Пролог
Время воспоминаний

Вряд ли кто мог предположить, что заморосивший в середине дня дождик обернется сущим бедствием. Шквалистый полуденный ветер нагнал целое стадо низких, свинцово-пепельных туч, и к наступлению сумерек те разразились грозовым ливнем. Как положено в страшных историях, вековые сосны скрипели, раскачиваясь и роняя на землю гроздья созревающих шишек, в небесах оглушительно громыхало и ослепительно сверкало, дождевые струи размывали без того не слишком проезжие дороги королевства Пограничного, ледяные градины часто шелестели по крытым соломой и дробно выстукивали по черепичным крышам.

Застигнутые ненастьем путники спешили поскорее добраться до ближайшего укрытия, а уже собравшиеся в дорогу гости хутора Гервен, поддавшись на уговоры хозяев, решили обождать с выездом до рассвета.

Деревня в три десятка дворов удобно приткнулась на опушке леса, прозванного в незапамятные времена Кабаньим за многочисленность обитавших в нем стад таковых животных. По этой же причине в уединенный поселок иногда наведывались любители охоты на матерых секачей.

Приезжие относились именно к их числу. Осевшая под тяжестью добытых трофеев повозка теперь приткнулась в дальнем углу общинной конюшни, а хуторяне пребывали в легкой растерянности. Пограничье испокон веков слыло «захудалым королевством», где король может запросто наведаться в гости к подданным, среди которых у него, заметим, полно близких и дальних родственников. Но притащить в сущую глухомань живую легенду нынешних времен? Старейшины Гервена единодушно сочли подобную выходку чрезмерной даже для сумасбродного по молодости лет Эртеля Эклинга, вздохнули и принялись собирать запасы, потребные для прокорма грядущей высокородной оравы.

Поначалу визит не одного, но целых двух королей казался не слишком обременительным. Гости явились малым числом, переменили коней и исчезли в лесах. Вернулись прошлым вечером – как водится, потрепанные и донельзя оживленные. Шумно отужинали в доме старосты, наперебой делясь подробностями недавних азартных погонь по болотам да перелескам, перемежаемыми воспоминаниями о давно минувших временах.

Следующим днем компания намеревалась возвратиться в столицу, но благим намерениям воспрепятствовала разгулявшаяся стихия.

Теперь молодой правитель страны вместе с друзьями коротал время в ожидании утра и появления в серой хмари облаков хоть малейшего просвета. Большинство свитских, сыскав подходящие уголки, прилегли вздремнуть вполглаза. Караульные, коим выпало нести дозор, прятались под хлипкими навесами и вполголоса кляли столь несвоевременную грозу, невольно пригибаясь при каждом новом оглушительном раскате. Из конюшен доносилось тревожное фырканье и ржанье, лошади беспокойно метались в стойлах. Им вторило жалобное подвывание охотничьей своры, за неимением настоящей псарни размещенной в амбаре.

Порыв ветра с размаху швырнул горсть капель в узкое оконце на втором этаже дома, под самой стрехой, украшенной резным изображением лосиной головы. Водяные струйки резво побежали по натянутому бычьему пузырю, ища прореху.

– Как в старые добрые времена, – заметил Эртель, кивая в сторону окна, на мгновение залитого тусклым лиловым сиянием. За фиолетовым сполохом последовал тугой, солидно-основательный звук грома. – Гроза бушует, мы торчим в забытом богами и людьми захолустье, ждем, покуда рассветет…

Ответом ему стало презрительное хмыканье. Жалобно скрипнул отворачиваемый кран на пузатом бочонке, вязко забулькал переливающийся черный эль, однако собеседник владетеля маленькой полуночной страны не спешил отправлять содержимое вместительной глиняной кружки по назначению.

– Слушай, может сделаешь одолжение и растолкуешь, что к чему? – резковато поинтересовался Эртель, тут же поспешив уточнить: – Конечно, я очень рад тебя видеть, но подобными любезностями Пограничье и Аквилония обмениваются с времен правления моего дядюшки, доброй ему охоты в заоблачных краях – и ни разу Тарантия не отвечала согласием. Зазывания в гости – всего-навсего вежливый жест, лишнее подтверждение добрых отношений. Мне самому такие шлют почти к каждому празднику. И вдруг вы приезжаете – ты, Йенна, дети… Ну, добро. Мы из шкуры вон лезем, проявляя исконное гостеприимство Пограничья, но тебе что-то не по душе. Чем ты недоволен, в конце-то концов?

