Дональд Рейфилд — отзывы о творчестве автора и мнения читателей
image

Отзывы на книги автора «Дональд Рейфилд»

30 
отзывов

boservas

Оценил книгу

Как-то я задумал подсчитать, на произведения какого автора я написал больше всего рецензий, результат оказался ожидаемым, этим автором стал Антон Павлович Чехов, он вдохновил меня на 41 рецензию, второй в списке автор отстал более чем в два раза. До настоящего "марафона" не хватает одной рецензии и еще 195 слов :)

Но получалось как-то не совсем правильно, Чехова я читал и перечитывал чаще, чем других, а вот о самом писателе, о перипетиях его судьбы, имел крайне смутное и поверхностное представление, с этим надо было что-то делать. Биографий Чехова в сети полно, оставалось только выбрать, и тут вовремя подоспел совет Ludmila888 обратить внимание на книгу Рейфилда, за что я ей очень признателен и благодарен.

До сих пор я не читал биографий Чехова, но я читал биографии других писателей, так что мне всё-таки есть с чем сравнивать. И я обратил внимание, что чаще авторы-биографы пытаются дать некий анализ жизни и творчества писателя, и очень редко бывает, что биограф действительно пишет биографию, оставляя право анализировать предложенный материал и делать из него выводы самому читателю. К счастью, книга Рейфилда относится именно к такому типу жизнеописаний.

Чехов предстает в потоке фактов его жизни, которым автор не пытается давать оценки, он просто рассказывает что, где и когда происходило с самим писателем или с его ближайшим окружением, если это отражалось каким-то образом на нем. Рейфилд совершенно не фильтрует материал, честно выкладывая всё, что нарыл в архивах. Мне даже показалось, как хорошо, что он иностранец, нет, он, конечно же имеет представление о русском сквернословии, но все равно оно у него не зиждется на генетическом уровне, когда русский человек совершенно интуитивно определяет где дозволено, а где нет, то или иное слово. И сам Чехов был именно таков, он знал, где можно выругаться сочным матом, а где - упаси Боже. Это я к тому, что русскоязычный автор, наверняка, стал бы цензором самому себе, и не выкладывал бы без запинки некоторые перлы Чехова и особенно его братца Александра, а вот Рейфилду, с его английским менталитетом, это не доставляет никаких проблем: что написано, то и публикую. И, надо сказать, что кое-что из "творческого наследия" классика можно найти только в этой книге, потому что даже в ПССП (Полное собрание сочинений и писем) имеются цензурные купюры.

Но, вот, казалось бы, нашел я тему - сквернословие писателя, кстати, надо признать, довольно редкое. Но всё дело в том, что это один из штришков, разрушающих идеальный образ гения, который общими стараниями воздвигли биографы-литературоведы. У читателя, знакомого с Чеховым по тому контенту, что дается в наших учебниках и книгах, формируется представление о нем, как о неком идеальном человеке, безукоризненно интеллигентном, тонком, умном и безупречном.

А дело в том, что и интеллигентность в Чехове была, и тонкость, и ум, вот только не было безупречности. Был он человеком невероятно сложным, в котором постоянно уживались противоречивые стремления, разные модели отношения к жизни. При этом он всю жизнь вел неустанную борьбу с самим собой, постоянно был начеку, его цитата о выдавливании из себя по капле раба стала чуть ли не программной в советской школе, одной из основ новой педагогики. Он выдавливал, но так до конца и не выдавил, и у него хватало ума осознавать это, его ироничность распространялась не только на окружающих, но и на себя в первую очередь.

Недавно, перечитав "Степного волка" Гессе, я сравнил Гарри Геллера с Чеховым. И книга Рейфилда только укрепила это ощущение, у меня сложилось впечатление, что в Чехове уживалось далеко не два начала, а гораздо больше. Практически каждый его герой мужского пола автобиографичен, частица самого Чехова есть во всех персонажах его рассказов и повестей, особенно, относящихся ко второй половине его творческого пути. А апофеоза выплеск самого себя достигает в его пьесах.

Рейфилд честно описывает амурные похождение Чехова, надо признать, что классик был невероятно любвеобилен, я не задавался целью пересчитать его любовниц, мелькавших на страницах книги, но их явно набралось больше трех десятков, это при том, что Рейфилд, наверняка, помянул далеко не всех. Сложилось впечатление, что в отношениях с прекрасной половиной Чехов был в значительной степени потребителем, он относился к тем мужчинам, которые не страдали по женщинам, не сходили по ним с ума, он предпочитал, чтобы "бегали" за ним. И, надо сказать, что он был довольно избалован в этом отношении. Он самым классическим образом оправдывал пушкинский афоризм: "чем меньше женщину мы любим, тем легче нравимся мы ей". Я не заметил каких-либо серьезных душевных страданий Антона Павловича по ком-нибудь из своих поклонниц, потому он и не женился, пока из него песок не начал сыпаться. А вот его "потребительство" очень даже заметно.

Он имел многообразие мужских начал в самом себе, любое движение фибр мужской души, было ему понятно, он мог совершенно натурально и правдиво описать любой эмоциональный или ментальный выплеск своего героя, от подлого и низкого до благородного и возвышенного. А вот с женским началом было сложнее, его приходилось собирать, опознавать, коллекционировать. И потому я склонен толковать чеховское любвеобилие не столько как простую похоть, хотя и без неё куда же, сколько как некую профессиональную издержку.

Причем, такая особенность есть далеко не у всех писателей, а только у тех, кто всю жизнь пишет одно произведение - калейдоскопический роман о самом себе, а именно это и есть главное достояние чеховского творчества. Он смог, как линза, преломить в себе самом поток эпохи и сфокусировать его в бесстрастный и честный луч своего таланта, сумев спаять, как никто другой, цинизм с идеализмом, а именно этот сплав и есть та самая вожделенная всеми творцами правда жизни.

Я сказал далеко не всё, что хотел, что пришло мне на ум при чтении книги Рейфилда, несказанного осталось в разы больше. Но я постараюсь осмыслить это и выразить в следующих рецензиях на повести и пьесы Чехова, потому что книга Рейфилда помогла мне намного глубже понять Чехова как автора и человека. И я очень рад тому обстоятельству, что не торопился до сих пор, и еще не написал рецензии на самые главные и лучшие произведения Антона Павловича...

16 апреля 2020
LiveLib

Поделиться

Ludmila888

Оценил книгу

«Кто бы мог ожидать, что из нужника выйдет такой гений!» -

с такими словами будущий писатель впервые обратился к найденному в надворном туалете и принесенному в дом братом Александром коту Фёдору Тимофеевичу (так же зовут и кота в "Каштанке"), который умиротворял студента-медика Антона, устраиваясь у него на коленях. Позже приведенной фразой Чехов охарактеризовывал и братьев, и себя.

