Сёгун

Как же хорошо жить в век интернета! Захотелось поплыть в другую страну, сразу гуглишь ее и узнаешь о нравах и обычаях жителей. А в 1600 году людям приходилось идти на риск. Приплыл ты в Страну заходящего солнца, а они вдруг решили тебя поджарить! Да еще тебя варваром считают! Ты воспитан по принципам «один за всех и все за одного», а у них совершенно другие понятия о жизни в целом, да и о жизни каждого человека они не очень задумываются.

Для них понятия жизни и смерти не похожи на твое мировоззрение. Чего стоит один из таких эпизодов: Море надвигалось на Ябу и раненого Родригеса. Еще час и они утонут. Не было ни малейшего шанса спастись тем, кто не умел плавать. Но спасение все же было, они увидели выступ и начали кричать. Ябу не реагировал на их крики, он казался похожим на камень. Все кричали, но создавалось впечатление, что никто не издавал ни звука. Так погружен был Ябу в свою подготовку к смерти. Тогда один из самураев поговорил с другими, они все кивнули и поклонились.

...И с криком «Банзааай!» он бросился с утеса и полетел к своей смерти. Ябу с усилием вырвался из своего транса, повернулся вокруг и встал.

«Что это за люди? — думал Блэксорн беспомощно. — Было ли это мужество или помешательство? Этот человек явно совершил самоубийство, без всякого шанса спастись, чтобы привлечь внимание другого, который уже отказался от борьбы за жизнь. Это не имело смысла! Они не признавали смысла».

А взаимоотношения с женщинами! Это совершенно отдельная песня. Величавая и лишенная каких-либо страстей. Не удивляйтесь, в Японии с этим делом все обстоит очень просто, ведь у них:

Страсти не надо сдерживать – их надо удовлетворять.

Ты - жена, и в этом твой почет и твои оковы. Ты – гейша, и в этом твои преимущества, но и свои проблемы. Ты можешь о чем угодно беседовать с женой твоего ночного господина, и она тебе окажет всяческий почет и уважение. Ей будет интересно все, что происходило в деревне за время ее отсутствия. За исключением того, что происходило ночью наедине с ее мужем. Ведь это неважно для его жены.

Европейцу, воспитанному на дуэлях и серенадах такого не понять. Поэтому, пойдем мы с вами дальше. Роман еще очень далек от завершения, Блэксорн только находит пути к сердцам японцев. Хотя, о чем это я? Какие пути! Я лукавлю, ведь понять японцев невозможно, помните? А все почему? Что мешает конструктивной беседе о сотрудничестве?

Ты никогда не сможешь договориться с японцами. У них шесть ликов и по три сердца.

Нам, таким продвинутым в анатомии этого не понять. Просто примем на веру. Знаете, что мне очень-очень понравилось в книге? Это внутреннее благородство и внутренняя тишина японцев. Не удивляйтесь. Хоть на протяжении всего этого огромного романа и не было ни одной мирной страницы. Все какие-то были разборки и махания мечами-саблями-или как их там еще называют. Но, автор с таким мастерством все описал, что не было отвращения. Книга читается на одном дыхании.

Терпение очень важное качество. Сильные люди — терпеливые, Анджин-сан. Терпение — значит сдерживание себя при семи чувствах: ненависть, любовь, радость, беспокойство, гнев, огорчение, страх. Если вы не даете себе воли в выражении этих семи чувств, вы терпеливы, тогда вы скоро поймете характер всех вещей и будете в гармонии с вечностью.

Согласитесь, как же нам сейчас этого терпения не хватает!

А вот еще один важный момент. О чем мы в первую очередь подумаем, услышав о какой-то проблеме ближнего? Естественно, о плохом подумаем. А потом еще и начнем к своей жизни примерять плохое, смаковать подробности и старательно преувеличивать беду. Японцы же совершенно противоположному учат своих детей с самых первых лет жизни. Главное – это увидеть вначале светлое, радостное. Оказывается, это намного сложнее, чем увидеть плохое:

«Всегда помни, дитя, — внушал ее первый учитель, — что думать о плохом — действительно легче всего. Чем больше о нем думаешь, тем больше накликаешь на себя несчастья. Думать о хорошем, однако, требует усилий. Это одна из вещей, которая дисциплинирует, тренирует»

Вот такое получилось приятное знакомство с книгой. С каким-то внутренним сожалением переворачивала я последние страницы. Очень не хотелось расставаться с ее героями. Уверена, что потом не раз ее буду перечитывать. А сейчас очередной совет японцев:

- Посмотрите на эти камни. Прислушайтесь, как они растут.
- Что??

