УДК 94(37)

ББК 63.3(4)

Т57

Jerry Toner

Infamy

The Crimes of Ancient Rome

Copyright © Jerry Toner, 2019

First published in Great Britain in 2019 by PROFILE BOOKS LTD

Научный редактор — Т. А. Михайлова, кандидат филологических наук, старший преподаватель Института лингвистики РГГУ

Тонер, Джерри

Бесславие : Преступный Древний Рим / Джерри Тонер [пер. с англ. Г. Агафонова]. — Москва : Олимп-Бизнес, 2021.

ISBN 978-5-9693-0415-4

В своей новой книге замечательный исследователь античного мира и автор бестселлеров профессор Джерри Тонер рассматривает формы и содержание преступности в Римской империи. Опираясь на многочисленные источники — как широко известные, так и архивные, — автор раскрывает социально-экономические причины, толкавшие на преступление людей из разных слоев общества. В поле зрения Тонера — виды и состав правонарушений в древности, а также последствия, ожидавшие в те времена грабителей и убийц, — от казни на гладиаторской арене до пожизненного приговора к бесславию.

Особое внимание уделяется эволюции римского права, которое в своем законченном виде станет фундаментом цивилизации Запада. Комплексный подход и популярный стиль изложения позволяют рекомендовать издание специалистам — юристам и историкам — и самому широкому кругу читателей.

Все права защищены. Воспроизведение всей книги или ее части в любом виде воспрещается без письменного разрешения издателя.

© Jerry Toner, 2019. All rights reserved

© Перевод на русский язык, издание, оформление. Издательство «Олимп-Бизнес», 2021

ОГЛАВЛЕНИЕ

ПРЕДИСЛОВИЕ АВТОРА К ПЕРВОМУ ИЗДАНИЮ НА РУССКОМ ЯЗЫКЕ

ЧТО В ЭТОЙ КНИГЕ ПРЕДСТАВЛЯЕТ ИНТЕРЕС ДЛЯ РОССИЙСКОГО ЧИТАТЕЛЯ? Я бы сказал, очень немногое.

Здесь рассказывается, насколько древнеримское государство было изъедено преступностью и коррупцией, как бездействовали чиновники, вместо того чтобы помогать бесправным жертвам преступлений получать с лихоимцев хоть какую-то компенсацию ущерба. Несправедливость и безнаказанность преступников казались издержками управления огромной империей. Лично император, являвшийся и триединым главой законодательной, исполнительной и судебной власти, и высшим источником римского права, имел возможность совершать вопиющие беззакония и вести себя как последний подонок. Богатство не служило защитой представителям высшего класса. Когда императору Тиберию срочно понадобилось пополнить казну, он заставил богатого римлянина по имени Гней Лентул Авгур отписать ему в завещании всё свое имущество, а затем принудил беднягу к самоубийству. Никто в империи не имел гарантий личной безопасности.

Говорить правду в лицо власти в Римской империи было делом опасным. Представителям всех сословий полагалось превозносить и воспевать государя: простонародью — скандируя его имя с трибун во время представлений; сенаторской элите — восхваляя в стихах и пафосных панегириках. Использование императорами тайной полиции и доносчиков для выяснения мнения народа о государственной власти говорит о том, что августейшие особы всё же понимали: людям бывает свойственно лицемерие и подхалимство, и окружающие государя чиновники далеко не всегда говорят ему в глаза то, что думают на самом деле. В этой книге мы пытаемся проникнуть сквозь завесу пустых славословий и представить себе реальный образ мыслей простых римлян и их истинное отношение к императорской власти.