А.П.Чехов. 1888г, Феодосия

С удовольствием перечитала эту биографию Чехова, как и прежде, в бумажном варианте. Чувствуется, что английский автор писал её с уважением и любовью к великому русскому писателю, воспринимаемому в Англии подобно Шекспиру в России. Являясь профессором русской литературы Лондонского университета, Рейфилд, безусловно, владеет русским языком, но книга предназначалась для англоязычных читателей, у которых и вызвала широкий интерес. Лишь через 8 лет она была переведена на русский и дошла до нас, а потом неоднократно переиздавалась. На английском языке написано много критических трудов о чеховском творчестве, в том числе и Рейфилдом. Поэтому автор предупреждает, что в этой книге он позволил себе сосредоточиться на взаимоотношениях Чехова с семьёй и друзьями, так как работа над самой полной чеховской биографией, по его мнению, по срокам могла бы превысить жизнь самого писателя. А произведения Антона Павловича затрагиваются здесь лишь в той мере, в какой они вытекают из событий чеховской жизни или воздействуют на неё.

Оформлена книга очень хорошо, бумага плотная и белая, есть глянцевые листы с фотографиями. На каждой странице указан временной интервал описываемых событий, что значительно сокращает время в случае возможных поисков. В конце на развороте изображено подробное родословное древо Чеховых, а также имеется более 600 примечаний и обширный именной указатель, включающий в себя даже клички животных (собак, кошек, лошадей, мангуста). Но лично мне всё же не хватило ещё и перечня упоминаемых произведений (которых в тексте достаточно много) в алфавитном порядке с номерами страниц. И при повторном чтении я составила для себя такой список.

Пересказывать биографию нет смысла, но некоторые детали можно упомянуть. Рейфилд, в отличие от многих других биографов Чехова, указал в своей книге реальную дату рождения писателя – 16 (а не 17) января 1860г. 17 января – его именины, день святого Антония. Но эта дата (17) является официально признанной, так как она была ошибочно внесена в метрическое свидетельство.

О детстве, в котором будущему писателю явно не хватало любви и ласки, у Антона Павловича остались негативные воспоминания из-за жестокости и деспотизма отца. Гимназия же, где телесные наказания были тогда запрещены, показалась ему раем. Более того, выяснилось, что некоторых одноклассников не трогали пальцем даже дома. И неприятие любого (как физического, так и морального) насилия над личностью, зародившееся в школьные годы, стало внутренним стержнем чеховской натуры. В дальнейшем огромные усилия воли потребовались писателю для выдавливания из себя по каплям раба. И самым ценным для творчества он считал чувство личной свободы.

Отец Чехова разорился и бежал от долгов в Москву, когда юный Антон ещё учился в гимназии. Семья уехала, а мальчик без всякой материальной поддержки остался в Таганроге, зарабатывая себе на жизнь репетиторством. Кроме того, он отправлял деньги родителям, продавая домашнее имущество. И бесконечно получал от них послания с очередными жалобами и требованиями денег. Эти несколько лет самостоятельной жизни остались самым белым пятном на биографической карте Чехова, ведь существенная часть его писем таганрогского периода оказалась утраченной. Но годы эти изменили и закалили Антона. Он уже совсем другим человеком приехал учиться в Москву, сразу взяв всю ответственность за семью на себя. Мать он жалел, а отца лишь терпел. Как это ни странно, но родители совсем не интересовались творчеством своего знаменитого сына. Даже когда Чехов уже стал известным литератором, мать считала, что он пишет стихи.

Большую роль в жизни Чехова и всей его семьи сыграл издатель и старший друг А.С.Суворин, с которым у писателя долгое время были близкие и доверительные отношения. Братьям своего друга Суворин помогал трудоустроиться, а сестре и матери ежемесячно (в тайне от Чехова) переводил деньги. Когда же Антон Павлович испытывал себя тяжелейшей поездкой на каторжный остров Сахалин (апрель-декабрь 1890г), члены его большого семейства искали покровительства у Суворина - и Алексей Сергеевич взял их всех под своё крыло.

В книге подробно описаны отношения Чехова с родственниками, друзьями и многочисленными поклонницами, от которых у Антона Павловича не было отбоя. По мнению Рейфилда, в отношениях с женщинами Чехов одновременно напоминает и Дон Жуана, трагедия которого прослеживается в жизни писателя, и гоголевского Подколесина, выпрыгивающего от долгожданной невесты в окно. Очень жаль, конечно, что не было рядом с ним преданной жены-помощницы (например, как у Достоевского или Толстого (кстати, в числе влюблённых в Антона Павловича женщин была и дочь Льва Николаевича - Татьяна)). Правда, частично эти функции пыталась взять на себя сестра Мария Павловна.

Хоть за три года до смерти Чехов и женился на актрисе МХТ О.Л.Книппер, но их брак выглядит каким-то мифическим, призрачным (скорее – роман в письмах), так как жили супруги в разных городах: он – в Ялте (по состоянию здоровья), а она – в Москве. Их обширная переписка издавалась отдельными книгами и была положена в основу многочисленных спектаклей, причём не только в России, но и далеко за её пределами. Ольга Леонардовна не сочла нужным оставить театр ради знаменитого мужа – великого русского писателя, несмотря на настоятельные просьбы и уговоры некоторых его приятелей и лечащего врача. В съёмной московской квартире с Книппер жила и единственная сестра Антона Павловича. Имея в Крыму у брата собственную комнату, она переехала туда на постоянное жительство лишь после его смерти, унаследовав по завещанию весь ялтинский дом – Белую дачу. И свою дальнейшую долгую жизнь Мария Павловна посвятила сохранению памяти о Чехове.

Е.Я.Чехова, М.П.Чехова, О.Л.Книппер, А.П.Чехов. 1902г, Ялта

Книга Дональда Рейфилда - на сегодняшний день самая обстоятельная и документированная биография Чехова, построенная на подробнейшем исследовании всех чеховских архивов в России. Более того, автор лично посетил все места, где бывал Антон Павлович, кроме Сахалина, Сибири и Гонконга. Великий писатель в ней предстаёт перед нами обыкновенным живым человеком без нимба над головой, что делает его более понятным, живым и близким.

К сожалению, некоторые морально негодующие критики, внутренне, видимо, наслаждаясь собственной мнимой праведностью и фальшивой добродетелью, позволяют себе оскорблять английского профессора, перекручивать его слова и подменять понятия, с нескрываемой радостью выискивать пикантные места и с неуместной злобой обрушивать на автора так называемый "праведный гнев", писать о пошлости книги Рейфилда и развращающем её влиянии на умы. Снятый с Чехова ореол святости они, вероятно, решили присвоить и надеть на себя. Но лично я придерживаюсь мнения, что нет большей вульгарности, чем чрезмерная утончённость и липовое нравственное превосходство, изображаемые такими негодующими критиками-"моралистами". И в качестве ответа им можно привести слова самого Чехова:
«Ссылка на развращающее влияние названного направления тоже не решает вопроса. Всё на этом свете относительно и приблизительно. Есть люди, которых развратит даже детская литература, которые с особенным удовольствием прочитывают в псалтыри и в притчах Соломона пикантные местечки, есть же и такие, которые чем больше знакомятся с житейскою грязью, тем становятся чище.
… одною рюмкою Вы не напоите пьяным того, кто уже выпил целую бочку.
… навозные кучи в пейзаже играют очень почтенную роль, а злые страсти так же присущи жизни, как и добрые»

(А.П.Чехов – М.В.Киселевой. 14 января 1887 г. Москва).

