Аннев жадно впитывал новую информацию.

– Повторяю вам, здесь нужен истинный мастер, который специализируется на артефактах, – продолжала Долин. – И не только на посредственных безделушках, которые запросто может создать любой из нас. Я говорю о настоящих, великих артефактах, которые со временем не утрачивают своей силы. – Она постучала ладонью по кузнечной перчатке Аннева: – Как этот.

Долин несколько секунд пристально смотрела на перчатку, словно хотела проникнуть взглядом сквозь толстую кожу.

– Боги мои, мальчик. Тысячи людей убили бы за нее, отрезали собственную руку, чтобы обладать Дланью Кеоса.

На мгновение она умолкла.

– Как же тебя так угораздило? Считалось, она бесследно исчезла после поражения Кеоса в Возгарской битве, за тысячу лет до того, как пропал Урран.

Аннев посмотрел на Шраона: кузнец пожал плечами.

– Это твоя история, парень. Тебе и рассказывать.

Однако Аннев колебался. Действительно ли он может довериться этой женщине? Стоит ли ей вообще доверять?

Долин словно прочла его мысли.

– Ты все еще боишься, что я приведу к тебе Круитхара? – Она задумчиво кивнула. – Ты осторожен, и это правильно. Я жрица Круитхара, Аннев, и я беззаветно предана своему богу.

Искренность Долин подкупала, тем не менее Анневу пришлось призвать на помощь все свое самообладание, чтобы не броситься прочь очертя голову. Тут еще и левая рука нестерпимо зачесалась, как будто скрывавшая ее перчатка загорелась изнутри.

– Именно поэтому Шраон и привел тебя ко мне, – продолжала Долин, не сводя с Аннева внимательного взгляда. – Орванийцы как никто умеют обращаться с металлом и минералами, к тому же среди жрецов Круитхара не найдется ни одного, кто знает хотя бы половину того, что знаю я. Поэтому надежда есть. – Она сделала паузу. – Хочешь услышать больше или этого достаточно?

– Ты позволишь мне уйти? Если вдруг я не захочу остаться, ты отпустишь меня?

Долин усмехнулась:

– А ты думаешь, я закую тебя в цепи и заставлю возносить молитвы Круитхару? Если ты и нужен моему богу, то готова биться об заклад, что причина тому – этот проклятый артефакт. Так что если все получится – в выигрыше останемся мы оба. – Она протянула к нему руку ладонью вверх. – Так ты позволишь мне попытаться? Или сбежишь отсюда, как испуганный ягненок?

От ее слов Анневу стало немного спокойнее, хотя его щеки предательски вспыхнули. Что ни говори, а Долин его все-таки раскусила, ведь больше всего на свете ему сейчас хотелось бежать отсюда без оглядки. Он кашлянул, прочищая горло, и снова осмотрел диковинные инструменты: интересно, какие из них обладают магией, способной избавить его от этой треклятой руки?

– Содар почти ничего не рассказывал мне о терранской магии. Чем ты собираешься пользоваться?

Долин подняла руки, и Аннев впервые обратил внимание на ее ладони – широкие, в заскорузлых мозолях.

– Этим.

Аннев насупился, сбитый с толку ее ответом.

Вместо объяснений Долин потянулась к мешку, который принесла с собой, и вытащила из него кусок золота размером со свой кулак. Очевидно, он обошелся ей в пять солари, не меньше. Сильные пальцы принялись ловко разминать металл, расплющивать и растягивать с такой легкостью, словно обыкновенную глину. Аннев зачарованно наблюдал, как бесформенная масса превращается в широкую ленту, а та становится изящным браслетом; как пальцы Долин скользят по его краю, оставляя за собой филигранное кружево узора.

Закончив работу, Долин протянула браслет мальчику. Тот бережно взял украшение и, затаив дыхание, осмотрел со всех сторон.

– Восхитительно, – только и смог произнести Аннев.

Он вдруг осознал, как велика пропасть между Долин и его другом: по сравнению с ней Шраон выглядел как неопытный подмастерье, едва взявший в руки кузнечный молот. Испытывая почти благоговейный восторг, он отдал браслет Долин.

