Охваченные дрожью, холодным дождливым вечером мы наконец-то вернулись домой. Мои озябшие синие пальцы стали согреваться, и я подумала: «Как приятно ощутить это долгожданное пленительное тепло».

Мой взгляд невольно остановился на окне, за которым со свирепствующей, надрывной силой бил в дребезжащие тонкие стёкла сильный ветер. На мгновение я притихла, прислушиваясь к его неугомонному шуму. Но тут, как гром среди ясного неба, меня заставил очнуться злой свербящий голос. Моё сердце в этот момент сжалось от ужаса.

– Противная, мерзкая девчонка. Долго ты ещё будешь там возиться? Быстро иди за стол!

Я медленно, с трудом преодолевая внутреннее волнение, как на каторгу, поплелась в гостиную. Тётя Эрна, пожилая и высокая, нескладного телосложения черноволосая женщина с крупными грубыми чертами лица и смотрящими из-под густых насупленных черных бровей ядовитыми маленькими глазками, пробуравила меня своим испепеляющим холодным надменным взглядом, когда я подошла к ней. Движением морщинистой крупной руки она указала мне на стул, и я, повинуясь, молча села. Сейчас мне казалось, что меня пригвоздили к этому стулу, я чувствовала себя замкнутой и безжизненной и ожидала в следующую минуту чего-то безысходного и невыносимого. К сожалению, мои внутренние ощущения оправдались. Тётя Эрна поставила передо мной большую тарелку горячего супа.

– Ешь, – отрывисто бросила она в мою сторону, хотя её холодные жёсткие глаза даже не соизволили взглянуть на меня. Я ожидала, что одно моё неправильное движение сейчас же вызовет у неё взрыв эмоций и бурю негодования. Каждый раз, когда мама задерживалась на работе, либо по каким-то еще причинам, ей приходилось оставлять меня с этой злой женщиной, и мне казалось, что в ее присутствии в жилах стынет кровь от ужаса: мое хладнокровие на нее не распространялось. Еще не было ни одного случая, чтобы при ней я не испытывала бы физическую или душевную муку или, хуже того, неотвратимое унижение.

Вот уже несколько месяцев мы с мамой снимали жильё у этой пожилой женщины, после того как мой отец однажды не вернулся из поездки по работе. Как нам сообщили, он погиб в автокатастрофе. До этого мы жили в большом роскошном доме, который арендовал для нас отец, после его гибели мы оказались на улице. Судьба свела нас с тётей Эрной, оставаться наедине с которой было для меня сущим адом.

– Ну, долго я буду ждать? Ешь, я сказала, и иди к себе в комнату, – услышала я жёсткий голос, который заставил меня прийти в себя. Я машинально потянулась за ложкой.

– Рукава… – отрывисто сказала она. Я вздрогнула от её резкого указания.

– Не ставь локти на стол, – продолжала она. Я молча наклонилась над тарелкой, словно пытаясь таким образом отгородиться от всего мира и в первую очередь от неё.

– Выпрями спину, – не унималась она.

– Я сказала, сядь прямо, – закричала она.

Я невольно еще больше ссутулилась, пытаясь защититься. Увидев, что я не реагирую на её замечания, она окончательно вышла из себя. В следующую минуту она, сильно размахнувшись, ребром своей грубой ладони ударила меня по спине. Я механически выпрямилась, почувствовав щемящую боль в области позвоночника, которая потянула меня назад. Есть я больше не могла, потому как внутри меня все сжалось в нервный комок.

– Что? – снова закричала она. Я видела, как её ноздри расширяются от злости, а тонкая нижняя губа нервно трясется от возмущения.

– Ты… решила устроить мне бойкот? Этого еще не хватало. Терпеть здесь каких-то выродков. А ну, быстро ешь и убирайся к себе, и чтобы глаза мои здесь тебя больше не видели! – воскликнула она.

Я пыталась себя пересилить, всё ещё терпя боль в спине, и поесть, но тщетно. Я не могла справиться со своими чувствами.