За три года, проведенные в поисках, расшифровке и осмыслении документов, Рейфилд (по его собственному признанию) убедился в том, что ничего в этих архивах не может ни дискредитировать, ни опошлить Чехова. Чехову нечего стыдиться, он не боится правды и выдержит любые испытания ею. И при этом не потеряет в глазах читателей гениальности и очарования, оставаясь всё таким же "неуловимым" и "неисчерпаемым".

16 апреля 2020
LiveLib

Поделиться

kittymara

Оценил книгу

Короче, эта биография просто боль. Вот как родился антоша чехов и сразу заверте... Сначала папаша ейной, то есть селедочной, мордой евонную харю начищали, а сын потом содержал этого супостата до смертного часа. Потом папаша с мамашей разорились, смотыляли от кредиторов, но на затравку в утешение оставили антошу и еще одного брата. Рвите, грызите наших деточек, господа хорошие, а денег у чеховых-старших нема. Мало того, мамаша из московий сердито так написывала сыну, мол, денег дай. Пофиг, что тебе всего шестнадцать годков, сынок. Мамашу родненькую надоть обеспечивать монеточкой. И гречкой. И ваще.

В общем, изо всех сил родители старались вырастить из детей гениев. И присесть навечно на их шеи. И с антошей это у них получилось на все 146% по версии избиркома. И когда я читала, что вот энтому он не ответил, и энту не приютил, и остался холоден к страданиям разэнтих и сбежал в заграницы или на кавказ, то очень даже понимала мотивацию. Ибо задолбали. Вот сели, лапти с сапогами свесили и давай погонять.
Причем, через раз антоша таки сдавался и позволял на себе ездить. Как он чего-то там успевал писать при таком количестве кровососовов, я не знаю, право слово.

Отдельная статья - дамы. Не, ну он, конечно, гарный хлопец был. И кобель знатный. И похабник. По борделям любил шастать. Но домогались его всякие порядочные. Прямо до безумия доходило. Какая там скромность дам прошлых веков. Забудьте! Не в отношении антоши. И, главное, всем замуж-замуж подавай. На что потенциальный жених взбрыкивал и сбегал в заграницы или там на кавказ. Впрочем, на кавказе его осаждали антоновки, то есть местные фанатки. А он ни разу не щадил дам, как и господ, и всех пихал в прототипы своих произведений. Случались неприятные сцены, ага. То есть ангелом антоша ни разу не был.
А эта лика мизинова, которой он якобы разбил сердце... Нда. Как только появлялась очередная трещина на любвеобильном органе, то барышня немедленно крутила романы с друзьями и знакомыми антоши. Или просто с мимопроходящими господами. Родила ребенка, антоша давал деньги счастливому отцу, чтобы тот разобрался со своими женами и любовницами. А лика закатывала ему письменные истерики. Еще раз, нда...

Очень грустно было читать о том, как антоша, будучи врачом, категорически игнорировал все тревожные симптомы белой чумы, так называли тогда туберкулез. А народу умирало много, очень много. Просто эпидемия чахотки. Причем, проблемы со здоровьем у него были серьезные аж с детства. Но вот такой пофигизм - он вообще, кажется, нашим людям, к сожалению, свойствен.
А методы лечения какие были. Мама моя. Короче, сейчас за прием таких лекарств можно хорошо так присесть на нары, ага.

Про жену. Ситуация просто мерзостная. Я вообще не поняла, пошто книппер так рвалась замуж именно за него. Разве что помочь любовнику немировичу-данченко заиметь в карманных драматургах знаменитого писателя. Потому что как жена - это был просто полный и конкретно преступный ноль, не исключено, что приблизивший его кончину своими действиями.
На ее измены так-то наплевать, судя по всему, антоша вообще довольно спокойно к блуду относился. И к лесбийской любви, кстати, тоже. Ха. Творчество-то по-любому намного важнее. Но как она плевала на его здоровье, преследуя свои личные цели. Какая она оказалась мелочная тетка по жизни. Втиралась в доверие к семье чеховых, к его друзьям и любовницам. А потом начала поливать их грязью, особенно, женщин. Нда... Нет, я так-то идеала в людях не ищу, но ежели антоша для меня - чехов, то на таланты книппер, как актрисы, мне до одного места. А вот роль жены она с треском провалила, зато, будучи, вдовицей, сильно исполняла.

В общем, мало прожил антоша при содействии многих желающих попить его кровушки. Грустно это все, грустно.

22 июня 2019
LiveLib

Поделиться

russian_cat

Оценил книгу

Любая биография – это вымысел, который, тем не менее, должен быть увязан с документальными данными.

Я люблю биографии и автобиографии, но вот о жизни Чехова до этих пор знала как-то по верхам. Родился и вырос в Таганроге, страдал от туберкулеза, был врачом, начинал писательскую деятельность с сатирических рассказов под разными псевдонимами, строил школы и больницы, лечил крестьян, бывал на Сахалине. Вот, пожалуй, и все, что я смогла бы припомнить, если бы меня вдруг спросили, что я знаю о Чехове. А, ну и еще, что он писал много писем, которые любят растаскивать на цитаты за их оригинальный стиль (и даже приписывать ему несуществующие).

Осознав в какой-то момент, что мне хочется упорядочить эту обрывочную информацию и узнать об этом человеке побольше, я добавила в свой виш сразу несколько его биографий. Наилучшим вариантом для меня были бы мемуары, я люблю их больше всего, но таковых Антон Павлович нам не оставил. Из биографий же в итоге остановилась на книге Дональда Рейфилда, чем-то она привлекла меня больше других.

Что могу сказать в итоге? От книги я получила то, что хотела, но немного не ожидала, что она настолько изобилует подробностями. С одной стороны, это хорошо, можно многое узнать о повседневной жизни писателя и его семьи, о его отношениях с друзьями, издателями, женщинами и т.д. С другой, местами это очень уж утомляет. Казалось бы, ну какая мне разница, является ли такса, которая жила у кого-то там, щенком таксы Чехова или же нет. Хотя, наверное, есть люди, для которых и такие мелочи важны, так что это лишь моя личная придирка. Впрочем, многие бытовые детали были вполне любопытны, например, когда Антон писал из Ялты и просил прислать то или это (что означает, что в Ялте это достать было трудно или не того качества). Скажем, туалетную бумагу. Не думала, что в Ялте с ней были проблемы.

Автор подробно и по косточкам разбирает каждый этап жизни писателя, сопровождая свой рассказ цитатами из писем, дневников, заметок в записных книжках разных людей из его окружения и т.д. Эти выдержки – вообще самая ожидаемая изюминка книги. Причем письма некоторых близких писателю людей были интересны именно своей напыщенностью и глупостью. За материалом для своей сатиры Антону далеко ходить не надо было.