– Спасибо, – поблагодарила она. – Закончу его позже. Теперь пригодятся и инструменты: нужно добавить кое-какие детали – может, сделать прорези – посмотрим.

Она положила браслет рядом с остывшим очагом.

– Но твоя рука не из золота. Она лишь выглядит как золотая, потому что такой задумывал ее Кеос, однако отлита из иного материала. Того же, из какого боги сотворили мир.

Она замолчала, ожидая, пока смысл ее слов дойдет до Аннева. Тому понадобилось лишь несколько мгновений.

– Аклумера, – выдохнул он, распахнув глаза от изумления.

Губы женщины тронула улыбка.

– Тебя и вправду кое-чему обучили.

Поманив мужчин за собой, она направилась в дальний конец кузницы, отперла стоявший там железный сейф и вынула из него флакон с какой-то жидкостью. Можно было подумать, что это расплавленное золото, но сияние, исходившее от флакона, переливалось всеми цветами радуги.

– Вот она – аклумера. – Долин бережно поместила крошечную склянку в кованый железный держатель. – Здесь всего несколько капель – их даже не хватит, чтобы наполнить мою пригоршню, – но на них можно купить целую гору золота.

– Ты шутишь, – с недоверием произнес Аннев.

– Ничуть. Когда-то я спасла одному королю жизнь, и он предложил мне выбор между этим бутыльком и двенадцатью сундуками золота. – Долин улыбнулась. – Таков уж король Ченг, что даже из раздачи долгов устраивает азартную игру. К счастью, я знала, что ценнее.

Усмехнувшись, она постучала себя пальцем по носу.

– Никогда не видела, чтобы так расстраивались, уплатив долг жизни. – Долин посмотрела на Шраона. – Слышал об этом что-нибудь?

Кузнец помрачнел.

– Ты и сама знаешь, что нет. Я давным-давно открестился от этих дел.

– Ну да, конечно, – ответила Долин, любуясь радужным сиянием магии, заключенной в крошечном кусочке стекла.

У Аннева от волнения пересохло в горле. Полковша этой бесценной субстанции он выплеснул Кентону в лицо, когда бежал из темницы. В камере, куда его бросили, она сочилась с потолка, и натекло ее столько, что хватило бы на маленький бассейн. Да что там – посреди Проклятого хранилища стоит огромный бездонный колодец, до краев наполненный аклумерой! Если Долин действительно не шутит, то под развалинами Академии покоятся несметные богатства!

– У владельца аклумеры лишь одна проблема, – проговорила Долин, не сводя с флакона зачарованного взгляда. – Что делать с таким сокровищем? Король Ченг, вероятно, это хорошо понимал. Возможности аклумеры безграничны, но как только я выберу цель – пути назад уже не будет. Как и второй попытки.

Она задумчиво хмыкнула и снова убрала склянку в ящик.

– Теперь ты знаешь, из чего сделана твоя рука и что за мастер ее сотворил. Им был сам бог крови земной. – Долин села на стоящий у сейфа стул. – Я единственная, кто может тебе помочь. Но это еще не значит, что у меня получится.

Аннев со Шраоном обменялись взглядами. Кузнец лишь развел руками.

– Я не доверяю твоему богу, – серьезно произнес Аннев, обращаясь к Долин. – Но возможно, я смог бы доверять тебе. Без тебя мне не обойтись, но помочь мне – в твоих же интересах.

– Не буду спорить. – Долин кивком указала на его левую руку. – Дай-ка мне еще раз на нее взглянуть.

Держа эмоции под контролем, Аннев послушно снял перчатку. Вокруг снова разлилось золотое сияние, которое, казалось, пульсирует в такт его дыханию.

Долин, не прикасаясь к артефакту, опять внимательно осмотрела его, а потом покачала головой:

– Я могу использовать орванийскую магию, но предупреждаю: магия, что создала этот артефакт, совсем иного рода. Я даже не знаю, с чем мне предстоит иметь дело, и отделить эту руку от твоего тела может быть не менее опасно, чем попытаться расплавить земной металл с помощью аклумеры. И все же я попробую. Круитхар мне свидетель, я не боюсь и знаю, что если преуспею – на меня снизойдет его благословение, не дарованное доселе ни одному кузнецу… но если ошибусь – не исключено, что нас ждет повторение вчерашнего. Подумай об этом.

