и это точно он говорит только для себя. Ко мне он в таком тоне никогда не обращался.

Второй глоток кофе. Ну что ж, раньше четвертого он никогда к серьезному кровопусканию не приступает. А сегодня, судя по хладнокровному прищуру готовой к последнему броску гадюки, он намерен промурыжить меня до шестого.

Бесит.

У меня тут аж поджилки сводит, а он тянет.