Лошадка спит, она устала,

Ей снятся новые подковы,

Ей снится мир, не столь суровый,

Где в каждом доброе начало.

Найдено в Интернете

под ником Маугли

ГЛАВА 1
Нападение

Этой ночью выпал первый снег. Обычно зима приходила в город намного раньше, а тут на тебе – конец декабря, и только робкие пушинки падают из низких туч, клубящихся в сиянии уличных огней. Я захлопнул дверцу машины и поспешил на студию – пальто надевать было лень, а ветер продувал изрядно, так что не время было задерживать внимание на красотах.

Странно. Едва я потянул на себя тяжелую дверь, по позвоночнику пробежала неприятная волна тревоги. Такая отчетливая, что я на миг замер и невольно втянул голову в плечи, как бывало в горах, когда моргнет вдалеке яркая звездочка снайперской линзы. В какой-то момент даже возникла мысль, что кто-то целится мне в спину с крыши ближайшего дома. Идея не такая уж бредовая, если учесть, что моего предшественника как раз возле этих дверей и убили. Неизвестный поразил Кирилла из снайперки точным выстрелом в голову.

Невольно я распахнул дверь чуть резче, чем хотел, и шагнул через порог. Пожилой вахтер вздрогнул от внезапного звука, но узнал меня и приветливо улыбнулся.

– Все в порядке? – глянул я на него.

– Да, Саша. Зинаида Исаевна уже на месте, и Владик.

Казалось бы, ничего необычного, но тревога, охватившая у входа, задержала меня.

– А по твоей части? – спросил я.

– Что? – не сразу понял вахтер. За всю его службу, конечно, ничего особенного здесь не происходило.

– Ну посторонних каких-нибудь не было? Или чего-то вроде того.

– Да нет. – Он пожал плечами. – Откуда тут посторонние?

Я уловил запах спиртного, но говорить ничего не стал. Бесполезно. Начнет оправдываться, а мне не до того. Рубить сплеча и увольнять старика тоже глупо, поскольку служба его действительно номинальная – пропуска проверять. Пусть проверяет. Принятые сто граммов этому никак помешать не могут.

Я привычно направился к лестнице, но ощущение направленного в спину чужого взгляда не отпускало.

«Переработал, – подумал я. – Правильно Катька говорит».

Но дело, конечно, было не в этом – предчувствию я привык доверять. И хотя за Кириллом не осталось никаких хвостов, которые могли бы перекинуться на меня, других поводов для волнения у меня вообще не было. Сам я никому на больную мозоль старался не наступать, во всем советовался с Зинаидой Исаевной, а ей в таких делах можно доверять. Лучше недополученная прибыль и потерянный клиент, нередко говорила она, чем пуля в голову, как Кириллу. И хотя по поводу Кирилла у меня были веские основания думать по-своему, но, по большому счету, она была права.

Поднявшись по лестнице, я пересек плохо освещенный съемочный павильон, приветливо кивнул тучной Зинаиде Исаевне и сунул ключ в замок своего кабинета.

– Давайте поработаем для начала у вас, – предложил я, еще не открыв дверь. – Прежде чем все соберутся, я бы хотел глянуть на смету съемки.

– Хорошо, Сашенька, – кивнула она. – Владу я велела позвонить Ирине, чтобы не опаздывала.

– Да, пусть сразу идет в монтажную.

Зинаида Исаевна всегда надевала домашние тапочки, когда приходила на студию. Кроме нее, никто, а вот она не забывала об этом. Крепкая школа, еще советская. Тогда умели дрючить за дисциплину, а теперь у тех, кого дрючили, это маленький повод для гордости.

Шуршание кожаных подошв в коридоре затихло, я провернул ключ в замке и распахнул дверь.

– Свет! – дал я команду компьютеру.

Под потолком волной зажглись галогеновые лампы, выхватив из мрака внушительное пространство кабинета. Я уже год не мог к нему привыкнуть. Раньше, когда начальником здесь был Кирилл, кабинет подавлял меня размерами и неброским, но явным богатством. Теперь же он скорее смущал, словно я, самозванец, влез в чужой генеральский мундир и меня вот-вот кто-то вытряхнет из него суровой рукой. Особенно неуютно было, когда заходила Зинаида Исаевна, разбиравшаяся в телевизионной кухне много лучше, чем я. Так и хотелось усадить ее за стол, в мое кресло, а самому занять позицию поскромнее. Не без труда я сдерживался, поэтому предпочитал работать с ней на ее территории.

Широким шагом я направился через кабинет, но в этот момент до моего слуха донесся едва уловимый звук. Это не был щелчок взводимого курка или звон покидающего ножны клинка. Нет. Но я отчетливо ощутил за спиной чье-то дыхание, хотя никого в кабинете быть не могло. Не в силах сопротивляться рефлексам, я навзничь бросился на ворсистый ковер. Так я кидался в размокшую глину, услышав истошный вой минометной мины. И как обычно, этот простой, въевшийся в кровь рефлекс спас мне жизнь.

