Переводчик Александр Фет

Дизайнер обложки Yvonne Less

© Джек Вэнс, 2019

© Александр Фет, перевод, 2019

© Yvonne Less, дизайн обложки, 2019

ISBN 978-5-4493-5991-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

ЗЛАТОКОЖАЯ ДЕВУШКА

Газета «Де-Мойн пост» потрясла мир величайшей сенсацией в истории человечества, и Билл Бакстер стал героем.

Через час после того, как новый выпуск газеты стали продавать на улицах, все дороги, ведущие к холму Келли, были забиты толпами любопытных, как обычными зеваками, так и профессионалами – репортерами, фотографами и корреспондентами агентств новостей, национальных и иностранных. Первыми прибыли агенты ФБР и военной разведки. Заграждения заставляли поворачивать назад тысячи автомобилей, кордоны и патрули задерживали пешеходов, истребители носились в небе и отгоняли частные самолеты, устремившиеся к холму Келли, как мотыльки к ночному фонарю.

Выжившая жертва аварии провела ночь в небольшой больнице доктора Блэкни, куда ее отвез Билл Бакстер. Она проснулась рано утром и лежала, неподвижно глядя на доктора Блэкни и сжимая простыни золотистыми пальцами. У входа в ее палату дежурили два федеральных агента; еще двести агентов охраняли больницу и оттесняли сплетничающие толпы желающих подивиться на чудо. Военный врач и тощий неприметный субъект – по слухам, представитель секретной службы – проверили диагноз доктора Блэкни, обнаружившего у пострадавшей закрытый перелом ключицы и сопровождавший его нервный шок; они одобрили выбранный врачом курс лечения. Женщина подчинялась указаниям больничного персонала с выражением беспомощного отвращения.

Секретность происходящего только разжигала любопытство прессы. Воображение разыгралось, предлагались самые нелепые гипотезы. Авария опьяняла, как ветер тропических островов, как намек на раскрытие невероятных тайн. Весь остальной мир выглядел теперь как набившая оскомину провинциальная окраина, самые неожиданные новости казались обыденными и тривиальными. Тысячи газетных и журнальных страниц были заполнены высосанными из пальца предположениями, по радио и по телевидению распространяли жадно поглощаемые слухи. публиковались бесчисленные фотографии, схемы, звездные карты и зарисовки воображаемых персонажей. Кому-то удалось даже раскопать фотографию Билла Бакстера – репортера, который, намереваясь взглянуть на впечатляющий метеорит, вместо него обнаружил потерпевший крушение звездолет и вытащил из него молодую женщину с золотистой кожей. Особый радужный глянец великолепному мыльному пузырю сенсации придавало то обстоятельство, производившее на всех и вся гипнотическое действие, что, по имеющимся сведениям, златокожая девушка была очень красива. Молода и фантастически прекрасна.

Билл Бакстер с самого начала отказывался расстаться со спасенной им женщиной. Каждую минуту, когда пациенткой не занимались врачи, он проводил в ее палате, сидя в кресле и тайком изучая ее лицо. Златокожая женщина стала для него чем-то близким, деликатным и драгоценным, как чудесный мерцающий самоцвет, найденный в ночи. Она завораживала его, она вызывала в нем самые яростные инстинкты бесстрашного защитника – как если бы она стала его собственностью, когда он извлек ее из пылающего корабля.

Уверенность Бакстера в своем праве быть ее ангелом-хранителем неохотно признавалась правительством – даже чиновники и солдафоны инстинктивно понимали, что нельзя было отказать тому, кто нашел сокровище, по меньшей мере в возможности любоваться на него, если не владеть им. Так или иначе, они признавали, что Бакстер мог выполнять функции представителя инопланетной гостьи не хуже любого другого. Доктор Блэкни рассматривал присутствие Билла как нечто само собой разумеющееся и желательное; федеральные агенты поглядывали на него, потихоньку обмениваясь саркастическими замечаниями, но не пытались ограничить возможности его общения с златокожей женщиной.