Параллельно с повествованием о жизни Рейфилд делает обзор обстановки в литературном / театральном мире Петербурга и Москвы, подковерных игр и взаимоотношений разных издателей, критиков, режиссеров, актеров и т.д., а также разбор литературных произведений, написанных Чеховым в соответствующий период, отмечая, в какой обстановке они создавались и какие реальные события и впечатления из жизни писателя или его окружения нашли свое отражение в его творчестве или же найдут позже, в более поздних сочинениях. Это как раз тот вид литературоведения, который я люблю=) И который действительно помогает лучше понять произведение, в отличие от поиска тайных смыслов в синих занавесках, что я, как обычный среднестатистический читатель, всегда недолюбливала.

А жизнь у Чехова, что и сказать, была непростая и своеобразная. «Веселье» началось прямо с детства. Мало того, что наследственный туберкулез, на который никто поначалу особого внимания не обращал (ну, «Антоша не очень здоров», да, хотя у них полсемьи таких, можно было б насторожиться), так еще побои от отца, а с 16 лет – и вовсе практически жизнь главой семьи, так как отец разорился и сбежал от кредиторов в Москву, присылая оттуда «прекрасные» наставления в стиле «учитесь хорошо, богу молитесь, а ты, Антон, теперь старший и за мать отвечаешь, если с ней что случится – ты в ответе будешь». Просто отлично. Отец года. А Антон и от кредиторов отбивался, и по собственным чеховским должникам бегал, чтобы что-то добыть, и за мать, младших братьев и сестру отвечал, еще и учиться как-то успевал, хотя денег не было ни на что. Не забываем, что он слаб здоровьем. Да еще отец подливал типа «говорят, что ты худой стал, ну как это так, значит, плохо стараешься / не сопротивляешься, вот то ли дело я». Ты давай там, не расслабляйся, денег нет, но вы держитесь. Уу, аж пекло.

Потом ещё и мать уехала в Москву, прихватив младших и деньги, заработанные Антоном уроками, а Антона и его брата Ивана бросили в Таганроге. И ладно бы просто оставили, прожили бы они своими силами, привыкли уже, так ведь от Антона ещё и требовали посылать деньги в Москву, следить за домом, разбираться с квартирантами и должниками... Типа «мать от тебя ждала 20 рублей, а ты только 12 прислал». При этом, на что он сам живёт, отец и мать вообще не особо интересовались, судя по всему. А жили братья по родственникам, питались у них же. Антон занимался с детьми за стол и кров под аккомпанемент писем матери: вы там сытые, а у нас нет денег на хлеб и сало, и за квартиру платить нечем, скорей же вышли денег. Откуда их, интересно, должны были взять два сына-гимназиста, у которых даже дома своего нет, потому что тот, что был, отец уже давно продал, хотя почему-то упорно продолжал считать своим. Тем временем, в Москве вполне дееспособный отец и два старших брата Антона, но денег почему-то ждут именно от него. На этом месте я Антоном аж восхитилась, потому что он не только не раскис и не растерялся в этой ситуации, а наоборот, ещё и угорал над ней, высмеивая её в ответных письмах. Уже тогда у него проявился этот талант видеть смешное и глупое. А еще, видимо, и понимание того, что ответственность за свою семью придется нести именно ему.

Другой бы, может, на его месте после такого, когда его чуть ли не бросили на произвол судьбы, озлобился бы, вообще отказался бы от семьи и, встав на ноги, стал бы просто жить самостоятельно. Антон же оказался не таков, эта ситуация его закалила и проявила его характер, но свою семью он никогда любить не переставал, хоть и уставал от нее, в разное время некоторых из ее членов содержал, предоставлял кров, всем помогал, устраивал на работу, оказывал медицинскую помощь, давал советы, вправлял мозги, разруливал проблемы… К нему то и дело летели просьбы о помощи, от семьи, друзей, знакомых... Нередко его звали помочь больному, когда он сам чувствовал себя не лучше (вспомним про туберкулез). Неудивительно, что иногда он от этого тупо уставал и переставал реагировать на очередную просьбу приехать.

А ведь он еще, кроме прочего, постоянно, всю жизнь, занимался какой-то благотворительно-общественной деятельностью: выбивал деньги на школы, отбирал книги для библиотеки Таганрога, организовывал больницы, помогал начинающим авторам, отыскивал деньги на лечение детям знакомых… Да всего и не перечислишь. Удивительный человек все же.

Еще более удивительно, как ему ещё и писать удавалось в такой обстановке... Ни о какой тишине, спокойствии и возможности сосредоточиться не шло и речи. А ведь в начале его литературной карьеры писать ему нужно было очень быстро, чуть ли не по рассказу в день, он остро нуждался в деньгах (в том числе для той самой семьи, где почти никто не достиг финансовой самостоятельности), а журналы брали далеко не все, что выходило из-под его пера. Вспомним, что он еще и успел выучиться на врача среди прочего! И практиковать, и даже подумывал о диссертации. Но Чехов, судя по всему, был из тех людей, которым общение жизненно необходимо и даже если они мечтают об уединении, то быстро начинают от него уставать. Он постоянно жил, как в дурдоме (не считая последних лет, когда уже мог позволить себе условия получше), однако если выдавался период, когда никого не было рядом – ни сестры, ни братьев, ни друзей – то начинал тосковать и пытался залучить кого-нибудь в гости.

При этом родители, к примеру, хотя пользовались его доходами, но даже не знали, что именно он пишет, не читали его рассказов, мать вообще до какого-то момента была уверена, что Антон сочиняет стихи. И уже позже, когда он был знаменит, она, бывая в театре, никогда не посещала спектакли по его пьесам, как будто даже стыдясь, что он зарабатывает на жизнь литературой, хотя сама на эти же деньги и жила (и вообще самостоятельно, без постоянного присмотра, жить, по всей видимости, была не в состоянии, а потому была переходящим призом между Антоном и его сестрой). Странная семья все-таки.

А в родственниках Чеховых немудрено запутаться, кстати. Там одних братьев целая куча (уж что-что, а детей делать Чеховы-родители умели), а уж про всех прочих и говорить нечего. Хорошо бы было, если бы автор почаще напоминал, кто есть кто. А то называет по имени-отчеству, а кто кому кем приходится, я уже давно забыла и, соответственно, не понимаю, о ком и зачем мне сейчас рассказывают.

