Мэгги Кэссиди

Мэгги-кэссиди-мэгги-кэссиди… Пульс ровный, дышу ровно, начали. Я слышу твоё имя, произношу его одними губами, найду тебя. Ты похожа и не похожа на остальных. Лучики весеннего солнца играют у тебя в волосах, пробиваясь через них, волны твои. Живёшь ты, ходишь по той ли земле, что и я. А земля раскинулась под твоими босыми ногами травами, пышет зеленью весенних цветов, один из них ты берёшь и вставляешь себе в волосы. Ты и плачешь, грустишь, радуешься, у меня душа скачет, чувствует тебя, но чувствуешь ли ты эту радость, что ты мне даришь?

Знаешь ли что значит повзрослеть. Знаки препинания не имеют значения когда ты думаешь когда ты можешь рассуждать о том что для тебя лучше какую жизнь ты проживёшь и какой выбор сделать. Я пытаюсь узнать, я пытаюсь. Это сложно, иногда раздумья загоняют меня в тупик. Нагоняют тоску мысли о настоящем, влекут дали дальние, заоблачные. Сложится ли? Получится ли что-то из этих мечтаний, сбудутся ли мечты?

О многом роман. О любви и о выборе. О дружбе. Темах, которые меня часто сопровождают. И мне приятно идти с ними руку об руку, когда некоторые мотивы, звучащие в душе, находят отражение. К керуаковскому повествованию нелегко привыкнуть, оно обволакивает, как волны морские, когда тебя вода сама несёт, а ты лежишь, доверившись ей. О да. Как я понимаю, это поток сознания. О да. Этот поток иногда бессвязан, иногда слишком ассоциирован с чем-то, и эти ассоциации часто невообразимы. Но здесь понимание может вздремнуть минуту-другую, ведь я предался очарованию волн, переливу монологовых мыслей, заполняющих голову юного Дулуоза. Ю-н-о-г-о. Ещё не закалённого жизнью, у которого мысли заняты самыми простыми вещами, и который не может разобраться, что же он хочет и что от него хочет Мэгги; Дудуоза, не повидавшего, не познавшего. У которого ещё столько впереди. Если бы он знал…

Мысли и воспоминания будут преследовать тебя в будущем, Дулуоз, и тех, кого уже не будет, ты будешь помнить. Недаром в повествование вкраплены, замеченные в скобках, судьбы через несколько лет, созерцаемые мемуаристом, причём судьбы чаще всего несчастны. Так давай же, пользуйся моментом, пока все ещё живы и рядом, будь рядом с ними, люби их. Бесшабашные друзья, с которыми должно быть весело, но ты никогда-не-улыбаешься-даже-на-фото. Я болел за тебя, когда ты бегал на соревнованиях. И Полин болела — а кто она тебе? Не лучше бы её выбрать? Нет, не лучше.

Заметим, что Керуак выделяет своего главного героя, предоставляя возможность полюбить каждому, каждому из друзей. Богатенькие потомки своих родителей, как бы сошедшие со страниц «Мерзкой плоти», танцующие, кривляющиеся, разодетые, фальшивые с ранних лет — всё ты понимаешь, Мэгги, всё это ты видишь, своим чистым сердцем чувствуешь, пытаешься открыть глаза тому, кто рядом, но он не видит, ослеплённый.

Мэгги необычна, что привлекло. Она хотела одно, а ты, Дулуоз, видимо, другое. Где теперь ваш домик с табуретками, выкрашенными зелёной краской? Но что бы выбрал я на твоём месте? Всегда нужно / желательно находить альтернативу. Хотя это и тяжело.

Превозмогая неудобство в чтении, к которому, кстати, я быстро привык, смею сказать, что истинно близок он мне оказался, этот роман. Спасибо, Джек Керуак.

Оn essaye a s’y prendre, pi sa travaille pas (Стараешься-стараешься, а в итоге одно говно выходит).

Так говорила мама Джека Дулуоза, а разве матери когда-нибудь ошибаются? Вот и эту фразу вполне можно было бы сделть эпиграфом романа Керуака, потому что именно так все и получилось в итоге.

