«Посмотри в пустоту - она станет еще неподвижней»
Хань Шань
В «Бродягах Дхармы» не происходит никаких глобальных событий. Рей Смит, вроде бы, бесцельно путешествует автостопом и в товарных поездах от Тихого океана в Калифорнии до Атлантического в Северной Каролине. Вместе со своим другом Джеффи карабкается в горы или устраивает буйные вечеринки. И, вместе с тем, он идет путем Дхармы.
***
Чтобы понять этот роман, надо сначала заглянуть в Ваджраччхедика Праджня-парамита более известную на западе как «Алмазная Сутра», излагающую суть Запредельной Мудрости. Самая главная мысль этого трактата, созданного в III веке н.э., заключается в том, что мы все уже являемся Буддами и изначально пребываем в нирване. И только незнание данного факта порождает мираж существования в сансаре, жизни, порабощенной желаниями, гневом и прочими чувствами.
Человек, осознавший эту истину, давший обет действовать во благо всех живых существ и помогать им на пути просветления, именуется бодхисаттвой, а «Алмазная Сутра», фактически, представляет собой наставление по поведению, речи и образу мыслей вступивших на стезю бодхисаттв.
Правда, западное мышление сразу же обнаружило в сутре фундаментальное противоречие, которое попыталось разрешить с помощью разделения на абсолютную и относительную истины. Если для бодхисаттвы пребывание всех в нирване является не подлежащим сомнению постулатом, то, вроде бы, спасать уже никого не надо. Но с точки зрения относительной истины, не стоит избегать попыток просветить встречаемых на своем жизненном пути относительно иллюзорности их существования.
Все выше сказанное и составляет суть «Бродяг…». Рэй, путешествуя по Америке, встречает других бодхисаттв, исключивших себя из потока «повседневной» жизни, и в любой подходящий момент пытается обратить в свою веру окружающих.
***
Человек воспроизводит себя на четырех уровнях – как физическое существо, в кругу близких и друзей, в обществе и, если повезет, в истории. Самое интересное, что история помнит только «отличия». Миллионы безликих яппи, окружавших Керуака, живших нормальной повседневной жизнью канули в Лету, а память о бродягах, чей образ жизни подвергался всеобщему осуждению, осталась. Может быть потому, что медитация – обязательная практика любого бодхисаттвы – это умение выстраивать длительные размышления. Размышления, требующие не только определенной суммы знаний, но и умения развивать их. В истории остались не просто имена Керуака, Алена Гинзберга, Гэри Снайдера, выведенные в романе под псевдонимами Рэя Смита, Альвы Голдбука, Джефи Райдера. Осталось их творчество, осталось творение взгляда на жизнь.
***
Погружаемся в роман.
Дальше...
«Я вспомнил строку из Алмазной Сутры: «Твори благо, не думая о благотворительности, ибо благотворительность, в конце концов, всего лишь слово». В те дни я был убежденным буддистом и ревностно относился к тому, что считал религиозным служением. С тех пор я стал лицемернее в своей болтовне, циничнее, вообще устал. Ибо стар стал и равнодушен... Но тогда я искренне верил в благотворительность, доброту, смирение, усердие, спокойное равновесие, мудрость и экстаз, и считал себя древним бхикку в современной одежде, странствующим по свету (обычно по огромной треугольной арке Нью-Йорк - Мехико - Сан-Франциско), дабы повернуть колесо Истинного Смысла, или Дхармы, и заслужить себе будущее Будды (Бодрствующего) и героя в Раю. Я еще не встретил Джефи Райдера, это предстояло мне на следующей неделе, и ничего не слышал о бродягах Дхармы, хотя сам я был тогда типичным бродягой Дхармы и считал себя религиозным странником.»
Эти строчки как нельзя лучше характеризуют главного героя повествования – Рэя Смита - философа, мыслителя, поэта и просто бродягу, которому не сидится на одном месте.
Под стать ему и его друг.
«Детство Джефи Райдера прошло в восточном Орегоне, в лесной бревенчатой хижине, с отцом, матерью и сестрой, он рос лесным парнем, лесорубом, фермером, увлекался жизнью зверей и индейской премудростью, так что, ухитрившись попасть в колледж, был уже готов к занятиям антропологией (вначале), а позже - индейской мифологией. Наконец он изучил китайский и японский, занялся Востоком и обнаружил для себя великих бродяг Дхармы, дзенских безумцев Китая и Японии».