Главным образом мы попробуем осмыслить и связать между собой два парадокса, насквозь пронизывавших всё римское общество. Представим их в форме вопросов. Первый: если римское право оказалось по большому счету не способно ни сдерживать преступность, ни защищать большинство граждан, то почему в таком случае римляне посвящали столько времени и энергии его усовершенствованию — до такой степени, что и спустя две тысячи лет оно остается основой всего европейского права? Второй: почему Римская империя так долго существовала и стабильно функционировала, хотя даже ее правители и чиновники оказывались регулярно замешанными в должностных злоупотреблениях, коррупции и уголовных преступлениях? Ответ на первый вопрос: закон представлял и защищал интересы богатых и власть имущих, которые не жалели ресурсов на развитие судебно-правовой системы, состоящей на службе их социальному слою. Отвечая на второй вопрос, нам остается только констатировать крайне низкий уровень ожиданий большинства людей, в основном и не рассчитывавших на помощь со стороны государства. Да и что им еще оставалось, кроме как мириться с гнетом и в меру сил и способностей жить своей жизнью, стараясь хоть как-то ее улучшить?

С чего начал, тем и закончу — и скажу даже больше: я не вижу ни единой причины, по которой эта книга могла бы заинтересовать российского читателя.

Джерри Тонер

ЦАРЬ СРАЗУ ЖЕ ОСОЗНАЛ УГРОЗУ. Дочь соперника родила мальчиков-близнецов: подрастут — будут претендовать на престол. Вот и распорядился он по своему царскому разумению утопить приплод в Тибре. Вышла, однако, незадача: река разлилась настолько широко, что к ней было невозможно подступиться, — и нерадивые слуги оставили плетеную колыбель с новорожденными на полой воде у берега: авось смоет ее течением — и новорожденные утонут. Однако вышло иначе: паводок отступил, а корзина с малышами так и осталась на топком берегу под сенью смоковниц. Спустилась к реке на водопой кормящая волчица, обнаружила плачущих младенцев. Волчица утолила жажду и могла бы легко растерзать их, но вместо этого дала сосцы голодным человеческим детенышам и облизывала их, пока они насыщались молоком. Вскоре их заметил пастух Фаустул и отнес домой, к жене по имени Акка Ларенция. Они усыновили найденышей, нарекли Ромулом и Ремом и воспитали вместе с собственными детьми.

Мальчики росли удивительно крепкими и сильными. На долгих охотничьих вылазках в окрестных лесах они заодно с дичью убивали и разбойников. Прирожденные лидеры, братья увлекали вместе с собой юных искателей приключений. А как только набралось у близнецов последователей на боеспособную дружину — они пошли войной на тирана, некогда пытавшегося их утопить. Произошла битва, царь упустил возможность добиться легкой победы, и имя его навсегда исчезло из летописей. Так забывают великих.

Братья почувствовали необходимость основать собственный город недалеко от того места, где их когда-то обнаружил приемный отец. Все окрестные деревни были перенаселены, желающих присоединиться к паре вдохновенных молодых людей набралось хоть отбавляй, и, казалось, градостроительный проект был обречен на успех. Увы, договориться о точном месте закладки города братьям не удалось. Ромул предпочитал холм Палатин, а Рем — холм Авентин. На повестке дня стоял и другой интересный вопрос: в честь кого из братьев назвать город? Ведь они близнецы, нет ни старшего, ни младшего. Так и не договорившись, братья начали создавать поселения каждый на своем холме, а разрешение спора оставили на усмотрение богов.

Вот что они договорились сделать: в определенный момент каждый пересчитает птиц в небе над своим холмом. Боги ясно укажут, кто прав, послав в сторону одного из холмов большую стаю. Каждый из братьев расположился на своем холме, и они начали вглядываться в небо. Ни единой птицы не предстало взгляду Ромула, но он решил перехитрить брата и отправил за ним гонцов с приглашением явиться и убедиться в его победе. Получив такое известие, Рем, естественно, решил бы, что проиграл. Гонцы, впрочем, устыдились столь бесчестного обмана и, вероятно, усомнились, верно ли они выбрали себе господина, а потому спешить не стали. Между тем Рем насчитал шесть парящих коршунов и решил, что победил… Но прямо к его прибытию вдвое больше птиц явилось Ромулу. Обе стороны заявили о своей победе: Рем на том основании, что усмотрел птиц раньше, Ромул — утверждая, что насчитал их больше. Страсти накалились, посыпались удары, и в ходе драки Рем погиб. Теперь Ромул мог назвать город в свою честь. Так и был основан Рим.

