Во мне существовала субличность, часть меня — или как вам будет угодно ее описать — настолько искалеченная, что ей проще было смириться со смертью, чем примириться со мной.
Эта моя часть — одинокая, скрытая в грязном заброшенном логове, всегда была способна устроить набег на остальную территорию. Вот откуда вспышки яростного гнева, деструктивное поведение, моя потребность разрушить любовь и доверие, как когда-то их разрушили для меня. Вот откуда мое безрассудство — не свобода — в сексе. Я никогда себя не ценила и всегда готова была броситься вниз с крыши собственной жизни. Ну разве не романтично? Чем не бунт свободного творческого духа?