Книга очень подробно воссоздает жизнь и быт как самого Антона, так и всех членов его семьи, включая животных (у него был мангуст! О_о), а также его друзей, знакомых, любовниц и поклонниц. А поклонниц-то у него было, ууу…. Антон Павлович, для чего вы были настолько притягательны для женщин?.. В его жизни их всегда было много, что неплохо для него (до определенного момента), но для меня, как для читателя… Это ж мучение какое-то, просто невообразимое количество влюбленных в него барышень, которые шлют ему письма пачками, намекают, что очень хотят его видеть, а лучше – и не только видеть, приезжают к нему в гости (в Ялте таких навязчивых посетительниц даже прозвали антоновками), зазывают к себе, заводят дружбу с его сестрой и даже бывшими / нынешними любовницами… И про всех них автор нам рассказывает в подробностях, цитируя их письма к Антону и ответы Антона – им. С одной стороны, интересно было узнать писателя с такой стороны, с другой – ну очень много, хватит, памагите=)

Особое внимание уделено взаимоотношениям Антона с Ольгой Книппер – единственной женщиной, которая сломала систему, высказываемую Чеховым всю жизнь:

Никогда артисты, художники не должны соединяться браком. Каждый художник, писатель, артист любит лишь свое искусство, весь поглощен лишь им, какая же тут может быть взаимная любовь супружеская?

Ольга, по крайней мере в этой биографии, производит впечатление очень неоднозначное, неприятное и противоречивое, в том числе по цитатам из ее писем. Впрочем, не мне о ней судить, лишь бы Чехову нравилась. К тому же, она прекрасно соответствовала сформулированному им же «идеалу»:

Извольте, я женюсь, если Вы хотите. Но мои условия: все должно быть, как было до этого, то есть она должна жить в Москве, я в деревне, и я буду к ней ездить. Счастье же, которое продолжается изо дня в день, от утра до утра, - я не выдержу... Я обещаю быть великолепным мужем, но дайте мне такую жену, которая, как луна, являлась бы на моем небе не каждый день.

Жили они почти все время врозь: она играла в театре, изредка наведываясь в Ялту, он, уже тяжело больной, жил в Крыму, иногда приезжая в Москву. Все как по заказу.

Еще одна важная женщина в жизни Антона – его сестра Маша, которая всю жизнь фактически была при нем: то управляла ремонтом в новой усадьбе, то помогала в разных делах, то приглядывала за домом, садом и животными, пока брат был в отъезде. Сама она довольствовалась ролью учительницы с низким доходом и так никогда и не вышла замуж, хотя возможности были. Судя по всему, она не особенно к этому стремилась и ее устраивала роль сестры при знаменитом брате, хотя это и стоило ей многих хлопот, в том числе по обеспечению ему удобств. А он не стеснялся временами откровенно ее эксплуатировать, видимо, отчасти отыгрываясь за то, что и сам всю жизнь много сил отдавал семье. И именно Маше он завещал все свое имущество.

Рассказывает Рейфилд и о взаимоотношениях Чехова с собратьями по перу и другими известными современниками: встречах с Толстым и Чайковским, работе со Станиславским и Немировичем-Данченко, дружбе с Горьким, Куприным и Буниным (любопытно, какие разные люди одновременно были его друзьями), а также о том, какого мнения о нем были известные литераторы того времени (и какого мнения об их творчестве придерживался он сам).

Еще позабавили цитаты из переписки с братьями, особенно с Александром. Чего там только не найдешь, даже описание японского борделя и наставления брату о том, что не следует перед женщинами ходить без штанов.

А еще я временами путалась из-за переездов и переселений всех этих людей. Ну представьте примерно такой текст (имена тоже примерные): Антон в это время уехал в Москву и провел там десять дней, за которые успел встретиться с Сувориным, Александром, Мишей и писал Маше то-то и то-то. Миша же с Машей уехали на дачу, где уже жили Павел Егорович и Евгения Яковлевна, к которым из Таганрога приехал брат Митрофан. Киселевы же в это время поехали в Тулу, прихватив с собой и Наталью с таксами. Потом к ним присоединились Антон и Лика с братом, а Суворин уговаривал Антона вернуться в Петербург, где его с нетерпением поджидала, забрасывая письмами, Ольга / Мария / Наталья (нужное подчеркнуть). А на Пасху Павел Егорович подсчитал, кто сколько съел блинов.

Утрирую, конечно, но местами это было очень утомительно, такое ощущение, что все только и делали, что ездили туда-сюда, но при этом не виделись друг с другом месяцами. Хотелось сказать: да прекратите это хаотичное перемещение, посидите на месте уже спокойно, у меня голова от вас кругом.

В общем, это было интересное и подробное путешествие по жизни неординарного человека. Но я немножечко устала.

4 декабря 2023
LiveLib

Поделиться

Lusil

Оценил книгу

После прочтения биографий все "великие" становятся обычными людьми в моих глазах. Как не странно, мне это не нравится, но при этом я все равно продолжаю читать много биографий. Вот и данная книга не была исключением, она заставила посмотреть на Антона Чехова как на обычного человека, со своими достоинствами и недостатками, страхами и страстями.

Все описано в хронологической последовательности, читатель наблюдает за жизнь писателя от рождения и до смерти, без особых колебаний, это упрощает восприятие. Автор приводит много вырезок из писем, я бы тоже назвала это достоинством. А в остальном книга скучная и сухая, по крайней мере мне было скучно. Быстро становится понятно каким человеком был Антон Павлович, даже понятно почему (ну по крайней мере частично) именно таким человеком. Никаких особых колебаний не чувствуется, не знаю были они или нет, но в книге точно ничего подобного нет. Автор немного цепляет произведения Чехова, как писались, пьесы как ставились, как относились к ним критики и аудитория. Судить сложно, я малознакома с творчеством Чехова, редко читаю малую прозу.

В общем книга ровная, никаких эмоций не вызывает. Множество фактов и имен (особенно имен любовниц писателя), вообще не впечатлили.
Поставила высокую оценку, потому что понимаю сколько труда вложил автор, сколько перечитал писем и других свидетельств, это все очень сложно и ценно.

26 декабря 2021
LiveLib

Поделиться

metaloleg

Оценил книгу

«Шота Руставели, читающий свою поэму». Картина А.И. Вепхвадзе, 1966 г.

К прочтению этой книги привела пара совпадений. Во-первых я собрался на недельный отпуск в Грузию и решил почитать на отдыхе что-нибудь не привычное военное, а связанное с тематикой Кавказа. Во-вторых, в читаемом мною уже почти два десятка лет журнале "Эксперт" в начале апреля опубликовали интервью с британским литературоведом и историком Дональдом Рейфилдом по поводу русского издания его книги Edge of Empires: A History of Georgia 2012 года. Вот и отлично, все совпало, есть что прочитать в свободные после судорожного шараханья по всей Грузии вечера, тем более что история этой страны была для меня совершенно белым пятном в знаниях. Наездился я и впрямь здорово, причем иногда тематика только что прочитанной главы совпадала во времени и историческом месте очередной поездки. Но это все же отзыв о книге, а не о путешествии, так что я сосредоточусь на труде английского профессора.