Шраон тихо откашлялся.

– Может, лучше не рисковать? Найдем Рива, пусть он поможет.

С этим Аннев не был согласен. Рив, состоявший в том же братстве, что и Содар, не терранец и не творец артефактов, и управляет он водой небесной, а не кровью земной. Чем он поможет? Нет, если кто и в силах избавить его от Длани Кеоса, так это Долин. Даже если удастся найти мастера, подобного Уррану, нет никаких гарантий, что он справится лучше этой женщины. Мало того, мастер-терранец почти наверняка вознамерится принести Аннева в жертву своему богу – Кеосу. Долин же ясно дала понять, что ей нужен лишь протез. Вот и отлично – пусть забирает, лишь бы избавиться от этой чудовищной руки, принесшей столько зла. Долин – его единственный шанс, а потому придется довериться ей. И будь что будет.

Только прошу тебя, Одар всемогущий, не дай мне спалить все дотла, как в прошлый раз.

– Шраон, – окликнул Аннев кузнеца, который уже прощался с Долин.

– Что?

– Я хочу попробовать.

Смуглое лицо Шраона стало мрачнее тучи.

– Уверен? Ты ведь слышал, что сказала Гве… Долин. Смотри, как бы не стало еще хуже.

Аннев уверенно кивнул. Отступать было некуда.

Долин поднялась со стула и приблизилась к тяжелой железной двери, которая вела в плавильню. Открыв дверь, за которой виднелась еще одна, женщина вошла внутрь, зажгла свечу и поманила мужчин за собой.

Глава 4

Долин поставила свечу на стол и села напротив Аннева. Для Шраона стула не нашлось. Комнатка была маленькая и располагалась глубоко под землей.

– Знания, доставшиеся мне от предков, необычны, – начала Долин, – как и мое родство с магией. Пусть я и орванийка, для большинства даритов это то же самое, что терранка. Поэтому, узнай граждане Банока, кто я такая, они попросту перестали бы давать мне заказы и покупать мои готовые изделия. А нашлись бы и те, кто с радостью разгромил бы мою кузницу или вышвырнул меня вон из города.

Для Аннева все это звучало ужасно знакомо. В Шаенбалу людей, обладающих хоть наполовину терранской кровью, открыто презирали и даже изгоняли из деревни. А уж потомственных терранцев могли вроде бы даже казнить – как и тех, кто владел магией; правда, самому Анневу не доводилось видеть, чтобы человека казнили лишь за его происхождение. Выходит, и в Баноке, пусть он в десятки раз больше Шаенбалу и населяют его выходцы со всех концов света, люди не лишены предрассудков.

– Так это нечто вроде запасного выхода? – Шраон указал на вторую дверь, закрытую на засов.

Долин кивнула:

– Туннель оканчивается за стенами города. Но хвала Круитхару, мне еще ни разу не пришлось им воспользоваться.

Аннев беспокойно заерзал на стуле:

– Зачем мы сюда спустились?

– Видишь ли, мальчик, твоя рука – один из самых могущественных артефактов, когда-либо созданных в этом мире. По силе она почти не уступает диамагам. А поскольку посох, молот и флейта канули в Лету, как и породившие их боги, по эту сторону завесы не существует предмета опаснее. Эта комната расположена на глубине десяти футов. Если я потерплю неудачу, – по крайней мере, вреда окажется меньше.

Аннев едва не рассмеялся. Десять футов! Да в Шаенбалу луч огня, вырвавшийся из его руки, выжег в земле пропасть в милю глубиной, а Академию – эту невероятную громадину – превратил в груду камней. Чем им помогут эти десять футов земли над головой? Разве что похоронят их заживо.

Однако спорить он не стал и молча положил левую руку на стол перед Долин.

– Прежде чем начнем, я объясню тебе, что собираюсь делать. Поскольку рука совершенно непредсказуема, будет лучше, если ты не станешь противиться моим действиям.