Историк Тит Ливий называет точную дату основания: 21 апреля 753 года до н. э. Вот только труд самого Ливия был создан примерно через 750 лет после описываемого события, что заставляет усомниться в точности датировки. Историк не мог доподлинно знать эту дату. Сохранилось немало других версий событий той поры. В некоторых из них утверждается, что Рем высмеивал Ромула и возводимую им стену города, перепрыгивал через нее, громко оскорбляя и понося за оборонительную непригодность, пока не довел брата до вспышки ярости, жертвой которой и пал. Один из источников даже возлагает вину за гибель Рема не на Ромула, а на одного из его сторонников. Самое раннее из дошедших до нас свидетельств — датированное примерно 200 годом до н. э. сообщение древнеримского историка Квинта Фабия Пиктора, которое тоже отстоит от предполагаемого события; впрочем, всего на полтысячелетия. Три самых известных сегодня источника — появившиеся примерно в одно время сочинения Ливия и Дионисия Галикарнасского, а также датированное II веком н. э. жизнеописание Ромула, созданное Плутархом. Сразу бросаются в глаза расхождения относительно точного года основания Рима, указанного в античных источниках: разные авторы датируют событие 814, 753, 752, 751, 748 и 729 годами до н. э. Однако все эти предания записаны уже после того, как Рим начал господствовать в Средиземноморье, и говорят нам куда больше о том, как поздние римляне думали о себе, нежели о реальных событиях времен основания города. Не исключено, конечно, что в некоторых легендах содержится и зерно правды. Вполне вероятно, что Рим действительно был основан человеком по имени Ромул. Возможно, существовали и братья-близнецы, которые разругались из-за выбора места поселения, а затем и подрались смертным боем из-за его названия. Но самое важное во всех этих мифах — самоидентификация поздних римлян. Миф об основании города давно считается и объяснением особого характера римлян, и источником ответов на вопросы о причинах преуспеяния и величия Древнего Рима.

Миф дает ответы на подобные вопросы, но далеко не все из них устроят нас. Почему в основе легенды лежит такое чудовищное преступление, как братоубийство? В конце концов, умерщвление ближайшего родственника считалось в древнеримском обществе особо тяжким преступлением. Виновных в нем злодеев не казнили через обезглавливание или сожжение на костре, а зашивали в мешок вместе с собакой, петухом, змеей и обезьяной и швыряли в море или Тибр. Эта гипертрофированная форма казни хорошо отражала основополагающее значение, которое римское общество придавало институту семьи. То, что важнейшая роль в предании отведена настолько отвратительному преступлению, наводит на предположение: римляне сознавали темную сторону своей коллективной личности. Поздние римляне, заглядывая в глубь себя, наблюдали застарелое безжалостное жестокосердие, которое одно только и объясняло, как удалось им покорить всё Средиземноморье. Должно быть, умерщвление Рема символизировало способность римлянина ставить государство превыше всего, включая родного брата. Власть значила больше, нежели что-либо иное, и если для получения политического контроля требовалось уничтожить собственную семью — значит, это следовало сделать. История с основанием города лишь подчеркивала способность римлян к насилию и демонстрировала понимание ими всей меры жестокости, которая может потребоваться от правителей. Она поднимала вопрос о диковинном смешении кровей в их родословной. Если основатели города родились у царской дочери, тут же были брошены, а затем воспитаны пастухами, стоит ли удивляться грубости и даже жестокости римлян? Во многом история становления Рима служила еще и метафорическим описанием римского народа. Некоторые (в частности, сенаторы) были людьми знатными и благородными, большинство (плебс) — здравомыслящими, приземленными прагматиками, а римский народ в целом обладал всеми качествами, необходимыми для того, чтобы править миром в известных ему пределах.