Она мало ела – главным образом пила бульон и фруктовые соки, иногда позволяя себе кусочек жареного хлеба, но с молчаливым отвращением отвергая яйца, молоко и мясо. Первые два дня она безвольно, почти неподвижно провела в постели, как если бы потрясенная постигшей ее катастрофой.

На третий день она приподнялась на локте, огляделась и пару минут смотрела в окно, после чего опять осторожно улеглась. Она не обратила внимания на Бакстера и доктора Блэкни, сидевших напротив и наблюдавших за ней.

Блэкни, седой сельский врач, не претендовавший на всеведение, задумчиво прищелкнул языком: «Нехорошо, что она такая вялая… Ведь она, в сущности, совершенно здорова, у нее все на месте. Температура тела у нее на градус выше нормальной, но это может быть нормально для представителей ее расы. В конце концов, мы о них ничего не знаем».

«Нормально? – Бакстер ухватился за это слово, как за соломинку. – Вы считаете, что она – нормальная женщина, доктор?»

Блэкни слегка улыбнулся: «Рентгеноскопия выявляет скелет, сходный с человеческим – и, судя по всему, вполне человеческие внутренние органы. Черты ее лица, фигура – о них вы можете судить сами. Ее отличает от нас только металлический блеск кожи».

«Но она, по всей видимости, в полубессознательном состоянии, – пробормотал Бакстер. – Она ничем не интересуется».

«Шок, – кивнул Блэкни. – Ее мозг только постепенно приспосабливается к новой реальности. Именно поэтому ее еще не переместили».

«Не переместили? – переспросил Бакстер. – Почему ее хотят переместить? Куда? Кто об этом распорядился?»

«Приказ из Вашингтона, – ответил Блэкни. – Но спешить некуда. Она ослабела, она в замешательстве. Ей нужно дать время, чтобы она собралась с мыслями. Здесь ей будет не хуже, чем в любом другом месте».

Бакстер всецело согласился с таким заключением. В Вашингтоне она была бы окружена должностными лицами, и его могли оттеснить или даже изолировать от нее. Потирая подбородок, он поджал губы: «Доктор, как по-вашему, сколько ей лет?»

«О… если они растут так же, как люди, ей лет девятнадцать или двадцать».

«В таком случае, в глазах закона она еще несовершеннолетняя… Как вы думаете, не могут ли меня назначить ее опекуном?»

Блэкни покачал головой: «Ни в коем случае, Билл. Не забывайте, что эта девушка – не какая-нибудь сирота, нуждающаяся в семейной опеке».

«Но кто-то должен за ней присматривать!» – настаивал Бакстер.

Блэкни снова усмехнулся: «Насколько я понимаю, ее возьмет под опеку правительство».

Бакстер нахмурился, засунул руки в карманы и сжал кулаки: «Ничего, мы еще посмотрим!»

На четвертый день, после полудня, Бакстера ожидал сюрприз: девушка сбросила покрывало и встала с постели, не проявляя ни малейших признаков слабости. Она подошла к окну и несколько минут разглядывала сад перед больницей доктора Блэкни. Бакстер суетился за ее спиной, как суматошная курица – он не хотел, чтобы она перенапрягалась, но в то же время не смел в чем-либо ей помешать. Наконец она повернулась к нему: в длинной белой ночной рубашке она выглядела абсурдно юной и безобидной. Теперь, казалось, она впервые заметила Бакстера и разглядела его с головы до ног – внимательно, но с небрежной прохладцей.

Бакстер применил метод, основанный на тысяче прецедентов. Он сделал шаг вперед, прикоснулся к своей груди и сказал: «Билл».

Она подняла брови, словно удивленная тем, что он был способен к какой-то мыслительной деятельности, и тихо повторила: «Билл».

Бакстер одобрительно кивнул и указал на нее: «Ты?»

Она прикоснулась к себе и произнесла слово, полное неразборчивых согласных и гортанных гласных – нечто вроде «Лурр-лу» или «Лурулу». Бакстер смог лишь приблизительно воспроизвести эти звуки.

