The Darkest Whisper

Copyright © 2009 by Gena Showalter

«Темный шепот»

© «Центрполиграф», 2018

© Перевод и издание на русском языке, «Центрполиграф», 2018

© Художественное оформление, «Центрполиграф», 2018

* * *

Кресли Коул. Сияющей звезде, несравненному таланту, олицетворению красоты и одной из причин, по которой я существую. Хотела бы я жить в твоей голове.

Никс из «Бессмертных с приходом темноты» за то, что зашла поиграть в моей песочнице.

Кристи Фостер за бесценную помощь.

Кристл за прекрасный заголовок.

Норе Робертс, необыкновенно талантливой женщине и писательнице, которая вдобавок ко всему умеет чинить унитазы!

И ПОСЛЕДНЕЕ имя в этом списке:

Джилл Монро. Думаю, у тебя все хорошо. (Я люблю, обожаю тебя. Безумно. Ты – сияющая звезда, несравненный талант, олицетворение красоты и еще одна из причин, по которой я существую).

Глава 1

Сабин, одержимый демоном Сомнения, стоял в катакомбах древней пирамиды, часто и тяжело дыша, покрытый потом, с руками, обагренными кровью врага. На его теле не осталось живого места после жестокой резни – резни, которую он сам и учинил.

В факелах трепетало оранжево-золотое пламя, пере плетаясь с тенями, мечущимися на каменных стенах. Ярко-алая кровь стекала по стенам, образуя лужицы. Песчаный пол потемнел, стал вязким и влажным. А всего полчаса назад песок был цвета меда, и песчинки, посверкивая, шелестели под их ногами. Теперь небольшой коридор был усеян телами, источавшими запах смерти.

В живых осталось девять врагов. У них отобрали оружие, согнали в угол и связали веревкой. Большинство дрожали от страха. Несколько человек, расправив плечи, гордо подняли головы, в их глазах горела ненависть. Они отказывались сдаваться, даже потерпев поражение. Что ж, достойно восхищения.

Увы, но этих храбрецов ждала печальная участь.

Храбрые люди не выдают свои тайны, а Сабину нужны были их тайны.

Он – воин, который делает то, что нужно и когда нужно, невзирая ни на что. Убивает, мучает, соблазняет. И его люди поступают так же. Когда речь идет об охотниках – смертных, считавших его и его собратьев – Владык Преисподней – средоточием вселенского зла, – победа – единственное, что имеет значение. Лишь выиграв войну, его друзья обретут мир. Мир, которого они заслуживают. Мир, которого он всей душой желает для них.

Сабин слышал тяжелое дыхание. Свое собственное, дыхание его друзей, его врагов. Они бились, отдавая последние силы, каждый из них. Это была битва добра и зла, и зло победило. Или то, что охотники называли злом. Сабин и его собратья по несчастью думали иначе. В незапамятные времена они открыли ларец Пандоры, выпустив на волю укрывшихся в нем демонов. И заплатили за это вечной карой – боги прокляли воинов, заточив демонов в их тела.

Да, когда-то они были рабами своих демонов, не ведающих жалости убийц. Но со временем воины научились укрощать свою вторую половину, стали людьми во всех смыслах этого слова. В большинстве своем.

Иногда демоны вступали в бой… одерживали верх… уничтожали.

«И все же мы заслуживаем того, чтобы жить», – думал Сабин. Как и все остальные, они мучились, видя страдания друзей, читали книги, смотрели фильмы, занимались благотворительностью. Влюблялись. Но охотники считали иначе. Они были преисполнены уверенности, что без Владык мир станет лучше. Утопия, благостная и прекрасная. По мнению охотников, во всех когда-либо совершенных грехах были повинны демоны. Может, потому, что они были беспросветно тупы. А может, потому, что ненавидели свою жизнь и просто искали виноватых. В любом случае убийство охотников стало самой важной миссией в жизни Сабина. Его личной утопией была жизнь без них.

