планирования, тошноты, роста, мыслей о том, что ты сошла с ума, и мыслей о том, что ты великолепна, и растягивания, и изменения формы – пока не станешь практически неузнаваемой для всех, даже для себя. По ходу дела ты убираешь за собой рвоту, массируешь ноющую спину и извиняешься перед всеми людьми, которым оторвала головы в приступе гормональной страсти к человекоубийству; но держишься до конца, потому что знаешь, что твой ребенок станет настоящей бомбой. Потом, наконец, когда ты уже видишь свет в конце туннеля, начинаются роды. Внутренности извиваются, сжимаются и заставляют тебя, пошатываясь, бродить, согнувшись буквой «зю», а ты дышишь, молишься, ругаешься – и вот, когда ты думаешь, что хуже и больнее уже быть не может, младенческая головка протискивается сквозь крохотную дырочку в твоем теле.