Коэн не знал, что делать с акулой
— эта формулировка, приведённая в начале книги, на мой взгляд, не слишком корректна. Он не «не знал», а купил её для статуса, цель этой покупки в самом факте покупки, в том, что акула теперь является собственностью Коэна.
Покупка предметов искусства из высшей ценовой категории часто представляет собой азартную игру для сверхбогатых, где призом служит известность и культурное признание
Впрочем, дальше Томпсон как раз приходит к этому же заключению, устраняя неточность.
Что такое искусство и какое искусство следует называть современным — этот вопрос то и дело всплывает на страницах книги. По словам психолога,
самое сильное воздействие на человека искусство оказывает в том случае, если заставляет думающую половину мозга «общаться» с его чувствующей частью. Великое искусство говорит ясным языком.
Однако в современном мире далеко не все «выдающиеся» картины ясны.
Перформанс автор не собирается затрагивать в книге и прямо называет причину: «Это потому, что я их не понимаю». Мне кажется, даже картины и скульптуры сейчас «перформансированны», в той же самой акуле или других инсталляциях Хёрста немало перформанса, так что не касаться вовсе этой темы у автора не получается при всём желании.
Говоря об импрессионистах, профессионалы используют такие термины, как «смелость», «сила», «глубина», «использование света», «прозрачность» и «цвет». Говоря о современном искусстве вроде акулы Дэмиена Херста или «Наркомана» Теренса Коха, они произносят слова «инновация» и «инвестиционная ценность» и называют художника «модным».
— Всё это буквально демонстрирует нам то, насколько искусство привязано к словам. Всё зависит от того, что и кто, и главное, как скажут о картине, художнике, идее и т. п. Сама идея может быть истолкована совершенно превратно, и непонята вовсе — но это уже не имеет никакого значения.
Где же выход: не верить словам, не поддаваться влиянию брендов и перепроверять пути попадания произведений к известным дилерам и магнатам? Но то, что оно уже успело побывать у них — уже само по себе повышает его «ценность». На деле, конечно, цену, а не ценность с точки зрения искусствоведа. Всё снова упирается в проблему так и нерешённого вопроса: что делает произведение искусства произведением искусства?
Критики, исходя из описания Томпсона, представляются мне почти что слаженным хором, хорошо чувствующим, откуда ветер дует, и поющим то, что потом сможет выгодно отразиться на них. Этакую «колыбельную магнату».
Надбавка за брэнд — это ли не преступление? Я могу понять надбавку за наличие концепции, есть произведения, в которых искусство состоит, в том числе, и из жеста художника, их создавшего, — искусство в факте появления таких произведений. Но возьмём одну и ту же статуэтку. Допустим, она затерялась в какой-то захолустной антикварной лавчонке, где пылится годами, выставленная за несколько долларов. И тут некий дилер/магнат/иной приближенный к высшему свету человек покупает её, присобачивает рядом табличку с брэндом — и опля! — на аукционах уже устраиваются битвы за обладание ей. А ведь сам по себе она не изменилась, не стала больше или меньше трогать смотрящих на неё людей. Я против того, чтобы термин «искусство» зависел от брэнда. Наоборот — пожалуйста, искусство может стать брэндом, так же, как артист может стать или не стать популярным среди широких масс — это зависит от многого: и от взаимной доступности артиста и публики, и от раскрутки, но ценить его следует только за талант, а не «любить потому, что другие любят».
Роберт Лейси:
Вы платите за подтверждение своего прекрасного вкуса
Отсюда следует, что человек очень зависим от мнения окружающих, живёт с постоянной оглядкой на то, «А что скажут соседи?». Это мне, человеку независимому и находящему удовлетворение в собственных ощущениях и эмоциях, тоже не понятно. Ведь так просто сказать, что тебе нравится или не нравится предмет, который действительно тебе нравится или не нравится! Но нет, мир маркетинга диктует другое. Впрочем, мне кажется, уверенные и неуверенные в себе и своих вкусах (именно своих — не продиктованных!) люди есть во всех слоях общества, независимо от количества миллионов в банке. Уверенные люди позволяют себе дерзить:
…черкните мне записочку, если найдёте здесь что-нибудь ещё более безвкусное, чем то, что мы ежедневно видим вокруг себя
— это слова Саатчи о своей выставке, обращённые к собравшимся критикам. Его не страшило то, что они могли отозваться дурно о его собрании, каким бы оно ни было на самом деле.
С точки зрения искусства абсурдом является «покупка картины по телефону, не глядя на картину вовсе». На мой взгляд, в хвостатой молящейся мусульманке или в половом акте гораздо больше смысла и искусства, чем в работе японского концептуалиста «Сегодня» — надписи чёрным акрилом на кусочке холста «Nov. 8, 1989», проданной Кристи в 2006 году за огромную сумму. Я не указываю сумму, потому что всё равно её забуду, и ещё потому что все большие суммы для меня «на одно лицо» — всё равно не куплю, нет смысла запоминать, ну и конечно, потому, что в отличие от Томпсона у меня нет цели сравнивать цены и приводить их в пример в своём анализе.
