Кара прошлепала по мощеной дорожке, сквозь слезы все: дом, небо, деревья – расплывалось, как во сне. Где-то поблизости прозвучал голос Ксана, ему отозвался его приятель Сантьяго. Кара не стала прислушиваться. В прохладный сухой воздух внутри помещения она вошла, как в иной мир. Лучи света, пробиваясь в окна, высвечивали пыль. Только здесь бегом бежавшая от самого пруда Кара замедлила шаг. Мышцы горели, огромные, как океан, ужас и горе забили ей горло, и когда вошла мать – ростом выше отца, темноволосая, застегивая на шее ожерелье из смолы и стекла, словно в гости собиралась, – Кара просто молча протянула ей тельце птицы-мамы. Она не смогла даже попросить о помощи.
Мать отвела ее на кухню и села перед ней и птицей, пока Кара сквозь всхлипы выкашливала свое понимание случившегося. Она чувствовала, что выходит все всмятку: птицы, собаки, птенцы, хлеб, – но ей надо было выбросить это из себя, и она надеялась, что мама разберет. И ей тогда объяснит.
Вошел испуганный, с круглыми глазами Ксан, погладил сестру по плечу, утешая. Мать улыбкой попросила его выйти. Сантьяго возник в дверях и растаял – любопытствовал и не хотел выдавать этого. Трагедия притягивает.
Наконец слова у Кары иссякли, и она замолчала, чувствуя себя совсем пустой. Будто сдулась. Сдалась. Трупику птицы-мамы на столе было все равно. Смерть отняла у птицы ее мнение.
– Ох, малышка моя, – произнесла мама Кары. – Как жаль.
– Это из-за меня, да? – спросила Кара. – Это я ее убила, разве нет?
– Ты не хотела. Это вышло случайно. Просто случай.
– Но я читала в книжке, – сказала Кара. – Птиц кормят хлебом. В книжке старушка гуляла в парке и кормила. И они не умирали. Все было хорошо.
Мать взяла ее за руку. Это было непривычно, но Кара понимала, что, будь она помладше – хотя бы как Ксан, – мама бы ее обняла. А теперь она уже большая девочка, больших не обнимают. А за руки держаться можно.
– Это не птицы, маленькая. Мы их так называем, потому что они чем-то похожи на птиц. Но у настоящих птиц перья. И клювы…
– Таких я никогда не видела.
Мама глубоко вздохнула и выдохнула улыбку.