Прочитать эту книгу – совсем как примерить на себя настоящее японское кимоно. Ощущение гарантированно будет непривычным, а многочисленные складки шелка не менее объемны, чем увесистый даже в электронном виде «Сёгун». К тому же, в кимоно нет привычных пуговиц, только неудобные шнурки и завязки, а в тексте книги предостаточно фраз на японском, так что разбираться, как связать всё воедино, так или иначе придётся самостоятельно.

Для начала, нужно облачиться в простую нижнюю рубашку нагадзюбан. На ней нет причудливого рисунка и функции ее утилитарны. Увидеть нагадзюбан можно разве что мельком, это слишком обыденный предмет для того, чтобы его демонстрировать намеренно. Так и быт японцев в сюжете проскальзывает лишь легкими намеками. Чтобы их заметить, нужно смотреть внимательно. Вот тонкая нить философии дамы той эпохи, которая умеет находить радость в бутоне цветка или стуке дождевых капель, чтобы не думать о плохом, ведь поддаться слабости было бы слишком просто. Вот совершенно чуждая европейцу эстетика жестокости, когда для беседы о пытке можно сложить поэтические строки. Уксусный привкус повседневной пищи и слетающие с плеч головы – вот основа и уток. Кроме того, автор то и дело ненавязчиво рассказывает читателю, что именно происходит на данный момент в истории, кто взошел на престол, а кто покинул его и почему, какие проблемы волнуют мореходов и что им нужно для счастья. Основа-нагадзюбан соткана из всего этого тщательно и выглядит прочной.

После этого пора приступать к кимоно. Их будет несколько, одного недостаточно для истинной красоты. На первом по нежно-голубому фону вод, то вспененных штормом, то спокойных и гладких, как шелк, на котором они и изображены, время от времени встречаются искусно очерченные корабли. Нактоузы, топсели, шпигаты – на рисунок не пожалели времени и кисть не ограничилась наброском паруса и кормы. Но это самое нижнее кимоно, не стоит надолго задерживать на нем взгляд. Пусть служит лишь оправой, фоном для следующих слоев костюма.

Второе кимоно будет из серого шелка. Если бы из стали можно было выткать нить, кимоно из нее выглядело бы именно так. На одной его половине изображены самураи, все как один отборные воины. Гвозди бы делать из этих людей, что, впрочем, не означает, что они похожи на металлические болванки. Напротив, каждый из них – тонкой работы. Японские Макиавелли и вояки с неповоротливыми умами удаются автору одинаково хорошо, хитросплетения придворных интриг еле дают перевести дух. На второй тоже человеческие фигуры. Испанцы, португальцы, у всех на шеях поблескивают вышитые золотистой нитью кресты. Несколько антиклерикальная линия сюжета повествует о ситуации, старой как мир: церковь хочет денег, власти и могущества, но, дабы не уронить лицо, нуждается для этого в марионетках-исполнителях.

Третье кимоно цвета пепельной розы. На спине его изображены женские силуэты. Не только Марико, японка, женщина-самурай, христианка, хоть посвященная ей линия сюжета и достаточно яркая, но и другие, самоотверженная Фудзико, живое произведение искусства Кику. Образ женщины в табуированной, традиционалистской культуре вообще не может не привлекать внимание, по крайней мере, мое. Не имея ни свободы жить, ни свободы умирать, японки все равно не кажутся безликими рабынями мужчин. Правда, рукава-содэ сразу кажутся слишком длинными и неудобными, когда пытаешься примерить такую жизнь на себя. Но тем интереснее становятся впечатления от прочтения.

На самом деле, слои наряда могут быть в любом порядке. Пока перед читателем неторопливо разворачивается линейное повествование, каждый из них по очереди обретает новые детали. Выбирать, какая из сюжетных линий важнее, приходится самостоятельно. Морские баталии и дворцовые перевороты, техники боя, детальные описания привычек и нравов того времени, вопрос сочетаемости христианских ценностей и типично восточной философии, - жаловаться на скудный выбор интересных моментов не приходится точно.

Остается только завершающий элемент наряда – пояс оби. Он выделяется на фоне материи для верхнего кимоно как независимая деталь, но все же, между ними определенно есть гармония. Это Блэксорн, первый англичанин в Японии, один среди чужеземцев. Для того, чтобы пояс сохранял четкость форм, используется специальная дощечка оби-ита. Блэксорн и тут не разрушает сходства – он тоже по-своему деревянный и нередко ведет себя как настоящий чурбан. Может быть, такова авторская задумка. Читателю будет проще представлять все происходящее как увиденное своими глазами, если голова, через которую он смотрит, будет не слишком уж сложной конструкции. А может, на фоне японцев любой европеец получился бы несколько неотесанным. Жаль только, что узнать, как вел себя и что чувствовал реальный кормчий Уилл Адамс, вдохновивший Клавелла на создание Блэксорна, практически невозможно. Но вот, например, его письмо жене куда элегантнее того, что сочинял книжный кормчий.