Именно поэтому он и все остальные, покинув уютный будапештский дом, три недели обшаривали все забытые богом пирамиды Египта в поисках древних артефактов, которые помогли бы вернуть ларец Пандоры – ту самую вещь, с помощью которой охотники собирались уничтожить их. Наконец ему и его друзьям повезло, они сорвали джекпот.

– Аман, – окликнул он, заметив воина в дальнем темном углу. Как всегда, его фигура идеально сливалась с тенью. Мрачным кивком Сабин указал на пленников. – Ты знаешь, что нужно делать.

Аман, одержимый демоном Секретов, кивнул в ответ, прежде чем тронуться с места. Он всегда хранил молчание, словно боялся, что, разжав губы, выдаст ужасные тайны, накопившиеся в нем за столетия.

При виде огромного воина, косившего ряды их собратьев так же легко, как острый кинжал вспарывает шелк, оставшиеся в живых охотники дружно попятились. Даже самые храбрые из них. Очень мудро.

Аман был высок ростом, мускулист, его походка была одновременно решительной и грациозной. С одной только решительностью, лишенный грации, он выглядел бы как самый обычный воин, а благодаря сочетанию этих двух качеств излучал безмолвную свирепость, свойственную хищникам, несущим добычу в свое логово.

Аман приблизился к охотникам и остановился. Оглядел поредевшую толпу. Затем сделал шаг вперед, схватил одного из пленников за горло и поднял так, что смог заглянуть ему в глаза. Ноги несчастного беспомощно забились в воздухе, руки сжали запястья Амана, лицо стало белым как мел.

– Отпусти его, грязный демон! – завопил один из охотников, хватая своего товарища за талию. – Ты уже убил столько невинных людей, разрушил столько жизней!

Аман был бесстрастен и непреклонен. Как и все они.

– Он – хороший человек, – крикнул другой охотник, – и не заслуживает смерти. Особенно от рук исчадия ада!

В следующую секунду рядом с Аманом очутился Гидеон, одержимый демоном Лжи, синеволосый, с подведенными глазами. Одним движением он отбросил протестующих в сторону.

– Тронешь его еще раз, и я тебя поцелую так, что мало не покажется.

Он вынул пару зазубренных кинжалов, все еще покрытых кровью недавних жертв.

В перевернутом мире Гидеона целовать означало бить. Или убивать? Сабин уже не в состоянии был расшифровать язык демона Лжи.

На мгновение в рядах пленников воцарилось замешательство, они пытались понять, что имел в виду Гидеон. Но еще до того, как они успели прийти к какому-то выводу, жертва Амана вдруг затихла, безвольно поникнув, и Аман швырнул тело на пол, где оно замерло неподвижной грудой.

Аман долго стоял не шевелясь. Никто не прикасался к нему. Даже охотники. Они были слишком заняты, пытаясь привести в чувство своего собрата по оружию. Они не знали, что уже слишком поздно, что его мозг уже девственно чист, и Аман стал новым обладателем всех его секретов. И даже воспоминаний. Воин никогда не рассказывал Сабину, как он это проделывает, а Сабин никогда не спрашивал.

Аман медленно и неуклюже повернулся, его тело словно одеревенело. На краткий мучительный миг их глаза встретились, и в его взгляде Сабин увидел боль, вызванную новым голосом в голове. Потом Аман моргнул, пряча боль, как проделывал уже тысячу раз, и направился к дальней стене. Сабин внимательно следил за ним. «Я не должен испытывать чувства вины. Это нужно было сделать».

Стена выглядела так же, как и прочие, выщербленные камни громоздились друг на друга, образуя уклон. Аман положил открытую ладонь на седьмой камень снизу, а сжатые пальцы другой руки – на пятый камень сверху. Синхронным движением он повернул одну руку вправо, другую – влево.

Камни шевельнулись.

Сабин благоговейно следил за движениями Амана. Просто поразительно, сколько успел узнать Аман за краткие доли секунды.

