Вот что бывает, когда хватаешь книгу полюбившегося автора не глядя и не раздумывая. В данном случае "кредит доверия" сыграл со мной не то чтобы злую, но ту ещё шутку. Не смотрите на обложку-обманку, в этой книге автор трилогии про акушерок освещает тему вовсе не жизни и рождения, а её обратной тёмной стороны – смерти.
Скажу сразу, от лёгкости слога первых книг здесь не осталось ни следа. Тема смерти, болезни и умирания вообще не может быть ни лёгкой, ни приятной. Довольно тяжёлое эмоционально чтиво, множество раз в горле поднимался жалостливый комок. Основная тема, нитью объединяющая почти все истории – сомнение автора в необходимости обязательной (читай: принудительной) реанимации пожилых умирающих людей. Комплект подобранных рассказов предлагает повод усомниться в пользе данной процедуры практически в каждом из них. Автор постоянно сравнивает душевный покой умирающего и семьи в целом своего дедушки с тяжёлыми бесполезными мучениями наших пожилых современников. Блага медицины дают старым людям шансы продления жизни на долгие годы по сравнению с далёкими пятидесятыми. Но что делать, если организм, подорванный возрастом и болезнью больше не в силах справляться? Если отказывают органы и человек начинает погружаться в бездонные воды Леты прямо на больничной койке? Стоит ли реанимировать заведомо не способного прожить без аппаратов пациента и что будет в данном случае милосердней – мучить или отпустить? И как (а главное – кому) принять верное решение, от которого будет зависеть человеческая жизнь?
Вооружённый камфарой и прополисом врач прошлого века бессильно снимал шляпу перед подступающей смертью, нынешний же, вооружённый наукой и дефибриллятором, бросает ей вызов. В современной медицине принято бороться за жизнь пациента до последнего. Несмотря на низкие (не больше 15%) шансы успешной реанимации пожилых пациентов её продолжают применять повсеместно.
Врачи знают, что в большинстве случаев это будет бесполезно, так почему же они продолжают её проводить? Ответ тут двоякий. Во-первых и в-главных, реанимация нужна ради тех пятнадцати процентов, которых все-таки удастся спасти. Вторая причина уже чуть сложнее. Общественные ожидания сильно давят на врачей и медсестер. Врачи чувствуют, что их обвиняют в каждой смерти, и, движимые сочетанием вины, сомнения и страха, все время стремятся спасти жизнь. Они знают, что если они не приложат максимальных, запредельных усилий, то у них будут большие проблемы, которые могут привести к краху карьеры. Страх судебного разбирательства уже навсегда с ними.
Учитывая преклонный возраст автора на момент написания книги, не вызывает вопросов выбранная тема. Вероятно, набор текста послужил откровенному диалогу о принятии смерти с самой собой.
Конечно, вопрос поднимается болезненный, но книга оставляет после себя довольно шероховатое ощущение. И в первую очередь из-за разницы (пропасти!) развития медицины России и Британии. Проблема, многократно поднимаемая Дженнифер Уорф, заключается в практически принудительной реанимации без разбору в каждом случае приезда скорой к бессознательному пациенту. Оснащённый дефибриллятором экипаж врывается в дом и с ходу пропускает ток сквозь бессловесного пациента. К сожалению, в России проблема главным образом состоит в том, что врачам глубоко насрать на пациента и они не спешат его реанимировать даже в случае надобности. Семидесятидевятилетнюю бабулю с инсультом даже не предложили забрать в больницу, просто поставили укол и уехали, а на повторные звонки и просьбы о помощи предложили сразу вызывать труповозку. Нелюди. Слава Богу, что её светлая душа промучилась всего пару дней, но глубокое отвращение к "родной" медицине осталось со мной навсегда. Поэтому меня несколько покоробили страдания Уорф о чересчур активном лечении британских пациентов.
Вопросы, поднимаемые автором, противоречивы и не однозначны. Читателя, идущего следом по тезисам, бросает то в один лагерь, то в другой.
Естественно, как человек старого поколения, Уорф является ярым сторонником естественной смерти в своей постели в отмеренный срок.
Бесспорно, развитие медицинского прогресса – это благо, сохраняющее жизни.
А вот черту, за которой оно перестаёт быть таковым, каждый проводит для себя сам.