И наконец, последняя общая черта. Как и традиционный костюм, книга заинтересует, скорее, гайдзина, а не японца. Конечно, у Клавелла получилась не сюрреалистичная даже-не-пытайтесь-понять Япония Нотомб или быстрорастворимая и легкоусвояемая Япония Харуки Мураками. Но все же, в книге много намеков, деталей, подсказок, сопоставление Востока с западной культурой в ней очевидно. Но ведь и я самый что ни на есть гайдзин, разве нет? Поэтому я могу только удивленно посмотреть на себя в странноватом на долговязом европейском туловище кимоно, на себя с «Сёгуном», совершенно неожиданно прочитанным за пару дней, и сказать Клавеллу-сан «аригато годзаимасита».

Я кормчий этого сучьего корабля, и если я хочу на берег, то я еду на берег.

По части Японии я тот еще глупый гайдзин, пару раз была в Музее Востока, когда-то давно увлеченно читала хокку, но на этом вся оперетта и закончилась. То есть о средневековой Японии я знаю столько же, сколько средневековая Япония знает обо мне. Далека я от этой культуры, от начинки этого сурового народа, но всегда, что называется, за расширение горизонтов. Посему "Сёгун", посему чужак в стране чужой, скандалы-интриги-расследования, ссоры из-за фазанов и женщин, Иисус и Бусидо.

По умолчанию я ожидала чего-то высокого и певчим языком (понятия не имею, откуда такое в моей голове), невольно вспоминая фильм "Последний самурай" с Томом Крузом, где от музыкальных треков Ханса Циммера и пейзажей болела душа, я рыдала в хлам и вообще. "Сёгун" Джеймса Клавелла на саундтрек от Ханса Циммера, с моей точки зрения, не заработал, потому что сам роман - это эдакая комбинация лихого, интимного и про интриги-войну, которая при всей содержательной части тянет именно на исторический экшн, а не на медленно-красивое действо возвышенного слога. Как если бы мы смешали Волчий зал Хилари Мантел с парой боевиков 80-90х годов.

За что автору хочется сказать отдельное спасибо, так это за старт, когда Тони первые пять глав спотыкалась о фразы типа "я не иметь выпивки" и с восторгом постигала лихо выстроенные эпизоды конфликтов. Как говорится, такелаж стонал. После феерии грудных клеток я было грешным делом подумала, что взялась за кривой перевод. Но, забравшись в оригинальный текст, поняла, что в этом отсеке переводчик не так уж и гульнул и, что называется, расслабился и просто получал удовольствие, потому что конструкция и построение предложений мало чем отличались "до" и "после". И Каин с ним, что в дальнейшем стиль вроде как выравнивается и становится более плавным. Первые главы романа прекрасны тем, что скорее всего нарочно имитируют косноязычие полемики сразу на нескольких неродных для персонажей языках. За это мимими эпохи великих географических моряков и веселые старты от меня внезапное и искреннее спасибо.

"А что же там вообще произошло?" - спросишь ты меня, мой юный друг. Кстати о птичках, да. Перед нами классический попадос с элементами адаптации и взаимного проникновения в густых исторических декорациях. Команда корабля с голландско-английской-далее начинкой терпит крушение у берегов Японии после хитрого скрытного плавания мимо суровых испанцев (причем, скажем так, своеобразно нелегальными тропами). Во главе всего этого эпичный кормчий, который за главного и вообще бог на море. Оказавшись в неведомом краю, да еще найдя в этом краю ненавистных испанцев, португальцев и вообще католиков + поле суровых восточных личностей, наш моряк Джон вступает в многоплановые отношения по части разборок, гипотетического возвращения домой и использования себя, своих знаний и окружающих чужими во имя чужих.

Если отбросить весь adventure time и препирательства, то перед нами классическая история столкновение двух культур, типов мышления, морали и целей, форматов общения и поведения. Разве что во времени мы отброшены на пару веков дальше, чем обычно. К столкновениям на всех уровнях сознания, физики и морали прилагается самый что ни на есть эпичный карнавал интриг, предательств и убийств на основе восточной мудрости и принципов Бусидо. Через раз сеппуку, через два крики о попранной чести, через три - сводки погибших в связи с теми или иными планами сильных и не очень мира сего. Восток и Запад в принципе сложно уживаются, а здесь так вообще. Всем что-то надо, все чего-то требуют, через главу проклиная противника и с кровавыми мальчиками в глазах желая вот этому этому шакалу, о да, я тебе говорю, встретить на просеке кузькину мать. Брат против брата, заложники и показное благодушие, все чудесно. Разобраться сразу в таком клубке замыслов и амбиций ох как нелегко, многочисленные диалоги не особо помогают, а лишь, мне кажется, раздувают и без того большой роман. Сидишь ты такой, прилежно читаешь, в очередной раз натолкнувшись на фразу типа "вай, ну погоди у меня, скоро ты и твоя семья будут купаться в крови, ты получишь по заслугам", и ждешь, что сейчас вот оно начнется! Но глава идет за главой, нам все обещают массовую резню и переворот, а в итоге остаешься с носом, потому что все вообще не так и круче. Да, слишком много говорят персонажи "Сёгуна", даже автора заглушают.