Когда камни утвердились в новом положении, по центру каждого из них вверх и вниз зазмеилась трещина, открывая пространство за стеной, о существовании которого Сабин и не подозревал. Часть стены подалась назад и отъехала в сторону, открывая зияющий провал, достаточно широкий даже для таких огромных чудовищ, как он сам.

Проход становился все шире, в катакомбы хлынул прохладный воздух, факелы зашипели, и пламя их беспорядочно заметалось. «Быстрее», – мысленно твердил он камням. Неужели что-то на свете может двигаться с такой мучительной медлительностью?

– По другую сторону есть охотники? – спросил он, доставая из-за пояса свой «ЗИГ-Зауэр» и проверяя магазин. Осталось три патрона. Он достал еще несколько из кармана и перезарядил пистолет, оставив на месте привычный глушитель.

Аман кивнул и показал семь пальцев прежде, чем занять пост у все расширяющейся бреши.

Семь охотников против десяти Владык. Аман не в счет, он еще не скоро придет в себя, новый голос в его голове помешает ему сосредоточиться на битве. Впрочем, Аман, конечно, потребует (как всегда, молчаливо), чтобы ему позволили сражаться. Несмотря ни на что. Бедные охотники. У них не было ни единого шанса.

– Они знают, что мы здесь?

Аман мотнул темноволосой головой.

Значит, здесь нет камер, следящих за каждым их шагом. Отлично.

– Семь охотников – это сущий пустяк, – заявил Люсьен, одержимый демоном Смерти, тяжело привалившись к дальней стене. Он был бледен, его разноцветные глаза блестели от… лихорадки? – Придется вам обойтись без меня. Мне что-то не по себе. Да и все равно мне скоро придется сопровождать души. А потом нужно будет перебросить наших пленников в темницу в Буде.

Благодаря демону Смерти Люсьен мог перемещаться в пространстве силой мысли, и ему часто приходилось провожать умерших в загробный мир. Но это совсем не означало, что сам он был неуязвим. Сабин, нахмурившись, посмотрел на него. Шрамы на лице Люсьена стали более отчетливыми, нос был явно сломан. Одна пуля засела в плече, другая в животе, а третья, судя по алому пятну, расплывавшемуся на пояснице, угодила в почку.

– Ты в порядке, дружище?

Люсьен криво улыбнулся:

– Я выживу. Хотя завтра, возможно, пожалею об этом. Внутренности в кашу. Да уж, это мне знакомо, приходилось восстанавливаться после такого.

– Ну, по крайней мере, тебе не придется отращивать конечности.

Краем глаза он заметил Амана, машущего руками.

– Камер нет, а еще там помещение со звуконепроницаемыми стенами, – перевел на привычный язык Сабин. – Это древняя тюрьма, и хозяева не хотели, чтобы кто-нибудь слышал крики их рабов. Охотники даже не догадываются о нашем присутствии, что ж, тем легче будет заманить их в засаду.

– Для такого пустяка, как засада, я вам не нужен. Я останусь здесь, рядом с Люсьеном, – сказал Рейес, он сполз на землю и сел, привалившись спиной к стене. Физические страдания доставляли ему истинное наслаждение, а раны лишь прибавляли сил. Во время битвы. После сражения он слабел, как и любой другой. Рейес был изрядно помят, а щека так опухла, что он едва мог видеть. – К тому же кто-то должен стеречь пленников.

Значит, семеро против восьми. Бедные охотники. Сабин подозревал, что на самом деле Рейес решил остаться, чтобы охранять тело Люсьена. Люсьен мог перенести свое тело в загробный мир, только если ему хватало на это сил, а сейчас он был явно не в лучшей форме.

– Ваши женщины откусят мне голову, – пробормотал Сабин.

Эти двое недавно обрели свою любовь, и перед тем, как воины отправились в Египет, Анья с Даникой попросили Сабина лишь об одном – вернуть мужчин целыми и невредимыми.

