Если в его присутствии слова,
исходящие из места превыше радости
и превыше скорби, начинают изливаться
из моей груди, я знаю, что его душа
так же глубока и ярка, как звезда Канопус,
восходящая над Йеменом.
Когда я начинаю говорить, а моя речь
подобна могучему взмаху руки,
я узнаю его в том, что я говорю
и как я это говорю, потому что между нами
открыто окно, смешивающее ночной воздух
обоих наших существ».