– Ешь, я сказала, – крикнула она в очередной раз и от несдержанности толкнула на меня тарелку. Тарелка тут же опрокинулась, и горячий суп вылился мне на колени. Я почувствовала, как мои ноги обжигает острая боль. Возможно, другой бы ребёнок на моём месте в этот момент закричал либо громко заплакал. Но я привыкла усилием воли подавлять в себе боль и эти чувства, тем более что это было не в первый раз. Лишь сквозь слёзы, которые сейчас застыли в моих глазах, я молча посмотрела на неё. На мгновение она замолкла, вытаращив на меня свои злобные тёмные глаза.

Уже у себя в комнате я медленно сняла колготки и увидела, что мои колени сильно покраснели, а в некоторых местах начали покрываться волдырями. Боль была невыносимой, сильно жгло. Потом я вспомнила, что должна прийти мама, поэтому осторожно надела колготки снова.

Мне не хотелось, чтобы она узнала о произошедшем, тем более что тётя Эрна не раз обещала мне, что если я пожалуюсь матери, то она немедленно выгонит нас на улицу.

Глава II

Иногда в тёте Эрне, как ни странно, всё же просыпались маленькие лучики некой доброты,, но, увы, ненадолго, так как укоренившиеся и, казалось, глубоко вросшие в неё корни зла брали верх, пробуждая всё тот же деспотический и жестокий характер.

И в этом я имела возможность убедиться, и не раз.

Недалеко от нас, в соседском доме, жила тихая застенчивая девочка с большими карими глазами и короткими тёмно-русыми волосами. Девочка была примерно моего возраста. Она имела привычку нервно подёргивать плечами, если её вдруг что-то пугало или вызывало сильное волнение. Мы познакомились с ней в парке, расположенном недалеко от нашего дома, где мы любили подолгу сидеть и беседовать. Парк напоминал собой цветущий и благоухающий сад или сквер, где рядом со старинными металлическими скамейками цвели большие кусты роз, которые обвивали скамейки, цепляясь со всех сторон за их спинки. Девочку звали Элла. После нашего знакомства она почти каждый раз, выходя на прогулку, заходила за мной, приглашая меня погулять с ней. Шло время, приближались рождественские праздники. В эти дни Эллу словно подменили: обычно тихая и скромная, казалось, она проснулась от долгого сна и неожиданно превратилась в весёлую и озорную девочку. Меня удивили столь странные перемены в ее характере, но позже Элла рассказала мне о причине своего неутомимого веселья. Как оказалось, к ним приехала её горячо любимая тётя, и она намерена задержаться у них на все рождественские каникулы.

Элла в подробностях описала мне все подарки, привезённые для нее тётей. На следующий день утром Элла прибежала ко мне, чтобы рассказать мне все новости, произошедшие в её доме. Когда мы проходили с ней мимо гостиной, собираясь выйти на прогулку, услышали вдруг у себя за спиной голос:

– Вы уже уходите? И не хотите посмотреть на рождественскую ёлку? Элла удивлённо посмотрела на меня. Я же в этот момент сжала её локоть. Элла не понимала, что происходит, но как я могла ей объяснить, что голос, прозвучавший только что, был голосом тёти Эрны, и что слышать подобное от неё было крайне нелепо, если не сказать абсурдно. Моё сердце бешено забилось в предчувствии новой неотвратимой тревоги. Эрна подошла к нам и тихо, спокойно, что ей было совершенно не свойственно, взяв нас за плечи, повернула к себе. На мгновение яркий свет упал на её фигуру, и мы увидели перед собой элегантно одетую даму в тёмно-синем брючном костюме, из-под которого выглядывали белоснежная, с длинным воротом на мелких, как бусинки, перламутровых пуговицах блузка, а на длинной морщинистой, как у жабы, шее – бусы из крупного жемчуга. Она слегка улыбнулась, подавшись немного к нам, но её улыбка показалась мне недоброй.

