Дизайнер обложки Дмитрий Михайлович Завадский

© Дмитрий Михайлович Завадский, 2018

© Дмитрий Михайлович Завадский, дизайн обложки, 2018

ISBN 978-5-4474-6421-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

My Life

Маленькая, размером с горошину, комнатушка подсказывала настойчиво и одновременно нудно: Дим, так жить больше нельзя. Просто нельзя.

– С чего бы это вдруг такие мысли? – неожиданно спросила неожиданно появившаяся, но вечно присутствующая боязнь нового, боязнь перемен.

– А с того, уважаемая, что жизнь должна быть сочной и вкусной, как нектарин, а не с привкусом остывшего чизбургера с нагло вложенным в него прошлогодним второсортным кусочком ветчины – ответил бунтарь и с явно демонстрирующимся злорадством что есть силы всадил ей пинка. Наверное, ей было больно, только никто об этом не узнает. Да это и не нужно.

Вторник. Вечер вторника. Отличное время для самоубийства, например. Не так ли?

Тут что-то дёрнуло меня внутри и раздалось громким эхом в подсознании – ну ты и осёл! Вот дать бы тебе сейчас по твоей головешке!

Ладно. Давай начнём заново. Вторник. Вечер вторника. По-прежнему всё по-прежнему – тесная комнатушка, сумасбродные желания, гибкий график поступления остросюжетных линий счастья и, безусловно, капризные несбывающиеся мечты. Блин, что-то тут не идёт. Зато правда. Хотя кому нужна эта правда, в наше-то время? Курс доллара вырос по отношению к рублю – вот это тема интересная, это повод и выпить, и прикусить.

А бунтарь всё больше и больше негодовал. Кризисы, банкротства – испокон веков бунтарь кочует из одной головы в другую, доказывая, что за новомодными терминами скрывается одна и та же суть. А суть ведь проста и ясна – плёткой всех в одну клетку и щёлк-щёлк, чтобы не дёрнулись даже.

И в самом деле, чем больше абзацев заполняло белоснежно-чистый экран, отродясь пребывавший в таком состоянии только в идеализированном мечтании, тем больше мозг просил перестать вести войну между систематизированной боязнью и закомплексованным недовольством, но встрявший в драку получает от обеих сторон, что и случилось в сей раз, как в прошлый, и позапрошлый, и какой только ни есть.

Вторник, двадцать девятое сентября. Этот вечер обещал изменить мою жизнь. Нет, не так. Этот вечер обещал изменить моё отношение к жизни. Всё оставалось по-прежнему, только теперь я смотрел на это другими глазами. Из интерьера, собранного непреднамеренно и окружающего меня большую часть моего времени, вырисовывались смутные очертания людей, имеющих хоть какое-то отношение к каждой его составляющей. Горький привкус таблеток в упаковке, лично мною не опробованных, вызывал непреодолимую тоску. И её. Но о ней ни слова, по крайней мере, не сейчас. Перманентный маркер небрежно валялся на столе, но кроме воспоминаний из далёкого детства и господствующего в нём тирана, ничего не вызывал. Эти мысли быстрее скорости света умчались, к счастью, и, как подобает счастливой истории, тут же вернулись. Чеки, банковские карты, переходы в другие миры, деньги, пустые пакеты, конспект по высшей математике, наклейка, мобильный телефон, символизирующий скорее поле боя, чем средство связи – всё это было моё. И есть моё. И я не знаю, зачем мне всё это нужно. Теперь не знаю. Я даже не знаю теперь, знал ли я ранее зачем мне это было нужно.

Это моя жизнь или, как будет удобнее сказать мейнстримной альтернативой – my life. Я совершенно не представляю, в какой мир я приведу себя и каждого, кто решит иметь дело со мной, но я вас уверяю – вам всегда будет над чем поразмыслить.

Вторник. Если быть дотошным, начало среды. Я никогда ранее не отказывался от планов, но сейчас я не знаю, захочу ли я вышвырнуть своё одеяло с пятого этажа или же я не захочу. Я не знаю, захочу ли я продолжать, но я точно знаю, что теперь ничего не будет как раньше. Я уже около тридцати пяти минут живу иначе, и мне это нравится, хотя это немного много временами пугает.

Итак, отсчёт начат. Глава первая. Жизнь вторая.

Дом, милый дом

В этом местечке мы чувствуем себя спокойно, уютно. Здесь мы находимся в безопасности. Сюда мы всегда можем вернуться, здесь нас всегда ждут. Это дом, милый дом.