Аннев кивнул, и Долин, казалось, почувствовала себя более уверенно.

– Ты что-нибудь знаешь о магии терранцев? Или орванийцев?

– Ничего, – признался Аннев. – Или почти ничего. Знаю лишь, что она использует кровь земную, а не влагу небесную и не свет огненный. И что ее искусство связано с миром материи, а не разума и духа.

Гвендолин подняла руку, давая ему знак замолчать.

– Твой первый ответ был верен – ты ничего не знаешь. Пожалуй, даже меньше чем ничего, а это еще опаснее.

Она потерла виски. Пламя свечи затрепетало, потревоженное волной воздуха.

– Все взаимосвязано. Все – одно. Кровь земная. Влага небесная. Свет огненный. Все это – аклумера.

– Это метафора такая? – не понял Аннев. – Ты ведь не хочешь сказать, что все три вещества на самом деле одинаковые?

– Я хочу сказать, что все они взаимосвязаны. Подумай вот о чем: глядя на звезды, что ты видишь – исходящий от них свет или небесный свод? Можешь ли, сидя у огня, точно сказать, где кончаются дрова и начинается пепел? И чего больше в тлеющих углях – крови земной или света огненного? Такое нельзя выразить словами – можно лишь почуять. Не существует вещества в чистом виде. Понятно теперь, почему говорить, будто терранцы используют одну лишь кровь земную, а дариты – только влагу небесную, – несусветная глупость?

Аннев, ощущая собственную беспомощность, уставился на Шраона, но кузнец лишь пожал плечами: давай, мол, сам. Аннева охватила досада. Что еще утаил от него Содар, этот многомудрый хитрец?

– Зачем ты мне это говоришь?

– Чтобы ты понимал: я знаю, что делаю, – и доверился мне. Тогда мне будет легче отделить от тебя этот артефакт.

Все эти разговоры уже начали действовать Анневу на нервы.

– Не такой уж я невежда, как ты думаешь, – ровно произнес он, не желая показаться раздраженным. – Я прекрасно понимаю, как работает даритская магия и как все три вида магии связаны между собой…

– Восемь. – Долин взяла его золотую руку.

– Что, прости?

– Существует восемь разновидностей магии.

К стольким откровениям за один раз Аннев был не готов. Он почувствовал, что почва ускользает из-под ног, а ему совершенно не за что ухватиться.

– Ты имеешь в виду магию новых богов? – Как он ни старался, голос у него дрогнул, и вместо утверждения из его уст вылетел неуверенный вопрос.

Долин кивнула. Она провела пальцами по филигранным арабескам, хитроумной паутиной оплетавшим золотую руку:

– Чувствуешь?

– Только твои прикосновения. Ты ведь пока не используешь магию, верно?

– Верно.

Пальцы Долин переместились к костяшкам.

– А сейчас?

Аннев непроизвольно вздрогнул от ощущения щекотки.

– Поверхность твоей металлической руки совершенно лишена волосков, однако чувствительна к малейшему прикосновению. Невероятно.

Аннев, которого ее действия приводили в смущение, нервно кашлянул.

– Ты сказала, в мире восемь видов магии, – произнес он. – Но новые боги – это лишь продолжение Кеоса. Выходит, их магия – терранская, а не какой-то новый вид, так? Восемь или три – какая разница, если все суть одно? Ты сама говорила, что все взаимосвязано.

– Это не так просто. – Обхватив одной рукой его запястье, Гвен ткнула себя большим пальцем в грудь. – Я орванийка. У орванийцев есть два магических клана: железорожденные и камнерезы. Как по-твоему, к какому из них принадлежу я?

– Не знаю. Ты сделала из куска золота браслет, но то металл, а не камень, так что, полагаю… ты из железорожденных?

– Тебе следовало бы ограничиться первым предложением, – улыбнулась Долин. – Я дуалист – и железорожденная, и камнерез. Но кузнечное дело – мой главный талант.

– И кто ты тогда?

– Ювелир, – ответила Долин, снова берясь за протез обеими руками. – А теперь расслабься: я собираюсь пустить в ход магию. Совсем чуть-чуть. Я не стану ничего изменять или разрушать, лишь посмотрю, с какими силами мне предстоит иметь дело.