Этот солидный труд охватывает именно что три тысячи лет закавказской истории, с момента первых упоминаний картвельских племен в урартских и ассирийских источниках до прихода к власти Бидзины Иванишвили, то есть по конец 2012 года. Это прежде всего политическая история Грузии, где вперед вынесены события связанные с деятельностью тех или иных правителей, когда воцарились, когда были свергнуты, с кем воевали и так далее. На 500 страницах автору удалось создать достаточно целостную картину грузинской истории, хотя эта история местами была весьма запутана, но в этом вина не автора, а самих грузин. Главы идут с уменьшением временного шага, и если времени до принятия христианства посвещены полсотни страниц, то впоследствии со времен раннего средневековья главы начинают охватывать события от двух веков до полувека, обычно примерно в век длиною, иногда сосредотачиваясь на ключевых фигурах грузинской истории, вроде Давида Строителя или царицы Тамары. При рассказе о политических перипетиях автор не забывает еще упомянуть о состоянии экономики, культурных событиях и взаимоотношениях с церковью правителей и простого народа. В целом вышло интересное, а самое главное - заставляющее задуматься о основных традициях грузинской внешней политики, чтение, идеальное для тех, кому все надо под одной обложкой. Все же, как часто эпохи ходят по кругу.

На античной и раннесредневековой политической арене Иберия играла роль буферного государства между великими державами того времени - Римом/Византией и Парфией/Сасанидами. Как союзник с лояльной властью она нужна была обеим державам, так что о прямом завоевании речь никогда не заходила, кроме того обе стороны были заинтересованы в сильной и действенной царской власти в регионе, потому что иберийские цари могли контролировать перевалы через Кавказ, с которых иногда спускались кочевые племена завоевателей, осложнявшие дела и без того занятых гегемонов. Это балансирование между-между стало визитной карточкой всей грузинской политики на протяжении тысячелетий, хотя, конечно, не обходилось без эксцессов, когда иное вторжение все же накатывалось, обычно с востока. Свою роль еще и сказала география, подарив Грузии малую связность между разделенными хребтами отдельными регионами вообще и отдельно прикрытую Кавказом северную границу. Во времена сильной государственности эти хребты между Имеретией/Картлией/Кахетией не играли сильной роли, но в период ослабления именно по ним шел разрыв страны на отдельные уделы либо раздел между завоевателями. И часто бывало, что опустошался один регион, но уцелели другие, дававшие импульс для продолжения традиции государственности.

Балансирование работало до тех времен, когда в регионе не появлялась подавляющая все и всех военная сила, обычно молодые империи на ранних этапах экспансии. Арабы, сельджуки, монголы, Тамерлан - и вот тогда грузинам приходилось туго, и они попадали либо под вассальную зависимость, либо вообще под оккупацию с тяжелыми поборами как со стороны завоевателей, так и собственных феодалов, на протяжении столетий обладавших завидной тягой к сепаратизму и независимости от всех, и поднимавших головы, когда централизованное государство ослабевало. Это даже в какой-то степени проявилось в краткой пока пост-советской истории Грузии, когда у мингрельцов и аджарцев были поползновения к локальному сепаратизму. И наоборот, когда громадный мусульманский мир дробился и начинал замыкаться во внутренней борьбе, то Грузия получала передышку. Собственно, золотой век Грузии на протяжении от Давида IV Строителя до вторжения монголов был порожден несколькими совпадениями - инерциальной фазой грузинского этноса, отсутствием сильных держав как на западе, где клонилась к упадку Византия, так и на южных и восточных рубежах, где была политическая мозаика мусульманских государств.

Следующие века...

«Давид Строитель перед Дидгорской битвой». Картина А.И. Вепхвадзе, 1980 г

Монголы и затем Тамерлан нанесли грузинам неисчислимые несчастья. Если монголы, кроме нашествий, ввели изощренную налоговую систему, то распад единого монгольского государства поставил Грузию в привычное буферное состояние между Золотой Ордой и ильханами/Тамерланом, но разница была в том, что теперь соседи были в непривычных "север-юг" векторах, вместо обычной "запад-восток", посему все войны между наследниками Чингиз-хана шли по Кавказу. Тамерлан же просто вел политику геноцида по отношению к неверным загнав уцелевших грузин в горы. Все эти войны расколи в итоге и без того слабое государство, и вплоть до вхождения в состав России Грузия была раздроблена по линии основных естественных географических регионов. Следующий раздел Закавказья между османами и персами изменил привычное буферное состояние, грузинские царства оказались в разных политических системах, и если персы предпочитали непосредственное вхождение в состав своей империи, то османы довольствовались зависимостью без прямой оккупации. Отчасти это было продиктовано географией, со стороны Персии проще вторгаться, отчасти тем, что грузины в XVI-XVIII веках представляли собой очень дикое зрелище. В западной части страны шла такая грызня между правящими царями и феодалами всех мастей, что османы сочли Грузию недостойной завоевания, и кроме крайней западной Самцхе не устраивали эялет на оставшихся землях, предпочитая контролировать только порты на черноморском побережье и получать дань рабами. Работорговля стала настолько главной отраслью экономики страны, что ей занимались все, вплоть до церковных властей. Впрочем, измученное беспрерывными распрями крестьянство смотрело еще как на возможность радикально улучшить обстановку, потому что жизнь в гареме турецкого паши, а то и самого султана, было неплохой карьерой для красивой девушки, а юноши после принятия ислама могли надеяться на свой ум и способности на военной или гражданской службе, главное - жить в куда более стабильном государстве, а не в этой банке с пауками, в которую превратились Имеретия, Гурия и Мингрелия. Больше шансов на сохранение государственности было, как не странно, у восточных грузин, хотя слишком часто они зависели от иногда просто от степени сумасбродности очередного персидского шаха. Но цари Картлии и Кахетии оставались полу-номинальным правителями своих земель, и что, немаловажно, оставались держателями царского звания и были равноправными с династической точки зрения. И многие шах Ирана имели грузинских жен и грузинскую кровь, набирали войска и военачальников из грузин и посылали их сражаться с османами на западе и афганцами на востоке.