Если ребята возвратятся домой в таком состоянии, Даника покачает головой, укоризненно глядя на Сабина, и бросится облегчать страдания Рейеса, а Сабин будет чувствовать себя полным ничтожеством. Анья подстрелит его точно так же, как ранили Люсьена, затем поспешит утешить своего возлюбленного, а Сабину будет больно. Очень, очень больно.

Вздохнув, Сабин оглядел оставшихся воинов, пытаясь решить, кого взять с собой, а кого лучше оставить здесь. Мэддокс – хранитель демона Насилия – был самым свирепым и беспощадным бойцом из всех известных Сабину. Его раны кровоточили, он тяжело дышал, но уже присоединился к Аману, готовый ринуться в бой. Его женщина тоже вряд ли скажет Сабину спасибо.

Легкое движение. Появилась прелестная Камео. Она была одержима демоном Печали и единственной женщиной-воином среди них. Небольшой рост она с лихвой компенсировала жестокостью. Кроме того, стоило ей заговорить – и при звуках ее голоса, в котором звучала вся скорбь мира, люди готовы были сами лишить себя жизни, ей даже не нужно было прилагать для этого особых усилий. Кто-то ранил Камео в шею, оставив три глубоких пореза. Но это не остановило ее. Вычистив мачете, она присоединилась к Аману и Мэддоксу.

Снова движение. Парис – одержимый демоном Разврата – когда-то был самым жизнерадостным среди них. Но в последнее время с каждым днем он становился все более безжалостным и беспокойным, Сабин не понимал, чем вызвана такая перемена. Он стоял перед охотниками, тяжело дыша и издавая рычание, жажда крови переполняла его, он дрожал от пожиравшей его жестокой энергии. Из двух ран на его правой ноге хлестала кровь, но Сабин знал, что этот воин не скоро запросит пощады.

Рядом с ним стоял Аэрон, одержимый демоном Ярости. Лишь недавно боги освободили его от проклятия кровожадности, губившего всех, кто осмеливался приблизиться к Аэрону. Он жил, чтобы калечить, убивать. В такие моменты, как этот, проклятие, казалось, снова завладевало им. Он сражался как прежде, когда его снедала жажда кровопролития, разрубая на куски и калеча всех, кто подворачивался ему под руку. Это было неплохо, вот только…

Есть ли пределы у этой одержимости? Сабин боялся, что ему придется призвать на помощь Легион, маленькую кровожадную демоницу, которая почитала Аэрона как бога. Лишь она одна могла успокоить Аэрона, когда тот пребывал в дурном расположении духа. К несчастью, как раз сейчас она по их поручению инспектировала преисподнюю. Сабин предпочитал быть в курсе того, что там происходит. Знание – сила, никогда не знаешь, что может пригодиться.

Аэрон вдруг обрушил тяжелый кулак на висок охотника, и тот мешком повалился на пол. Сабин недоуменно посмотрел на него.

– Зачем ты это сделал?

– Он собирался напасть.

Это было маловероятно, но Парис вдруг словно сорвался с невидимой привязи, удерживавшей его на месте, и бросился на оставшихся охотников, методично нанося удар за ударом, пока последняя из жертв не свалилась без чувств.

– Это утихомирит их на некоторое время, будут спокойными, как Аман, – отрезал он.

Вздохнув, Сабин обратил взгляд на Страйдера, одержимого демоном Поражения.

Каждое поражение причиняло ему мучительную боль, поэтому он всегда стремился к победе. Всегда. Возможно, именно поэтому он сейчас выковыривал засевшую в боку пулю, готовясь к предстоящей схватке. Отлично. Сабин знал, что может рассчитывать на него.

Кейн, одержимый демоном Бедствий, подошел к нему, уворачиваясь от каменной крошки, сыпавшейся сверху и поднимавшей облака пыли. Некоторые воины закашлялись.

– Послушай, Кейн, – сказал Сабин. – Почему бы тебе тоже не остаться здесь? Ты мог бы помочь Рейесу присмотреть за пленниками.