Статус и признание — вот что даёт картина в большей степени, чем автомобиль, яхта или вилла на юге Франции. Но, по-моему, брэндинг произведений искусства — это довольно узкая сфера, всего же, что может дать искусство — гораздо больше. Это как тащиться от электричества, созерцая любимую микроволновку, и забывать, что вот над тобой горит лампочка, что турбины работают, что разные аппараты в больнице спасают жизни людей — тоже благодаря электричеству. Вопрос в том, почему вдруг мы эту узкую область выдвигаем на передний план и придаём ей такое значение, что она может затмить все остальные критерии оценки произведения искусства. Конечно, это важно для самого творца: если твоя картина не покупается, ты можешь умереть с голоду, ну а если творец не умирает с голоду, а живёт и творит себе?
Сцена вечернего аукциона — просто театральное представление, покадрово расписанный сценарий, так и представляешь какой-нибудь фильм типа «Лучшего предложения». И дальше в книге:
Более того, у новых покупателей мало шансов вообще увидеть модные полотна, которые дилер, как правило, держит в отдельной небольшой комнатке
— снова описание в традициях авантюрного романа, только написанного совсем другим языком — полулюбительского-полудокументального расследования. С другой стороны, эта книга — техническое руководство для молодых художников относительно того, «Как попасть на арены высшего света», поскольку содержит описания тех действий, которые нужно совершать, чтобы тебя заметили, объяснения «слоёв» галерей и дилеров, которые нужно проходить в определённом порядке на пути к славе, принципов работы, намерений и характера дилеров, галерей, аукционных домов, психологию зрителей, коллекционеров и потенциальных покупателей.
Картина Баскья — какие разнообразные описания: что же на ней, автопортрет, бушующий одноглазый гном, или чернокожий Христос?
Зрителю требуется немалое воображение, чтобы разглядеть в мешанине акриловых красок, спрея и масляного карандаша хотя бы один из названных сюжетов
— иронизирует Томпсон. Если сопоставлять эти предположения, то можно прийти к выводу, что если изображение абстрактно, то обязательно присутствие концепции, а если трактовки изображения столь различны, значит, концепция, если она есть вообще, не читается, а следовательно, произведение слишком переоценено. Само же сочетание «произведение искусства» утратило свой первоначальный смысл и стало ярлыком, который маркетинговые дельцы наклеивают, куда им вздумается. У Томпсона есть замечательная глава про подделки. Никогда не понимала, чем фальшивые бриллианты хуже настоящих: хорошая подделка должна быть ценнее оригинала, ведь сколько мастерства в неё вложено, сколько труда, чтобы подделать произведение так искусно, чтоб никто не заметил! Этот же вопрос рассматривает и Томпсон.
Мне нравится чувство юмора у автора. Вряд ли я смогла бы читать книгу о чём угодно, связанном с деньгами и денежными операциями, если бы не едкий сарказм, время от времени появляющийся на её страницах.
…скульптура Дональда Джадда «Без названия, 1977 (77,41) Бернштейн», представляющая собой десять прямоугольных этажерочек с железными стенками и плексигласовыми полочками, изготовленных — как все скульптуры Джадда — мастерами-ремесленниками
Томпсон высмеивает не «богатых и увлечённых простаков», а не имеющих способностей «творцов». С юмором он пересказывает и слова критика Роберта Хьюза о нью-йоркских коллекционерах, покупающих одно и то же и не имеющих индивидуальности. Остроумен и справедлив совет в целях что-то узнать вместо «галерейной барышни» спрашивать охранника. С иронией написаны и главы о нашумевших художниках и их творениях, а также история коллекционера Саатчи. Стоит лишь изменить стиль повествования — и из книги получится захватывающий роман. Однако и любители цифры и статистик найдут здесь интересное для себя: списки рекордных цен, рейтинги продаваемых художников, самых дорогих картин, скульптур и не только, сводки количеств музеев, институтов, галерей, аукционных домов в мире.
Один коллекционер так описал свои ощущения: «Ну да, звонишь в галерею без окон — и только для того, чтобы равнодушный дилер сказал тебе пару слое свысока на едва понятном языке»
Думается мне, это относится далеко не только к художественным галереям, это один из общих страхов человека — боязнь оказаться «не к месту». Это психологический барьер.
Томпсон рассуждает не только о внешнем виде галерей, но и о разных, диаметрально противоположных друг другу стратегиях дилеров, открывающих эти галереи. Открывать галереи можно не только для продажи картин — это ещё и способ «поймать на крючок» новых художников. Впрочем, стратегии проникновения в высший свет для художников тоже не оставлены в стороне. Но художник здесь всё-таки играет роль второстепенную: первый его шаг — ждать, пока кто-нибудь его не заметит. В том, как дилер «играет художником», тоже присутствуют психологические моменты.
Область, в которой пытается разобраться автор, часто совершенно непредсказуема:
Если художник моден и на слуху, экономические концепции спроса и предложения не работают
Поэтому Томпсон постоянно напоминает, что искусство сейчас — в первую очередь бизнес.