А Клавеллу есть что сказать между строк. Пусть их, эти разборки на море, нестабильность голубиной почты и зарождение института гейш. Ведь в этом безумном краю забытых богов есть своя красота и очарование, спрятанные в нитях кимоно и улыбке женщин. Пусть их, эти пьянки с саке и неуклюжие постельные сцены, пусть эти смотры и желанный порох - им не отнять блеска в глазах, гордости звона меча и рева тайфунов. "Сёгун" снова напомнил мне о том, что каждая цивилизация должна сохранять свою уникальность, не прогибаться перед пришлыми и не быть такой наивной перед новым и неизведанным. Но мировая история, увы, показала, что на этом поле битвы уже было слишком много жертв. Вообще тема интервенции и вмешательства в дела той или иной страны просто потому что ты типа умнее и круче - это для меня, святой простоты, странно и непонятно. И ясное дело, что политика - дело грязное, но когда в еще большей грязи валяется духовенство, а грань между святостью и жадностью стирается в принципе...тут невольно задумаешься, куда катится этот мир, если на ошибках прошлого до сих пор никто не учится.

В рамках основной линейки сюжета читателю предстоит не только стать свидетелем небывалых планов переворотов и интриг, но и просто прошагать тенью за главным героем Джоном Блэксорном по тогдашним временам, тюрьмам, обучению под местного, влюбленности, мести и несбывшимся надеждам. Блэксорн как главный герой, кстати, совсем не айс, слишком он получился противоречивым, и слишком часто он думает не о том. Только-только рассуждает о красоте Марико, как тут же переключается на деньги и возвращение в Англию. То переживает за команду, то в принципе о ней забывает и думает о том, как круто будет стать главным на районе и уложить пару буйных голов типа самурая Оми. Мутный он мужик короче. Но если самому Блэксорну удалось в итоге научиться думать и, считай, жить как японец, то у меня эта интеграция в рамках мозга не получается до сих пор. На теме снесенных голов я охала и причитала, на нефритовых стержнях, смешении мочи в рамках заключения договора и эротических мануалах ахала и хихикала аки барышня на выданье. А если серьезно, то я до жути боюсь смерти, верю, что самоубийство - это грех, а мужу решать участь жены и детей - это жесть. Да, я невежда-гайдзин, который умеет слышать ветер, но не знает, как ему доверять, я ужасаюсь и удивляюсь чужим нравам словно ребенок, хорошо это или плохо.

И последнее, то есть про любовь. Марико как персонаж прекрасна, тут без сомнений, но вот сама история отношений полов в "Сёгуне" (вне зависимости от того, говорим мы о главных героях или второстепенных) смущает и казалась наигранной. Словно автор хотел добавить в книгу клубнички, и, что называется, добавил. Я легко могу ошибаться, но в любой теме ласк и восторженных диалогов диапазона "я тебя люблю!" и "ах, если бы я могла развестись!" мне по умолчанию приходила в голову мысль о том, что все это заточено именно под воплощение на экране (кстати, кто смотрел сериал, расскажите хоть, как оно?).

Как итог - только ветер буйный поет за кормой, это было долгое путешествие, финал которого внезапен аки атака ястреба в небе благословенной земли. Кто-то найдет здесь ответы на свои вопросы, а может даже старт новым изысканиям (например, можно копнуть по части истории Японии, а можно уйти в степи инквизиции и католической церкви). Кто-то познакомится с неизведанным, а кто-то усмехнется, узнавая себя в клубке интриг. Не могу сказать, насколько достоверно историческое в этом романе, потому что далека от тематики. Но "Сёгуна" стоит прочесть хотя бы ради того, чтобы нащупать свой собственный комок убеждений, привитых принципов и моралей твоего общества. Чтобы понять, что вот именно для тебя честь, страсть, дружба, а что лишь пришлое. И где твой собственный порог лицемерия, преданности и одержимости.

p.s. и постоянная рубрика

Отец, извините меня, но иногда работу Бога приходится делать солдатам, и у них получается лучше.