Эртель Эклинг, сменивший на медленно укрепляющемся престоле своего дядю, Эрхарда Оборотня, правил всего два года. За сей краткий срок разбитной и беспечный охотник за удачей обратился в человека, осознавшего тяжесть возложенного на него долга и отчаянно стремящегося как можно лучше с этим долгом справиться. Зная, что ему, как и всякому из племени Карающей Длани, оборотней, отпущен срок, в три или четыре раза превышающий обычную длину человеческой жизни, Эртель понимал – отныне его существование будет подчинено единственной цели, заботе о благе Пограничного королевства. Наличие могущественных соседей – Бритунии, Немедийской империи и Аквилонии – ничуть не облегчало его участь, постоянно требуя умения лавировать между подводными камнями высокой политики. Вот еще один неожиданный подвох – визит давнего друга, о котором теперь будут распускать слухи до конца года!

– Собой.

Короткое словечко заставило молодого человека с искренним недоумением взглянуть на того, кто расположился напротив него за добротным, тяжеловесным столом. Прославленный владетель Трона Льва, как отметил Эртель в первый же миг встречи, произошедшей две седмицы назад, здорово изменился. Ни к худшему, и ни к лучшему – просто стал иным по сравнению с образом, запечатлевшимся в памяти давнего приятеля. Текущее мимо беспощадное время оставляло на аквилонском короле свои следы, доселе незаметные, однако к шестому десятку лет наконец сумевшие взять верх. Кто-то из спутников правителя Пограничья глубокомысленно заметил: «Смертного создания тут больше нет. Мы видим ходячее и говорящее олицетворение страны.»

На болтуна зашикали, но мысленно многие с ним согласились.

Сейчас, в полусумраке маленькой комнаты, освещенной качающимся пламенем свечей да грозовыми зарницами за окном, Аквилонец в самом деле походил на воплощение незыблемой и неуязвимой власти. Силы. Некой всесокрушающей мощи, кроющейся в слове «государство».

Чуть устрашающее впечатление наверняка создавалось игрой света и теней, но Эртель давно выучился не доверять простым толкованиям. Если в самой Аквилонии царили мир, достаток и процветание, то в укрытой от посторонних глаз жизни обитателей Тарантийского замка явно творилось неладное.

– Вы здесь совершенно ни при чем, – Конан с преувеличенным вниманием рассматривал стоявшую перед ним кружку, словно ему в руки попало древнее сокровище. – Честно говоря, я приехал в надежде вспомнить эти, будь они неладны, старые добрые времена. Ничего не получается. Все стало другим. Вместо захудалого городишки на границе выстроили укрепленный форт, где была разбитая вдрызг дорога – проложили мощеный тракт. Даже здешняя деревня в три с половиной дома наверняка скоро начнет добиваться звания гербового города!..

– Всенепременно, – согласился оборотень. – Или Ваше величество всерьез желает, чтобы Пограничье и далее прозябало на своей отдаленной окраине?

– Похоже, я становлюсь всего лишь этим, как его… постаментом для собственного имени, – скривившись, заключил правитель Аквилонии. – Легенда при жизни, светлейший король, пример для юношества, сокрушитель чудовищ! – желчно перечислил он. – Разве этого я хотел? И, что самое досадное – молву не переспорить. Разве что издать указ, в котором будет прописано: в жизни Конана из клана Канах имели место такие-то и такие-то события, а все прочее – лжа неправдивая.

– Имей в виду: такой поступок в скором времени обернется нравоучительным сказанием о невиданной скромности героя, столь прославленного, что ему не требовалось лишний раз приукрашивать свои деяния, – с едким смешком предостерег Эртель. – Ладно, суть я уловил. Конан Киммериец пал под тяжестью преданий о себе самом. Его одолевает тоска по вольному и веселому прошлому, когда в него не тыкали пальцами на улицах и не возводили в его честь памятники на городских площадях. Сочувствую, однако ничем помочь не могу. У меня, знаешь ли, своих забот хватает…

– Зато у меня их нет! – перебил варвар, не очень-то прислушиваясь к речам друга и следуя за собственной прихотливой мыслью. – Нет, можешь себе представить?! Кажется, мне досталось все, о чем только можно мечтать. Королевская власть. Верные соратники, которые не предадут в решающий момент. Мудрая красавица, ставшая моей женой, и наши дети… Много чего можно перечислить, и все это в последнее время словно ускользает из рук. Не из-за происков заговорщиков, не из-за моего пренебрежения делами, не стараниями Королевского Совета или хитроумного Пуантенца – просто утекает сквозь пальцы, как вода или песок.

– Будто отпущенное тебе время подходит к концу, – внезапно дрогнувшим голосом завершил фразу Эртель. – Года за два до своей кончины дядюшка тоже вел подобные разговоры… Эй, а ну-ка брось! Ты ведь не собираешься помереть прямо сейчас, бросив Аквилонию и всех нас на произвол судьбы, точнее – на твоего наследника? Признаться, мне не по душе такие шутки!