Слабая отговорка, и они оба знали это.

Воцарилось молчание, нарушаемое лишь скрежетом камня по песку, – проем продолжал медленно расширяться. Затем Кейн коротко кивнул. Он не любил оставаться в стороне, Сабину это было прекрасно известно, но иногда его присутствие приносило больше хлопот, чем помогало. А Сабин всегда ставил победу выше чувств своих друзей. Это не доставляло ему удовольствия, и в другой ситуации он поступил бы иначе, но кто-то должен был руководствоваться разумом, в противном случае их ждало неминуемое поражение.

Если Кейн останется здесь, числом они будут равны – семеро против семерых. Все честно. Бедные охотники. У них по-прежнему не было шансов.

– Кто-нибудь еще хочет остаться?

Раздалось дружное «нет». Сабин разделял энтузиазм своих воинов.

До тех пор, пока ларец Пандоры не будет найден, им придется вступать в схватки с врагом. Однако его не отыскать без треклятых божественных артефактов, указывающих верный путь. Одна из четырех реликвий предположительно находилась в Египте, поэтому предстоящее сражение было важнее всех прочих. Он не мог позволить охотникам захватить ни единого артефакта, потому что ларец Пандоры мог уничтожить Сабина и всех, кто был ему дорог, исторгнув демонов из их тел и оставив лишь безжизненные оболочки.

Он был уверен, что сегодня их ждет победа, но знал, что для этого ему придется потрудиться. Во главе охотников стоял Гален, заклятый враг Сабина, одержимый демоном бессмертный, скрывающий свою суть. Эти «защитники справедливости» располагали сведениями, доступ к которым для простых смертных был закрыт. Например, как отвлечь внимание Владык… как захватить их в плен… как уничтожить.

Наконец каменная плита замерла, и Аман заглянул в отверстие. Он махнул рукой, показывая, что путь свободен. Никто не пошевелился. Соратники Сабина и воины Люсьена лишь недавно, после тысячелетней разлуки, снова стали сражаться бок о бок и еще не научились действовать как единая сила.

– Ну что, мы сделаем это или будем стоять тут и ждать, когда они найдут нас? – проворчал Аэрон. – Лично я готов.

– Посмотри на себя, само благоразумие, – ухмыльнулся Гидеон. – Я разочарован.

Пора брать дело в свои руки, решил Сабин, напряженно обдумывая стратегию. За последние несколько столетий он не добился большого успеха в борьбе с охотниками, его воины бросались в битву, движимые одним стремлением – убивать. Но число вражеских бойцов все увеличивалось, и, это надо было признать, ненависть их возрастала столь же стремительно. Пришла пора разрабатывать новые методы ведения войны. Прежде чем действовать, нужно было понять, какими ресурсами он располагает и каковы его слабые стороны.

– Я пойду первым, у меня нет серьезных ран. – Сабин провел пальцем по спусковому крючку своего пистолета, потом неохотно спрятал его в кобуру. – Я хочу, чтобы вы разбились на пары. Тот, кто получил легкие ранения, пусть помогает тому, кто пострадал тяжелее. Будете работать вместе. Тяжелораненый прикрывает, второй сосредотачивается на цели. Старайтесь не убивать без крайней необходимости. Я знаю, вам нелегко щадить врагов, это противоречит вашим инстинктам, но не тревожьтесь. Все они скоро умрут. Как только мы вычислим главаря и узнаем его тайны, они станут бесполезны и вы сможете делать с ними все, что захотите.

Троица, преграждавшая ему путь, отступила, и Сабин скользнул в узкий проход. Остальные последовали за ним. Они шагали почти бесшумно, слышался лишь легкий шепот шагов. Фонарики на батарейках освещали покрытые иероглифами стены. Взгляд Сабина лишь на секунду упал на эти рисунки, но они надолго запечатлелись в его памяти. Они изображали пленников, которых одного за другим предавали мучительной казни, вырывая из груди еще трепещущее сердце.