Цитаты из книги «Дневник обезьянки (1957-1982)»

Вечером ходили к «Максиму». Я жутко напилась и попросила невероятно шикарного официанта содрать этикетку с бутылки шампанского «Дом Периньон» 1946 года – года моего рождения! Это я пригласила Сержа в ресторан. Я стараюсь почаще вытаскивать его из дома, чтобы сменить обстановку. Мне хотелось, чтобы нам подали вино того года, в котором я родилась. Но официант очень тактично объяснил мне, что это был плохой год, и добавил, что было бы гораздо лучше, если бы я родилась в 1967-м. Несмотря ни на что, мы прикончили бутылку. Я совершенно опьянела и бормотала: «О, какая прелестная пыль», показывая на запыленную бутылку. Не сомневаюсь, что они специально запылили бутылку, попшикав на нее из какого-нибудь баллончика.

Я заключила и надеюсь, что смогу его выполнить. Он страшно боится, что я сбегу, как Бардо в Альмерии. Он любит ее и до сих пор носит подаренное ею обручальное кольцо. Но вот в субботу он в первый раз его снял – ради меня. Вся эта история развивалась слишком быстро – во всяком случае, слишком быстро для меня. Я желала его, но не хотела отдаваться ему всем сердцем. Нет, только не сердцем!

Вообще во время этих съемок я усвоила одну истину, справедливость которой подтвердила вся моя дальнейшая жизнь: главное на площадке – это хорошие отношения с техническими специалистами. Если они на твоей стороне – все будет в порядке

Это невероятно меня растрогало. Я поняла, что все его высокомерие и презрение – не более чем маска, за которой скрывается поразительно робкий и ранимый человек.

подошла моя очередь спуститься по лестнице и сыграть сцену с моим партнером Сержем Генсбуром. Он окинул меня саркастическим и даже презрительным взглядом: что это за англичаночка в каком-то нелепом платье, которая бормочет свои реплики на языке, отдаленно напоминающем французский, и рыдает, смешивая эмоции, необходимые для роли, с личными переживаниями, чего он терпеть не мог. Позже он признавался, что плакала я очень хорошо, а он даже подсказал мне пару реплик, которые я забыла. Одним словом, он вел себя холодно и отчужденно, но вовсе не враждебно. И хотя он, как звезда, имел полное право наложить вето на выбор актрисы, он этим правом не воспользовался

го, ничего такого, чем я дорожила бы больше, чем тобой. В том-то все и дело. А что до остального… Я боюсь одиноких дней и часов, ничем не заполненных, бесполезных минут, вместе с которыми утекает моя жизнь. Я способна на большее, у меня есть мозги, воображение и чувства, я люблю людей, но у меня должна быть цель. Если бы у меня был ребенок, больше я ни в чем не нуждалась бы. Во всяком случае, я стала бы добрее.

кажется, вообще не придаешь значения тому, что мы почти не видимся. Я стараюсь, это правда, я внушаю себе: он работает, он дал слово, у него обязанности, он за многое отвечает, к тому же скоро он закончит, но вокруг меня молчание одиночества и пустыня вопросов, на которые нет ответов. Меня так легко обидеть. Я так безнадежно тебя люблю, что вынуждена плакать и делать себе больно, потому что в темноте спальни, когда я слушаю звуки твоего дыхания, меня охватывает паника одиночества. Дорогой Джон, я люблю тебя. Я очень хочу сказать тебе обо всем, но не могу, потому что это всегда некстати. У меня был выбор – написать об этом или взорваться изнутри. Я решила написать.

«Так я и думал. Я сидел рядом с прелестной девочкой с удивительно черными глазами и длиннющими ногами в черных чулках; я заметил у нее на пальце обручальное кольцо и подумал, что она слишком юна, чтобы быть замужем. Под креслом у нее стояла огромная корзина. Через некоторое время из корзины донеслось тиканье. Мама

В его картинах видна вся вульгарная сущность людей, понапрасну растрачивающих свою жизнь. Мне нравится Ренуар, но только не его толстые красные ню – не женщины, а какие-то бочки!

Почему я думаю о таких вещах? Меня переполняет обида, когда мне говорят, что мне пора немного повзрослеть, потому что я слишком часто плачу; но другие красят губы и носят туфли на каблуке и чулки. Не понимаю, почему я не могу быть такой же, как другие девочки моего возраста. Мне хотелось бы ходить на вечеринки, встречаться с мальчиками, ходить на танцы и развлекаться, хотя бы немножко. Хочется, чтобы ко мне относились как к взрослой и разрешали возвращаться не в половине десятого вечера, а позже. Дженни приходит домой в 11 вечера или даже в половине двенадцатого. Почему ей можно, а мне нельзя?