Он принялся прилежно обучать ее языку – и, не проявляя особого энтузиазма, она мгновенно схватывала идеи и никогда не забывала однажды произнесенное слово.

Мало-помалу Бакстер начинал понимать, чтó с ней произошло – все было достаточно просто. Ее родной мир был, по ее выражению, «очень далеко, за потоком голубых звезд»; она называла свою планету «Гхх-Лектва». Не будучи способен воспроизвести начальный гортанный звук, Бакстер произносил это наименование «Лектва», что, судя по всему, забавляло девушку.

Она объяснила ему, что ее звездолет был чем-то вроде того, что на Земле называется «прогулочной яхтой». Земля ей попалась случайно, у нее не было никаких определенных причин для посещения Земли. Небрежный ремонт привел к неисправности одного из маневровых двигателей, отказавшего в критический момент, что привело к разрушительному крушению звездолета на холме Келли.

 
* * *
 

На седьмой день Блэкни объявил, что девушка была совершенно здорова, и Бакстер попросил медсестру купить и принести какую-нибудь одежду. Когда, через некоторое время, он зашел в палату, златокожая девушка с удовлетворением разглядывала себя в зеркале – ей и в голову не приходило, что среди туземцев могли существовать какие-нибудь правила приличия.

«Среди обломков корабля не нашлось ничего из моей одежды? – спросила она. – Это… – она указала на кашемировую юбку, – это очень колоритно, но натирает кожу и вызывает странное ощущение».

«Все сгорело, – запинаясь, ответил Бакстер, в глазах которого девушка выглядела просто великолепно. – Но если ты мне объяснишь, какая одежда тебе нужна, я мог бы ее заказать. В привычной одежде, конечно, ты будешь выделяться».

Она пожала плечами: «Я могу носить и это».

Бакстер задал наконец вопросы, давно уже не дававшие ему покоя: «Ты хочешь… ты надеешься вернуться домой? Можешь связаться с соплеменниками? Или знаешь, как построить космический корабль?»

Она смотрела в сад из окна: «Нет, мне известны только основные принципы… Лектва страшно далеко. Вряд ли я смогу туда вернуться».

Бакстер бросил на нее проницательный взгляд. Девушка говорила спокойно, отстраненно и очень тихо – тембр ее голоса напоминал о темном омуте в лесу. У Бакстера перехватило дыхание от жалости; наблюдая за инопланетянкой краем глаза, он взял одну из принесенных с собой книг, встал рядом с ней у окна и раскрыл карту.

«Мы здесь», – сказал он, указывая пальцем. Она наклонила голову; Бакстер изучал ее профиль. С тех пор, как он вытащил ее из горящего корабля, он еще ни разу не находился так близко к ней – и почувствовал странное трепещущее биение крови в шее.

Она взглянула на него, встретившись с Бакстером глубокими янтарно-золотистыми глазами. Она заметил, как изменились ее зрачки, и девушка слега отстранилась от него, опустив глаза обратно к карте: «Скажи мне больше о твоем мире».

Бакстер вкратце изложил историю цивилизации, показывая на карте Нил, Месопотамию и долину Инда. Он показал ей Грецию, дал общее описание эллинистической философии и ее влияния на европейскую культуру, упомянул в общих чертах о промышленной революции и о том, как она привела к нынешнему состоянию технологии.

«Так что теперь на Земле все еще существуют независимые территории, враждебные одна другой?»

«К сожалению, это так», – признал Бакстер.

«Сотни тысяч лет тому назад, – задумчиво произнесла Лурулу, – в нашей истории настал период, называемой „Эпохой безумия“. В те времена беловолосые южане и золотоволосые северяне намеренно убивали друг друга». Она помолчала, после чего рассеянно прибавила: «Их культурный уровень был примерно эквивалентен вашему».

Бакстер продолжал изучать ее внешность: «У тебя слегка золотистые волосы».

