он пристрастился жалеть самого себя, ему нравилось быть покинутым, страдать по девушкам, и его «чувство» к Мадлен – несколько усилившееся от текущего рекой кьянти – было лишь извращенной формой любви к самому себе. Иными словами, вообще не было любовью.