С Россией грузины эпизодически пересекались, сначала этой был неудачный брак Юрия Андреевича Боголюбского и царицы Тамары, которая его выгнала из-за несовпадения ориентаций. Потом были просьбы к Ивану III прислать войска и денег. Какие-то постоянные контакты начались при Иване Грозном, когда Московское государство впервые пришло в регион после покорения Астрахани. В общем-то после этого два века шла переписка, в которой грузины, верные своей политике балансирования, хотели найти в единоверцах противовес персам и османам. Неизменно от России было нужно одно - деньги и войска. Деньги иногда цари и императоры присылали, с войсками было куда труднее, один только переход в летние месяцы через Дарьяльское ущелье (сейчас это Военно-Грузинская дорога) занимал месяц. Кроме того у Московского государства было ясное понимание, что вера-верой, а торговые и геополитические интересы дороже, и поддерживать хорошие отношения с Персией было гораздо важнее и выгоднее, чем пытаться завоевать Закавказье. Два века занял процесс продвижения России в южные степи, и только решив свои задачи в предгорьях Кавказа и на берегах Черного моря, Империя решила заняться Закавказьем без спешки, с которой при Екатерине подписали Георгиевский трактат, заведомо невыполнимый для обеих сторон хотя бы по причине логистики. Восточные и более цивилизованные грузины быстро забыли свою отношения с персами, персы обижались, но были биты. Более дикие западные роптали еще треть века, за последним наследником Картли-Кахетинского царства эту же треть века царские власти гонялись по всему Кавказу, пока не загнали его в Персию. Грузия под властью царских наместников была сильно зависима именно от их политических и административных талантов, хотя, наверное, объединенные впервые за много веков, грузины к концу XIX века стали ощущать себя не покоренным народом, а частью Империи, грузинская знать влилась в общероссийскую и восприняла, по-крайней мере высшими слоями и интеллигенцией, ее стиль жизни. Распад Империи после революций 1905-1917 годов опять вернул грузинскую элиту к привычному на протяжении веков лавированию и поиску сильных союзников - сначала это были немцы, потом англичане. Потом пришли Советы и всех разогнали. Пожалуй, только во время описания советского периода чувствуется тень антипатий англичанина к коммунистическим реалиям вообще, потому что слишком сгущает краски, не вся же история Грузии в эти семьдесят лет состояла из репрессий и борьбе с инакомыслием, тем более , что в эпоху застоя Грузия жила на бытовом уровне как раз очень неплохо. Но по накатанное колее критики Рейфилд также продолжает живописать пост-советский период Второй Республики своей мрачностью, гражданской войной, сумасбродностью лидеров и этническими конфликтами без умаления вины грузин, так что это его вполне оправдывает. Кончается все повествование с прекращением правления Саакашвили, но принимая во внимание, как следует из шутливого эпиграфа, что "критский народ, к сожалению, производит больше истории, чем может переварить", и зная о непоседливости грузин на протяжении веков, можно быть уверенным, что для них история не кончилась, и они что-нибудь еще да выкинут, достойное следующей главы.
1 мая 2017
LiveLib

Поделиться

Hermanarich

Оценил книгу

Исследования о Сталине в современной России занимают достаточно серьезную и большую нишу - литературы по данному историческому деятелю написано очень много, причем пишется с каждым годом все больше, но никаких прорывов относительно качественного сдвига в оценке личности и эпохи Сталина не наблюдается. Причин тому множество, начиная от сложности самой эпохи и заканчивая, уж простите фанаты отечественной истории, очень низким уровнем работ историков, пишущих по данному периоду, которые категорически не могут отделить личные симпатии и антипатии от объекта исследования. Более того, в современной России считается хорошим тоном, даже в достаточно серьезных исторических книгах, привносить свою собственную "позицию", старательно натягивая факты под имеющееся заранее мнение.
Надо сказать, что и у среднестатистического читающего интересанта данной темой уже все акценты расставлены, и сбить с накатанной позиции, условного, "Про-сталиниста" или "Анти-сталиниста" не представляется вообще никакой возможности. Более того, любая промежуточная позиция воспринимается как вражеская, и старательно шельмуется как первыми, так и вторыми. В связи с этим рассматривать "убедительность" аргументов Рейфилда не имеет смысла - любой человек из России, похоже, уже рождается с четкой позицией по Сталину - корректировать ее не представляется возможным, и имеет смысл рассматривать, скорее, специфические особенности именно данного исторического исследования, коих (особенностей), надо сказать, наблюдается достаточно много:
1. Автор придерживается достаточно специфического, для России, тона. С одной стороны - его действительно возмущает и поражает то, что творилось в СССР с 20-х вплоть до 53-го года. С другой - приводимые им цифры вызовут согласие любого "Про-сталиниста". Приводимые цифры расстрелов, исчисляемые тысячами (и лишь в годы "Большого террора" доходящие до сотен тысяч) уже давным-давно приняты про-сталинской литературой и большинство про-сталинских авторов согласились бы на большее. Т.е. когда автор говорит, что расстрелянные в 23-м году 2000 человек это преступление - про-сталинист захохочет от столь заниженного числа. Стоит ли говорить, что анти-сталинисты цифрами автора точно не удовлетворяется без умножения, минимум, на 10. Парадокс, но российский читатель впечатлен этими цифрами точно не будет - какой-нибудь миллион с копейками расстрелянных (и 5-6 умерших в лагерях от голода и нечеловеческих условий) за все годы правления Сталина давно вошел в мозг как "неизбежное зло", "зато выиграли войну", "а что вы хотели, кругом враги" и "видимо недострелял всех, эх, сейчас бы его к нам", чем-то предосудительным уже не считается, а никакими "100 млн, расстрелянных лично Сталиным" в книге даже отдаленно не пахнет.
Автор со своей, достаточно гуманистической позиции, судит о цифрах, которые для него кажутся просто космическими, но которые бывшего советского гражданина совсем не смутят;
2. Автор известен своим монументальным трудом о жизни Антона Чехова, и исследованием о Грузии. По-факту, автор скорее литературовед и культуролог, чем политический историк. Надо сказать, эта профессиональная компетенция автора наложила на исследуемый объект серьезный отпечаток - почти в каждой главе автор уделяет внимание событиям культурной жизни, и если есть возможность остановиться на этнических кавказских моментах, как, например, молодость Сталина в Грузии (тема достаточно далеко находящаяся от заявленного заголовка), или управления Лакобы или Берии на Кавказе - автор остановится, и очень обстоятельно рассмотрит данные аспекты;
3. Автору отвратителен Сталинизм. Не сам Сталин, а то, что создал Сталин - как человек, потративший годы жизни на изучения русской литературы (в лице великого Чехова) автор точно чувствует, что атмосфера, созданная Сталиным - ядовита для русской культуры. И немалую часть книги занимают размышления - каким же образом свободолюбивый еще 50 лет назад русский народ позволил произвести над собой такой издевательство, которое было произведено? Как ужасающая цифра погибших в Великой отечественной войне стало для русских поводом для гордости, а не для ужаса и осуждения своих вождей, так бездарно распоряжавшихся самым ценным, что есть любой стране - людьми? Осмысление этого через призму культуры и интеллигенции важное качество этой книги, также не особо рассматриваемое в отечественных источниках;
4. Автор, по меркам России, очень нейтрален. Да, возмущенный тон автора сквозит почти из каждой строчки, но может ли он сравниться с откровенной клеветой современный отечественных "анти-сталинистов", своими "100 млн. расстрелянных Сталиным" лишь дискредитирующих идею разоблачения Сталинизма? В этом смысле, думаю, книга не найдет большого одобрения в России - слишком уж горячо и лично воспринимаем мы свою историю, без той необходимо холодности, которая нужна любому исследователю;
5. Отдельный пункт для зависти - умение иностранных авторов работать с исследуемой личностью. Понятно, что по личности Сталина в США работали десятки профессиональных психологов, старательно формировавших его психологический портрет. Разумеется, американские историки с ним ознакомляются - отдельно интересно читать, строго в духе Фрейда, анализ возможных сексуальных девиаций Сталина (ничего серьезного, кроме любви к женщинам заведомо младше, не обнаружено), в попытках усмотреть в этом как корень поведения, так и изыскать дополнительные рычаги психического воздействия. В этом смысле советская историко-биографическая литература, создаваемая без консультаций с широкими группами узких специалистов, выглядит детским лепетом, а любые исследователи политических личностей - дилетантами;
6. Подручным Сталина посвящено не так много времени. Каждый подручный это всего-лишь фигурка на сцене, тогда как сама сцена и есть Сталин - что бы не делал подручный, что бы с ним не происходило - все происходит на фоне его, Сталина, личности. Широкой и подробной биографии Ягоды, Ежова или Берии (за исключением периода работы на Кавказе) в книге не найти;
7. Отдельно раздражали мелкие ошибки. Самое запомнившееся - приписывание великому экономисту Н.Д.Кондратьеву (расстрелянному в 38-м году) идеи о зависимости циклов от солнечной активности. Стоит ли говорить, что это вообще не идея Кондратьева (он не занимался циклами на 11 лет, к коим относятся и корреляция с солнечными циклами), который занимался длинными циклами на 60-70 лет. Пустячок, а неприятный момент для достаточно скрупулезного исследования;
8. Оправдывая свой литературоведческий бэкграунд автор старательно приводит большое количество стихов и, надо сказать, они чрезвычайно удачно вписываются в общую канву, и разбавляют общий тяжелый ряд повествования. Вне всякого сомнения, вкрапление поэтических источников (подобранных, надо сказать, с большим вкусом) очень хорошо смотрятся, и являются прекрасной находкой;
9. Книга написана живым, хорошим, "человеческим" языком, сильно коррелирующим с рассматриваемой темой. Написано увлекательно, насколько вообще можно увлекательно написать масштабное исторические исследование основанное на серьезной фактологии (источников в книге предостаточно хотя, конечно, возникают и обидные промахи, типа книги "Сталин" Э.Радзинского - но это всего-лишь изученная, а не рекомендуемая литература).
Как итог - очень интересное исследование периода правления Сталина в аспекте репрессий через призму культуры.
И напоследок - лучшее стихотворение Галича на заявленную тему под названием "Ночной дозор".