От ее слов Анневу стало жутко, однако он умудрился сохранить почти невозмутимый вид.

– Конечно. Отлично. А скажи, сколько… сколько всего магических кланов?

– Сейчас двадцать два.

– Что значит «сейчас»?

– Три изначальных вида магии породили двенадцать кланов. Много веков спустя, после сокрушения Длани Кеоса, появилось еще пять видов новой терранской магии. На сегодняшний день известно десять кланов, возникших на их основе, но, сдается мне, совсем скоро их станет в два раза больше. И когда это произойдет, на свете будет уже тридцать два типа ремесленников, не считая дуалистов.

С каждым ее словом глаза Аннева становились все шире.

– Значит, существует восемь видов магии: три доставшихся нам от старых богов и пять – от новых, и двадцать два вида магических кланов… причем таланты разных кланов могут сочетаться в одном человеке?

– Именно. И у каждого ремесленника будут свои сильные и слабые стороны. К примеру, если ты родился камнерезом, это еще не значит, что ты умеешь придавать форму камню, – возможно, ты можешь воздействовать только на металл. Или только на некоторые виды камней. Я знаю камнерезов, которые работают лишь с кварцем, но какие шедевры выходят из их рук! Знаю и тех, кто из земли даже примитивной безделушки не сотворит, зато способен проникать сквозь любую неорганическую материю. Посади их в металлическую клетку в недрах каменной горы – и они в два счета, смеясь, выберутся на свободу. Но в клетке из свежесрубленных веток – или одной из тех живых клеток, что выращивают друиды, – они окажутся беспомощны, как младенцы. Так сколько же типов ремесленников существует? Где кончается один магический талант и начинается другой? Определить наверняка невозможно, по крайней мере пока, хотя мы и пытаемся. Это я и имела в виду, когда говорила, что все взаимосвязано.

Тут по золотому протезу пробежал холодок. Аннев вздрогнул, и рука сама собой сжалась в кулак, крепко стиснув пальцы Долин. Женщина охнула, резко зашипев сквозь зубы. Аннев, приложив немало усилий, расслабил руку, и Долин быстро выдернула кисть.

– Очень больно? – робко спросил Аннев.

– Вовсе нет. Просто такого я не ожидала. Ну и хватка у тебя.

– Что ты сделала?

– Полагаю, задела какой-то нерв. Видимо, в твоей металлической руке, как и в человеческом теле, они тоже есть.

Сердце у Аннева неприятно екнуло – час от часу не легче! – и ему захотелось поскорее сменить тему разговора.

– Расскажи, как работает твоя магия. Что может кователь?

– Камнерез направляет энергию во внешний мир. – Долин, не поднимая глаз, продолжала ощупывать протез. – Он воздействует на кровь земную, чаще всего посредством своих рук. Железорожденный изменяет магией самого себя. Он может сделать так, что кожа его станет тверже камня, а кости – прочнее стали.

«Феуроги…» – подумал Аннев.

– Но магия требует свою плату, – продолжала Долин. – Если поглощаешь железо и кальций, как это делает мой народ, приходится мириться с последствиями.

Она приподняла волосы, скрученные в толстое кольцо на затылке, и Аннев увидел, что кожа под ними покрыта металлическим налетом. Анневу стало дурно. Как ни старался он сохранить спокойствие, Длань Кеоса вновь запульсировала ярко-золотым светом, выдав его с головой. Долин посмотрела на руку, потом перевела взгляд на Аннева.

– Твоя рука нагрелась, – спокойно произнесла она.

– Правда? – хрипло спросил Аннев. Он прокашлялся и убрал руку со стола. – Дай мне пару секунд – дух перевести.

Он принялся сжимать и разжимать кулак. Гвендолин наблюдала за ним, удивленно приподняв бровь.

– У ворожейного ремесла тоже есть своя цена, – сказал Аннев. На сей раз его голос звучал уверенно. – Глифоречение истощает кваир, заклинательное песнопение усиливает люмен, а ворожейное ремесло перестраивает т’расанг.

Долин, подумав немного, кивнула.