Широкое стальное лезвие, выпущенное из какого-то бесшумного метательного устройства, свистнуло у меня над головой и с глухим ударом пробило ковер. Это было не просто удивительно – это было дико. Но времени размышлять у меня не было, так что я перекатился в сторону, пытаясь разглядеть нападавшего. И разглядел. Им оказался парень лет двадцати пяти, одетый во все черное. Я его тут же окрестил про себя нинзей, но в отличие от киношных наемных убийц из Японии лицо его было открыто. Несмотря на это, невозможно было уловить направление его взгляда, поскольку глаза его были целиком черными, без зрачков и белков, как два антрацитовых шара.

Но самое странное, даже страшное, заключалось в том, что парень без видимых усилий сидел на стене. Не на полке, не на трубе, а просто на корточках, словно у него была своя персональная гравитация, которую он мог направить по любому необходимому вектору.

На какое-то мгновение это меня парализовало. Лишь на краткий миг, но его хватило незнакомцу, чтобы за тонкий сверкающий трос вырвать вонзившееся в ковер лезвие, молниеносно подтянуть его к себе и снова метнуть коротким взмахом ладони. С точки зрения физики движение казалось невозможным в принципе, однако глазам я привык доверять.

Одно время на тренировках нас серьезно натаскивали уворачиваться от метательного оружия. Но эта наука, хотя я неплохо ее освоил, в данной ситуации ничем мне помочь не могла, поскольку сила броска у нинзя была такой, что лезвие визуально размазалось в сплошную сверкающую полосу. С таким же успехом можно было пытаться увернуться от выпущенной из лука стрелы. Если бы незнакомец обладал такой же меткостью, какая у него была скорость, то мне точно пришел бы конец. Но лезвие ударило рядом с моей головой, порезав лишь мочку уха.

Адреналин тут же волной устремился в кровь, что значительно усилило мое проворство. Я уже знал: лезвие у нинзя одно, и он не сможет метнуть его раньше, чем подтянет к себе после броска. Это давало мне немного времени, а оно сейчас было наибольшей ценностью. Перекатившись, я встал на четвереньки и метнулся к столу так быстро, как только был способен. Пришлось рвануть с низкого старта кошачьим прыжком, каким снежные барсы прыгают на добычу. Живот свело болью – потянул мышцу, но в данный момент это не имело значения, поскольку снизу к столешнице была приделана кобура с пистолетом. Тайник был не мой, остался еще от Кирилла, да только ему он не помог, а я теперь всерьез рассчитывал на этот подарок судьбы.

Ударившись локтями об пол, я стиснул зубы от боли и по инерции заскользил по ковру под стол. Переворот на спину, и рубчатая рукоять в ладони. Я выхватил тяжелую «беретту» из кобуры, но выстрелить не успел: непонятная сила провернула «ствол» в моей руке и выдрала оружие из пальцев. Я невольно вскрикнул от боли, так сильно рвануло сустав спусковой скобой.

Можно было подумать, что это нинзя с невероятной скоростью подскочил и обезоружил меня, если бы в это время он, словно черный паук, не продолжал сидеть на стене, подтягивая к себе лезвие за сверкающую паутину троса. Выходило, что пистолет из моих рук вырвала пустота или воля противника. Любой из этих вариантов пугал меня до судорог. Само по себе страшно – столкнуться с враждебным неведомым, но в ужас меня привело осознание полной беспомощности. Все мои умения оказались бессильны, оружия у меня больше не было. Пистолет попросту исчез, я даже не заметил куда. Возможно, именно такое состояние охватывает людей за несколько мгновений до неотвратимой гибели, например, когда не раскрывается парашют и ты камнем летишь вниз. Понятно, что чуда уже не будет, а смерть вот она – до двадцати сосчитать не успеешь. Именно такой ледяной ужас охватил меня сейчас, я понял, что не поможет уже ничего, даже деньги, которыми, как полагают люди, можно решить любую проблему.

Говорят, что сопротивляться судьбе надо до последнего вздоха. Сказочку рассказывают про лягушку, упавшую в горшок с молоком. Мол, она билась-билась, хотя вроде бы впустую, взбила лапами масло и выбралась. Но у меня опустились руки. Мелькнула мысль, что если уж смерть совершенно неотвратима, то надо уйти достойно, а не с позорным барахтаньем. Верующий на моем месте наверняка припомнил бы пару фраз из молитвы, но я не знал ни одной молитвы.

И когда я уже мысленно вырядился в чистую рубаху, в каких предки шли на верную смерть, кто-то не очень умело ударил меня ножом в бок. Ударил из-за спины, откуда я никак не ожидал нападения. Удар оказался настолько вялым, что серьезного вреда причинить мне не смог – я попросту подался вперед вместе с лезвием, не давая ему возможности глубоко погрузиться в плоть, затем резко повернулся вокруг своей оси и попытался перехватить руку противника в том месте, в котором она, по моим понятиям, должна была находиться.