– Прошу вас, – указав нам рукой на гостиную, сказала тётя Эрна и открыла перед нами двери. Как только они распахнулись, мы увидели высокую рождественскую ёлку, роскошную, с пушистыми зелёными ветвями, под самый потолок, украшенную разноцветными гирляндами и большими блестящими шарами. Рядом с ёлкой стоял массивный стол из красного дерева, он был накрыт белой скатертью, на которой стояла небольшая странная вещица, которая тут же привлекла наше с Эллой внимание. Заметив наше любопытство и восторженные взгляды, брошенные на сувенир, тётя Эрна сказала:

– А это рождественский сувенир, его мне прислала из Америки моя хорошая приятельница.

Мы подошли с Эллой поближе к столу, чтобы рассмотреть диковинную вещицу. Рождественский сувенир представлял собой стеклянный снежный шар. Внутри него была небольшая, почти с ладошку, избушка с подсветкой, она была запорошена хлопьями снега, вокруг неё стояли пушистые зелёные ёлки, на фоне которых кружилась искусственная метель. В самом верху висела большая, жёлтая луна, ярко освещающая дорогу к избушке в тёмной ночи. Лёгким движением руки Тётя Эрна взяла диковинный шар и несколько раз встряхнула его. Внутри шара тут же посыпался белый пластмассовый снег, и мы услышали новогоднюю мелодию, исходившую от этого шара.

В этот момент из фойе послышался телефонный звонок, и тётя Эрна ненадолго оставила нас, удалившись из гостиной. Элла тут же потянулась рукой к рождественскому шару и, взяв его, поднесла к своей груди, начала внимательно рассматривать, и я, не удержавшись, присоединилась к ней. Послышались быстро приближающиеся шаги тёти Эрны. Элла испуганно посмотрела в сторону двери и собралась поставить рождественский шар на место, но вдруг от неловкости рук шар выпал из её ладоней и, упав на пол, разбился. Элла от страха вскрикнула. Неприятный запах от разбитого шара разнёсся по комнате и ударил мне в лицо. В это время в комнату вошла тётя Эрна.

– Что это? – воскликнула она. – Что здесь происходит?

Она подошла к разбитой игрушке, затем в ужасе уставилась на нас ядовитыми тёмными глазами.

– Кто это сделал? – закричала она, сверкая уже не видящими от злости глазами.

– Мы хотели только… – попыталась что-то промямлить едва слышным голосом Элла.

– Я спрашиваю, кто это сделал? – кричала тётя Эрна. Элла, испуганно глядя на меня, задёргала нервно плечами.

– Я, – преодолевая свой внутренний страх и охватившее меня чувство безысходности, глухо ответила я.

– Ах ты, мерзкая девчонка! Даже сегодня ты умудрилась испортить мне настроение!

С этими словами она, размахнувшись, больно ударила меня по лицу своей крупной рукой. Я покачнулась и, не удержавшись на ногах, упала руками прямо на разбитую игрушку. Я почувствовала, как осколки вонзились в ладони, и увидела, как оттуда быстрой струйкой засочилась кровь. Послышался крик Эллы, и я взглянула на неё: она вся дрожала и испуганно смотрела на меня. Заметив кровь на моих руках, она выбежала из комнаты.

– Я и подумать не могла, что тётя Эрна может быть таким злым человеком, – сказала в задумчивости Элла, когда мы несколько дней спустя сидели с ней в парке на нашем прежнем месте.

– Да, но мы разбили дорогой ей сувенир, который ей прислали из Америки, – подумав, сказала я.

– Не понимаю, как ты можешь находить оправдание таким людям? – недоуменно посмотрев на меня, сказала дрогнувшим голосом Элла. – Ведь она с такой жестокостью толкнула тебя на разбитые стёкла, причём, как мне показалось, намеренно, потому что хотела сделать тебе больно. Я и представить себе не могла, с каким монстром вы живёте в одном доме. Как ты это всё терпишь? – спросила Элла, тяжело покачав головой и не ожидая ответа.