Кстати, как часто мы задумываемся о том, какая нам нужна жена, какой нужен муж? Ведь главное в доме – это хранитель семейного очага. Ладушки, а давайте-ка попробуем!

Вариант развития событий номер один: жена. Итак, в основном это малюсенький метеорчик, носящийся утром по жилым площадям, ещё немного сонный, даже посапывающий на ходу. Смешная картинка, если честно. Местный супермаркет не балует, конечно, но на жизнь зарабатывать нужно. И вот она сидит на стуле, под вечно возмущённые возгласы покупателей и недобрые взгляды, думает о хорошей жизни. Нет, конечно же нет. Попытка номер два. Лента движется, пищит индикатор, пробивая цену продуктов. До автоматизма ненавистное и изъезженное годами «дисконтная карта есть?», или «пакетик нужен?», или «не найдётся ещё семь миллионов рублей по пятьсот?», или «всего доброго, приходите ещё, лет так через четыреста». Некоторое конечно же вслух не произносится. Тренируется моральная износоустойчивость, а может быть всё-таки на жизнь зарабатывать надо. Порядком измученная героиня или мама трёх балбесов закупается в самом противном в мире магазине продуктами и отправляется домой. А дома муж. Детишки голодные. «Родной, ты знаешь, я так устала, у меня так сильно болит голова, может в другой раз?» – тихо, робко, неумело… А потом соседи со всех сторон думают о том, как же хорошо живётся молодым. Жизнь кипит, бурлит, ключом бьёт. Жаль, что по голове.

Хороший вариант. Серая мышка, милая зверюшка, везде обо всём думает именно она. А муж что? А ничего. Жена ведь толковая, значит можно и дурака повалять.

Вариант развития событий номер два: муж. Ведь главное в доме – это муж. Он и голова, и глава, и защитничек. Собственных интересов, зачастую. Он встаёт рано, злится, толкается, шумит. С работы вовремя не приходит, задерживается. Естественно, он пожизненно в плену у дивана, на подлокотнике которого стоит пиво. А жена что? А жена серая мышка, милая зверюшка. Или бедная женщина с кругами под глазами. Да и ладно, она ведь у него и так красивая, это ему лучше всех видно: послеалкогольные эффекты не подводят. Или как вариант, женушка где-то в баре, где-то на шашлыках. «Алло, дорогой, я сегодня задержусь на работе, дел невпроворот. В холодильнике на нижней полке котлеты, там же и рис найдёшь. Целую. Или не целую. Вообще неважно» – безразлично, вынужденно, обыденно. А дальше получать то, чего не хватает.

Ладно, не интересная тема вовсе. Вот другое дело курс доллара, опять слабоумный вырос. Это дело житейское, важнейшее. А что семейная жизнь-то? Как будто больше поговорить не о чем.

В этом местечке мы чувствуем себя спокойно, уютно. Здесь мы находимся в безопасности. Сюда мы всегда можем вернуться, здесь нас всегда ждут. Этого местечка нет. И не будет. И не было. А память врёт ведь о былых прекрасных временах, когда курс доллара был в пять раз ниже, когда жить было легче. Не так ли?

И я задумался на чуть-чуть: а зачем вообще эта семья? Ну вот живёшь ты в своей, вернее не своей, съёмной квартирке, пьёшь полуостывший чаёк, укутываясь шершавым пледом и горя не знаешь. Вернее ещё как знаешь, только одним хоть меньше – никто не звонит, не пилит, не ноет, не истерит, не плачет. А если и заглянет кто – так свободен в любой момент. Хм, а дело ведь говорю.

Не бывает однако так, как бывает. Не везёт что ли. Вот, Петьку опять уволили с работы. Запил, скотина этакая. Опять весь подъезд тёту Зину слушать будет. Это вам не тяжёлый рок, не звон режущегося металла. Это ненависть, злость, обида, это тётя Зина.

Тем временем, под грохот проезжающего в сотне метров поезда, спешит куда-то юная Мальвина… А в её головке ну ничего ясного нет, совсем ничего. Жизнь дана одна, надо от неё как можно больше взять.

Знаете, а ведь годик-другой, да пусть и полдесятка себе – она станет героиней несбывшихся надежд, обманутых мечтаний, и вот-вот да и начнёт свою горькую полуповесть в полуглаве со слов «В этом местечке мы чувствуем себя спокойно, уютно. Здесь мы находимся в безопасности»…