Раньше во мне было столько злости, что ее бы хватило, чтобы заполнить собой целый дом. Я испытывала невыразимое отчаяние, словно Мальчик-с-пальчик, вынужденный прятаться под стулом, чтобы его не затоптали.
Я начала читать книги втайне — по-другому было никак. Всякий раз, перелистывая страницы, я задавалась вопросом, тот ли самый это раз, когда станет слишком поздно. Преобразит ли меня навсегда последний глоток, словно питье из пузырька Алисы, словно волшебное зелье доктора Джекила и мистера Хайда, или таинственная жидкость, навек связавшая судьбы Тристана и Изольды?
Иногда она казалась счастливой и играла на пианино, но несчастье всегда было где-то рядом. Какие-то другие мысли омрачали ее разум, она резко прекращала играть, хлопала крышкой инструмента, принималась бродить взад и вперед по улочке за домами, под развешанным на веревках бельем, всё ходила и ходила, будто что-то потеряла.
Моя мать, миссис Уинтерсон, жизнь не любила. Она не верила, что ее хоть что-то может сделать лучше. Однажды она сказала мне, что вселенная — это корзина с мусором, космическая помойка. Я обдумала услышанное и спросила, открыта или закрыта крышка этой помойки.