– Когда-нибудь мы все отправимся по тому пути, который один Нергал ведает, где заканчивается, – философически заметил Лев Аквилонии и потянулся к кружке, но отпить не успел – дверь беззвучно открылась, пропуская высокую темноволосую женщину. Та ничуть не удивилась, обнаружив в комнате двух полуночников, но удовлетворенно кивнула:

– Вот вы где. А я во двор выглянула – гроза вроде стихает, и льет уже поменьше.

– Самой-то зачем ходить? – недовольно буркнул Конан. – Отправила бы какого-нибудь бездельника…

– Бездельники заняты – я доверила им развлекать наших отпрысков и их друзей, никак не желающих угомониться, – Зенобия, королева Аквилонская, подвинула к себе наполненную, да так и оставшуюся нетронутой кружку, непринужденно отхлебнула глоток и внимательно оглядела примолкших мужчин: – Дети чрезвычайно довольны новым приключением, чего нельзя сказать о вас. Эрт, тебе еще не поведали о нашем пребывании в Кюртене?

– А что там стряслось? – полюбопытствовал король Пограничья.

– Молодежь отыскала где-то бродячего сказителя и притащила его на постоялый двор, решив, что нашим величествам недостает простых народных развлечений, – с плохо скрываемой насмешкой в голосе принялась рассказывать Дженна. – Благородное общество вдоволь попотчевали вольными переложениями нордхеймских саг, угостив в завершение долгим сказанием о подвигах… Да-да, некоего варвара из далекой Киммерии, который провел жизнь в скитаниях и сражениях, добившись в конце концов золотой короны и алмазного трона. Правил он, как сами понимаете, долго и мудро, без труда одолевая козни врагов и происки злоумышленников… – она сделала паузу и уже серьезнее добавила: – Вот только сам герой баллад крайне озлился и пребывает в сем скверном настроении до сих пор.

– Они поверили каждому слову дряхлого болтуна! – негодующе рыкнул Конан. – Сидели, развесив уши и разинув рты, пока он плел сущую чепуху! Или ты, – он обличающе ткнул пальцем в супругу, – будешь уверять, якобы тебя в самом деле похищал злобный колдун и ради твоего спасения я таскался куда-то на край света, попутно свергая тиранов и рубя головы пучеглазым демонам?

– О, я твердо уверена: коли меня украдут – ты на радостях закатишь праздник, – отпарировала Зенобия. – Какая разница, правда это или нет? Людям нравятся подобные истории. Для них не имеет значения, сколько в них вымысла, а сколько – истины.

– Не пойму, отчего тебя вдруг стали беспокоить подобные глупости? – поддержал аквилонку Эртель. – Выдумывают байки и пусть себе выдумывают. К примеру, мне ужасно обидно, что про меня до сих пор не сложили самой простенькой истории. А я так стараюсь, даже вон в друзья тебе набился!

– Непременно сложат, – Дженна снисходительно взъерошила светлую шевелюру оборотня, и тот немедля состроил чрезвычайно довольную физиономию. – Идемте-ка лучше спать. Успеем еще надоесть друг другу жалобами на жизнь, мы ведь намерены провести у вас целое лето.

… Проводив гостей, Эртель выглянул на крыльцо. Гроза и в самом деле стихала, уходя куда-то в направлении Граскаальских гор, а дождь, как это всегда бывает, стал рассеянным и мелким. Молодой человек втянул пахнущий влажным лесом и свежей травой воздух, на миг став похожим на настороженного зверя, выбравшегося из норы. Вроде бы ровным счетом ничего необычного или тревожащего, разве что откуда-то прилетает еле различимый, кисловатый запах напуганного животного. Должно быть, поблизости от хутора пережидает ливень олений табунок.

– Совершенно не о чем беспокоиться, – вслух произнес Эртель Эклинг, зевнул и скрылся в доме.

Мокрые деревца на околице хутора вздрогнули, осыпав тяжелыми каплями существо, неотрывно вглядывавшееся в кучку приземистых строений. Зверь, по очертаниям похожий на волка – если только земля порождает волков, чей рост в холке приближается к высоте некрупной лошади – сторожко попятился, словно увидел все, что его занимало. Отойдя на десяток шагов вглубь леса, волк какое-то время просто стоял, раздумывая, а его силуэт словно бы таял, сливаясь с ночной темнотой и поднимавшимися испарениями. Еще пара ударов сердца, и животное окончательно пропало, не оставив после себя даже примятых растений и следов.