Когда в городе гаснут праздники,
Когда грешники спят и праведники,
Государственные запасники
Покидают тихонько памятники.
Сотни тысяч (и все - похожие)
Вдоль по лунной идут дорожке,
И случайные прохожие
Кувыркаются в "неотложке"

На часах замирает маятник,
Стрелки рвутся бежать обратно:
Одинокий шагает памятник,
Повторенный тысячекратно.
То он в бронзе, а то он в мраморе,
То он с трубкой, а то без трубки,
И за ним, как барашки на море,
Чешут гипсовые обрубки.

Я открою окно, я высунусь,
Дрожь пронзит, будто сто по Цельсию!
Вижу: бронзовый генералиссимус
Шутовскую ведет процессию!
Он выходит на место лобное -
Гений всех времен и народов! -
И, как в старое время доброе,
Принимает парад уродов!

Прет стеной мимо дома нашего
Хлам, забытый в углу уборщицей, -
Вот сапог громыхает маршево,
Вот обломанный ус топорщится!
Им пока - скрипеть да поругиваться,
Да следы оставлять линючие,
Но уверена даже пуговица,
Что сгодится еще при случае!

Утро родины нашей - розово,
Позывные летят, попискивая.
Восвояси уходит бронзовый,
Но лежат, притаившись, гипсовые.
Пусть до времени покалечены,
Но и в прахе хранят обличие.
Им бы, гипсовым, человечины -
Они вновь обретут величие!

1963

18 ноября 2017
LiveLib

Поделиться

Zangezi

Оценил книгу

Книга написана с невероятной эрудицией и плотностью на квадратный дюйм текста всевозможных правителей, битв и осад. Крайне досадно, что повествование затрагивает исключительно политическую историю: культуре отведено во всей книге едва ли с десяток строчек (!). Подробные карты, генеалогические таблицы царей и цветные иллюстрации слегка оживляют пейзаж. И не верьте глупой легенде из описания, кочующей из книги в книгу: окидывая широким взглядом историческую панораму Грузии, поражаешься прежде всего бесчисленной череде бедствий, выпавшей народу грузин, и проникаешься уважением к тем, кто помнит, хранит и прославляет свое трудное прошлое. Ну а автору двойной почет: это же надо англичанину написать книгу на английском, а потом еще раз по-русски! И почти безупречно, только редактура местами подкачала.

10 сентября 2017
LiveLib

Поделиться

katya_vorobei

Оценил книгу

Как трудно давалась она мне сначала и с каким упоением я дочитывала ее - как будто речь идет о двух совершенно различных книгах. Но все об одной, подробнейшей истории Грузии с самых ее истоков и до современных лет. Поначалу я с большим трудом продиралась сквозь миллионы трудночитаемых и произносимых имен, регионов, царей. Не за что было зацепиться, сведения путались и забывались сразу по прочтении, казалось, что тор решил просто сухо изложить последовательность событий и ничуть не ставил себе уели хоть немного заинтересовать читателя, добавить художественную нотку, немного драматизма, превратить историю страны в цельный развивающийся образ. Нет, только сухое изложение фактов. Но чем дальше я продиралась через тернии, чем ближе были времена, чем чаще встречались имена известных царей, названия государств, чем лучше я знала историю мира в общем того или иного времени, тем более увлекал меня этот ручей имен и фактов. Начиная примерно с 17 века я уже упивалась книгой, а уж 19-20-21 века летели легко и непринужденно.
Книга очень полезная, и пусть пришлось потрудиться и даже заставлять себя поначалу не бросить - эта страна стала куда более понятной, немного приоткрыла свои тайны. Не представляю, как можно понять народ, если совсем не знать его истории. Откуда пришли, как формировались, что влияло. Теперь вовсе не осталось ощущения, что Грузия- лишь одна из бывших советских республик, есть осознание и понимание древней, целостной страны с богатейшей историей, своим неповторимым шармом и менталитетом.
Замечательный исторический путеводитель.

14 августа 2017
LiveLib

Поделиться

Aurelia-R

Оценил книгу

Выпало ли грузинскому народу хотя бы сто спокойных лет? - Вряд ли.

Грузинское правительство должно наградить Рейфилда государственной премией за скрупулезную и въедливую работу с источниками, воплотившуюся в толстом труде. Одной из заслуг автора является желание встать над схваткой, описать исторических персонажей объективно и справедливо. История Грузии рассматривается вплоть до середины 2000-х.

Начальные главы были  трудны для понимания. Начиная с Давита Строителя, дела пошли бодрее.

Между периодами реакции были небольшие промежутки, когда народ мог вздохнуть спокойно, работать на земле, получать образование и развивать культуру. В целом же на протяжении истории грузинам жилось нелегко из-за многочисленных войн, неуважительного отношения властей (и своих, и пришлых), репрессий, гонений на свободу слова  и т.д.

Рейсфилд не выражает явной симпатии к какому-либо правителю и политику, подчеркивая и достижения, и провалы Берии, Шеварднадзе, Саакашвили.

Книга снабжена справочным аппаратом: хронологической таблицей, картами, иллюстрациями, библиографией.

11 декабря 2021
LiveLib

Поделиться