«Беловолосая и золотоволосая расы давно смешались. В эпоху варварства золотоволосые люди подвергались суровым преследованиям – они считались не столь достойными восхищения. Теперь все это кажется таким странным и жестоким!»

Она опустила книгу и снова повернулась к окну: «Я хотел бы прогуляться под солнечным светом. Ваше солнце похоже на наше». По небу пролетел самолет. «У вас на Земле уже научились летать по воздуху?» – с некоторым удивлением спросила она.

Бакстер заверил ее в том, что авиация была повсеместно распространена уже как минимум в течение двух десятилетий.

Она безразлично кивнула: «Понятно. Что ж – давай прогуляемся?»

«Как тебе угодно», – отозвался Бакстер.

Федеральные агенты, дежурившие в коридоре, последовали за ними на некотором расстоянии.

Лурулу указала на охранников малозаметным взмахом руки: «В чем заключается их функция? И в чем заключается твоя функция? Меня содержат в заключении?»

Бакстер поспешно заявил, что она была свободна и могла делать все, что хотела: «Они здесь просто для того, чтобы охранять тебя от назойливых чудаков. А я… я – твой друг». И он чопорно прибавил: «Если это не нравится, я не стану тебе навязываться».

Лурулу ничего не ответила – она прошлась по тротуару вдоль улицы, глядя направо и налево. Полиция установила заграждения с обеих сторон квартала – за ними собрались небольшие толпы любопытствующих, все еще надеявшихся взглянуть на инопланетянку. Охранники побежали вперед, чтобы оттеснить ближайшую группу репортеров и зевак.

Лурулу игнорировала окружающих – ее совершенно не беспокоили напряженные взгляды и возбужденные разговоры. Бакстер чувствовал себя неудобно и почему-то негодовал; девушка повернула на боковую улицу – он не отставал от нее ни на шаг. Судя по всему, Лурулу наслаждалась солнечным светом; она вытянула руки вверх, повернув ладони к небу, и словно ощупывала теплые лучи. Ее кожа блестела, как роскошный атлас. Она несколько раз глубоко вздохнула, глядя на дома, выстроившиеся вдоль улицы. Скромная больницы доктора Блэкни находилась в приятном пригороде, где росли тенистые старые вязы, а дома, окруженные садами, не слишком приближались к проезжей части.

Внезапно девушка повернулась к Бакстеру: «Значит, все ваши люди живут на поверхности?»

«Как тебе сказать… В других местах есть многоквартирные дома, – ответил Бакстер. – Некоторые поднимаются к небу на десятки метров. А как люди живут на Лектве?»

«У нас удобные жилища, плавающие в небе – иногда в ясном, солнечном небе, а иногда среди облаков. Там нет никакого шума, кроме вздохов ветра. Нам нравятся одиночество и великолепные виды».

Бакстеру было трудно в это поверить: «И никто не живет на земле? Домов у вас тоже нет?»

«О… – она неопределенно махнула рукой. – Иногда рядом с красивым озером или в лесу кто-нибудь устраивает избушку или ставит палатку. Поверхность Лектвы – по большей части дикая местность, за исключением индустриального района и фотосинтетических бассейнов».

«А кто работает на промышленных предприятиях?»

«Главным образом молодые люди – дети. Работа – часть их образования. Иногда они совершенствуют оборудование или разрабатывают новые биотипы… у вас есть такое слово? Нет? Неважно. Молодежь обслуживает машины. Через некоторое время те, кому это нравится, становятся дизайнерами, инженерами или техническими специалистами».

«А те, кому это не нравится?»

«О… – некоторые ничего не делают, другие становятся исследователями, изучают другие миры. Из других получаются художники и музыканты. Кое-кто занимается всем понемногу».

Несколько секунд Бакстер шагал в угрюмом молчании: «Мне такое общество представляется застойным… Похоже на то, что вы на Лектве соскучились».

Лурулу звонко рассмеялась, но никак не возразила и вообще никак не ответила, что вызвало у Бакстера еще большее раздражение.

«А преступники среди вас есть?» – спросил он наконец.