Но он был еще и поэтом и переводил на английский китайцев и японцев. На всем протяжении романа то и дело попадаются в его изложении фрагменты из поэмы Хань Шаня «Холодная гора».
Хань Шань тоже, между прочим, весьма интересная личность, далеко не случайно появившаяся на страницах романа.
Будучи китайским ученым, он устал жить в большом городе и удалился в горы.
«Изредка Хань Шань спускался с Холодной Горы в своей одежде из коры деревьев, приходил на теплую кухню и ждал пищи, но никто из монахов не кормил его, так как он не хотел принимать устав и медитировать трижды в день по удару колокола. Понимаешь, почему у него тут... вот послушай, я тебе переведу, - и, заглянув ему через плечо, я стал следить, как он читает по крупным птичьим следам иероглифов: - «Вверх иду по тропинке Холодной Горы, вьется тропинка все вверх и вверх, в длинном ущелье осыпь и валуны, широкий ручей, изморозь на траве, влажен мох, хоть дождя и не было, сосна поет, но ветра нет, кто порвет путы мира и воссядет со мною среди облаков?».
***
В романе много слоев – слой «Алмазной Сутры», слой повседневных реалий, слой безумной жизни битников и хиппи конца пятидесятых, когда еще не началась вьетнамская война, слой поэзии Хань Шаня. И осыпи, и валуны, и изморозь на траве, и влажный мох будут во множестве присутствовать на страницах «Бродяг…», устраивая перекличку с древним китайским отшельником.
И даже Чжуан-цзы, похлопывающий себя по пузу и видящий вещи такими, какие они есть на самом деле, тоже прокрался в текст под видом безостановочно болтающего Генри Морли. И это не говоря о намеках на Вийона с его прошлогодним снегом или точку сборки от Кастанеды.
Керуак действительно великий писатель. Его паутина слов затягивает. В происходящее не просто веришь, хочется погрузиться в него с головой. А описываемое настолько заразительно, что то и дело ловишь себя на мысли, а не бросить ли все к какой-то там матери и, нагрузив на плечи рюкзак со спальным мешком, отправиться изучать близлежащие горы и леса. Сидеть под сосной, слушая звуки леса, и все глубже и глубже погружаться в медитацию, чтобы открыть новую истину или понимание, или на худой конец, просто сочинить хокку.
***
Закончу свои заметки фрагментом о китайских быках, круговороте бродяг в природе.
«Кстати, глянь-ка, это знаменитые «Быки». - Это была серия китайских картинок, типа комиксов: вначале юноша отправляется в горы, с посошком и котомкой… на следующих изображениях он встречает быка, пытается приручить его, оседлать, наконец приручает и ездит на нем верхом, но потом бросает быка и просто сидит, медитируя под луной, потом спускается с горы просветления, и вдруг на следующей картинке не нарисовано абсолютно ничего, а дальше - цветущие ветви, и на последней картинке юноша, уже не юноша, а толстый старый смеющийся волшебник с большим мешком за спиной, просветленный, входит в город, чтобы напиться там с мясниками, а новый юноша отправляется в горы с посохом и котомкой.
- Все повторяется, все через это проходят, ученики и учителя, вначале надо найти и приручить быка собственного сознания, потом отказаться от него, наконец постигнуть ничто, как показано на этой пустой картинке, и, постигнув ничто, постичь все - весеннее цветение деревьев, а затем спуститься в город, чтобы напиться с мясниками, подобно Ли Бо. - Мудрые были картинки, они напомнили мне мой собственный опыт: сперва я приручал собственное сознание в лесу, потом осознал, что все пребывает в пустоте и бодрствовании, и не нужно ничего делать, а теперь напиваюсь с мясником-Джефи. Мы послушали пластинки, перекурили и пошли опять рубить дрова».
***
Вердикт – обязательное чтение. :)
P.S. В разделе «Истории» выложены фрагменты статьи «Битники 60-х». Часть 1 и Часть 2.
PP.S. Еще можно заглянуть в Цитатник, где собраны основные мысли романа.