Римляне отдавали себе отчет и в том, что они не заслуживают полного доверия. Очень важное качество для римлян в целом — плебейская дерзость. Разве не Ромул первым пытался обвести вокруг пальца родного брата при подсчете птиц? Да еще и перед лицом богов? Римлянам нравилось веровать в то, что боги на их стороне, — весьма уютно устроились они под защитой доктрины Pax deorum («мира с богами»). Вот только разве не их легендарный основатель пытался в открытую мухлевать в религиозном вопросе? Позднее римляне признали за собой замечательную способность использовать себе во благо подобные тщательно спланированные гнусности. Одно из толкований мифа даже отрицает фигуру волчицы-кормилицы. Латинским словом lupae римляне обозначали также и проституток, и, согласно некоторым трактовкам предания, речь идет о жене Фаустула. Римляне как будто чувствовали, что в их родословной таится некая постыдная тайна, раскрытие которой объяснило бы их психологический портрет.

Конечно, миф об основании города указывал и на положительные качества римлян. Брошенные дети оказались столь жизнестойкими, что было ясно: они представляют собой нечто особенное. Из них выросли красивые и достойные, храбрые и отважные юноши, презревшие опасность и ни перед кем не ведавшие страха. Братья были одинаково дружелюбны со сверстниками и младшими, но при этом открыто насмехались над приспешниками царя. Если кому-то грозила расправа, они вступались за них. Подобно необычайной волчице, что предпочла накормить их, а не растерзать, братья присматривали за теми, кто оказался под их опекой. Судя по рассказам, Ромул был более рассудительным и прозорливым, а при заключении сделок с соседями всем своим видом показывал, что рожден властвовать, а не подчиняться. Оба брата со страстью занимались всем, за что бы ни взялись, будь то упражнения в ловкости, охота или облавы на воров и разбойников. Потому и не удивительно, что слава о Ромуле и Реме разнеслась далеко окрест, а их потомки покорили всё Средиземноморье.

Но римляне знали, что успех дался им дорогой ценой. У Овидия в поэме «Фасты» описано явление приемным родителям призрака Рема, который поведал им о том, что убийством своим оскорблен, но зла на брата не таит и в их взаимной любви не сомневается (IV). Услышав об этом, Ромул с трудом сдерживает слезы; он считает нужным обходиться без прилюдных рыданий и прочей демонстрации человеческой слабости, являя собою живой пример силы духа. Римляне вообще понимали под успехом способность подавлять личные желания и жертвовать ими во благо государства; отсюда и присущая им готовность мириться при необходимости с любыми формами преступного насилия. Однако прежде всего они понимали животную природу своего характера: мощные вспышки злобы, тяга к устрашению и дикости, впитанным с молоком волчицы. Римляне знали, что они воистину сукины дети.

Настоящая книга призывает Древний Рим к ответу. Множество свидетельских показаний говорят о разворачивавшихся там сценах позора, преисполненных вопиющей дикости и насилия, коррупции и разврата. Один современный писатель называет бои гладиаторов в Колизее «кровожадными человеческими жертвоприношениями» и «заведомо мерзейшей изо всех когда-либо изобретенных кровавых забав», а затем доходит до утверждения, что «самыми разрушительными явлениями в истории человечества стали нацизм и римские гладиаторы». Завоевательные войны Рима сопровождались тем, что Эдуард Гиббон1 описал как «безостановочное попрание гуманности и справедливости», и в наши дни римские военачальники неизбежно оказались бы на скамье подсудимых Международного уголовного суда в Гааге. Коррупция, по утверждению одного видного академика, «была настолько органически присуща Римской империи, что государственные цели приносились в жертву как противоречащие частным интересам алчных до наживы высокопоставленных чиновников и военачальников, и это в немалой степени поспособствовало краху империи». Да и в более современных популярных интерпретациях — будь то роман Роберта Грейвза «Я, Клавдий» или телесериал «Рим» производства HBO — Римская империя становится синонимом половой распущенности и всевозможных сексуальных извращений. Однако другие авторы превозносили Рим в качестве образца упорядоченного и успешного общества. В их глазах империя эпохи Pax Romana2 обеспечила миллионам людей века мира и свободы от худших страхов — перед набегами и вторжениями, военными поражениями и опустошением, гибелью и порабощением. Римское владычество вдохновило архитекторов на создание множества памятников зодчества в стиле неоклассицизма — от суда Олд-Бейли в Лондоне до Капитолия в Вашингтоне.