Читать "Мэгги Кэссиди" - одно удовольствие, но сначала придется попотеть, привыкая к авторскому стилю, с его бессвязными обрывками фраз-мыслей (между которыми втиснулись многочисленные знаки тире), с потоком сознания 16-летнего подростка, с тягучими описаниями сурового американского городка. Сразу признаюсь, что я так и не смог запомнить всех друзей Джека (или Загга (или Жана)), потому что у каждого из них было впридачу к имени еще и по 2-3 прозвища, и автор не утруждает себя объяснениями кто есть кто. Но это и не важно, ведь на первый план выходит тема первой любви подростка из провинции. И в этом чувствуется, что произведение во многом автобиографическое. Керуак пишет так эмоционально, так правдиво, что читатель сам оказывается на месте главного героя. Школа, спортивные состязания, чокнутые друзья, метель за окном... Кого выбрать - эту милую Полин, которая приходит болеть за тебя на соревнованиях, или "соблазнительно угрюмую" Мэгги Кэссиди, которая в это время сидит дома и пытается вызвать в тебе ревность? И конечно же, безумная юность берет свое, Джеки пытается добиться ее руки и сердца, и Мэгги вроде бы даже отвечает взаимностью, но почему-то ничего у них не выходит.

В романе нет как такового климакса, кульминации любовной истории, как полагается по всем законам жанра. Вероятно, потому что автор описывает реальную жизнь, где законы жанра не действуют. Я до последнего не мог понять, что же не так с этой загадочной М.К., почему она не может сделать Джека счастливым, как он того заслуживает. Казалось бы, она уже строит планы, как он женится на ней, как они будут жить вместе: "Табуретки на кухне я выкрашу красным... Я буду целовать тебя, чтобы просыпался по утрам —", и вместе с тем отталкивает его, заигрывает с другими, хочет сделать ему больно. И дело здесь вовсе не в женской бессердечности, ведь Мэгги - совсем не роковая красотка из дешевых бульварных романов, она по-настоящему и любит, и ненавидит Джека. Сам Керуак тоже не спешит с объяснением мотивов своей героини.

Но постепенно недостающие части головоломки встают на свои места. Джек терзается сомнениями, страдает от невозможности любви к Мэгги; "она же просто сидела, и ей было все равно". И при этом невозможно упрекнуть ее в лицемерии, она при всем желании не способна дать ему то, чего он так хочет, и наоборот. Наконец, после окончательного краха на балу в Нью-Йорке, они расстаются и выбирают разные пути: она уезжает "к своей веранде, младшим сестренкам, обожателям, что по-соседски заглядывают на огонек, к своей реке, к своей ночи", он же к блеску большого города. И это так грустно и одновременно смешно, что Мэгги не нужно ничего, чего бы у нее уже не было; она довольствуется своим старым свитером и качелями во дворе; Джек хочет подарить ей весь мир, но у нее есть свой собственный, в котором ей очень уютно.

И уже под занавес, спустя три года, Дулуоз возвращается в Лоуэлл, чтобы наконец добиться того, чего не смог еще во времена своей неуверенной подростковой влюбленности. Теперь он мачо, небрежен в разговорах и неразборчив в сексуальных связях. А что же Мэгги? Она "всегда одинаково выглядит — хорошо —", но теперь Джек может предложить ей еще меньше, чем когда бы то ни было. Она расхохоталась ему в лицо, он отвез ее домой... Ти-Жан, Mon Doux, ты так ничему и не научился.

Не сложилось у нас с Джеком Керуаком знакомство.
Вроде бы не на ножах мы с ним, а общий язык найти не смогли. Оно и понятно, куда мне, застегнутой на все пуговицы, понять его свободу, его историю и его мир, где Мэгги Кэссиди очаровывает, но меня лишь раздражает, где команды и банды, а у меня лишь усталость от лихости и забойной кутерьмы. Может и есть в этой истории романтика, настроение, мораль, свои девизы и свои герои, но они прошли мимо меня, потому что мой мундир по-прежнему застегнут на все пуговицы, за окном зима, и вовсе не хочется с ходу бросаться откровениями. Мол, и я любила, и я тусила... Не то чтобы я никому не рассказывала своей истории, я то еще трепло за жизнь, но в данном случае разница в настроениях настолько велика, что не то что разговора, даже словесной перепалочки, даже крохотного диалога не получилось построить с автором.

"Мэгги Кэссиди" не мое чтение и из-за стиля написания, которому я который день не могу подобрать верного эпитета. Не мутно, не сухо, слово крутится в голове, но сформулировать не получается. Тяжело от стиля Керуака, хотя poker face сохраняется легко и непринужденно. Сижу читаю, читаю сижу, кивну пару раз от силы возражением. Как итог - совершенно мимо. Дам как-нибудь Керуаку еще шанс, но буду читать на английском и явно позже.