Получилось! Мои пальцы сомкнулись на чьем-то локтевом суставе, я тут же перенес вес на другую ногу и рывком бросил противника через бедро. Каково же было мое удивление, когда я ничего не увидел. Вообще ничего! Такое впечатление, словно я поймал и швырнул невидимку. И ни звука!

А нинзя на стене вновь изготовился к броску, заставив меня действовать активнее и на время забыть о немыслимости происходящего. Грохнувшись спиной на стол, я перевалился через него, едва не сбив монитор и стоявший у края макет нефтяной вышки. Сверкающее лезвие нинзя вонзилось в столешницу, хотя она была из такого дерева, что не всякая пуля пробьет.

Надо было как-то блокировать это лезвие. Нельзя же постоянно от него уворачиваться! Я ударом ноги выбил пластиковый подлокотник кресла и быстрым движением намотал на него витков пять тросика. Теперь у меня появилось серьезное преимущество перед нинзя – у него в руках тонкая стальная нить, а у меня удобный пластик, к которому накрепко примотан другой конец нити.

Я вскочил, уперся ногами в тяжелый стол и рванул трос изо всех сил. Однако справиться с нинзя оказалось непросто. Он словно врос в каменную стену, так что сколько я его ни тянул, вырвать не мог.

«Сплю», – подумал я.

В этот момент меня сзади снова полоснули ножом. Именно полоснули – длинно и неглубоко. Но боль обожгла спину изрядно, я вскрикнул и снова перевалился через стол, уходя от возможного второго удара.

Сражение с невидимкой – неплохой сюжет для Голливуда. Но там, как правило, у сценариста есть время придумать методику противодействия. Мукой там его обсыпать, водой полить, надеть прибор инфракрасного видения. Все это довольно эффектно, но у меня не было ни времени, ни муки, ни тем более тепловых очков. Собственно, на столе не было вообще ничего, чем можно было бы всерьез защититься. Жидкокристаллический монитор в качестве ударно-раздробляющего орудия никак не годился.

Правда, на краю стола возвышался полуметровый позолоченный макет нефтяной вышки, оставшийся от Кирилла. Надо же, за прошедший год я ни разу не удосужился узнать, из чего он сделан. Был он для меня чем-то вроде табу – вещью, принадлежавшей самому серьезному из моих противников. Я не решался к ней прикоснуться, чтобы… Чтобы не вызвать гнева горных духов? Или пернатых владык? Нет, я не был суеверным, но к макету это отношения не имело. Негласный обет не трогать его был данью уважения к врагу, которого я победил, как мне казалось.

Однако сейчас было не до сентиментальности. Обмотав тросик с лезвием вокруг ножки стола, чтобы нинзя больше не дергался, я все внимание уделил невидимке. И выбора, чем с ним драться, у меня не было. Схватив со стола макет, я наконец выяснил, что сделан он, скорее всего, из позолоченной стали, поскольку весу в нем было вполне – впору стены проламывать. Скорости в движении это мне не добавляло, но давало ощущение сокрушительной мощи.

Я раскрутился, держа нефтяную вышку на вытянутых руках, и шарахнул ею во что-то невидимое. Скорее всего, невидимый противник как раз в этот момент кинулся на меня, но мощный удар сшиб его с ног. Я прикинул, куда могло грохнуться тело, шагнул вперед и добавил макетом сверху вниз. И снова попал.

Мир вокруг меня дрогнул. Так же, как покрывается рябью отражение в темной воде, если с берега кинуть камень. А когда волнение успокоилось, не было нинзя на стене, не было лезвия с тросиком, только подлокотник от кресла сиротливо лежал возле ножки стола. А прямо у моих ног распростерлось тело мужчины лет тридцати, одетого вполне по погоде – в серые брюки и черное кашемировое пальто, из-под полы которого выглядывал серый пиджак. Ботинки были лаковыми, таких я давно не видел. И белые носки, что вообще уже ни в какие ворота.

Возле подергивающейся руки незнакомца лежал на ковре длинный кинжал. Он меня удивил – серое волнистое лезвие, протравленное едва различимым узором, и резная рукоять из кости, изображавшая спящего мужчину. Фигурка мужчины была выполнена в индийской традиции, насколько я мог судить. По крайней мере, тело его имело округлые формы, а на лбу виднелся кастовый знак. Спал мужчина мирно, с блаженной улыбкой Будды, подложив под голову ладонь вместо подушки. С лезвия стекала моя кровь.

«Спокойно! – приказал я себе. – Все нормально. Все кончено».

На самом деле я понимал: все только начинается. Будут еще менты, которым придется давать объяснения, будет еще Катька, которой придется рассказывать о происхождении ножевых ран. С Катькой-то было проще, она знала мою главную тайну. Тайну того, как я занял этот огромный кабинет и что на самом деле стало с Кириллом. Если уж совсем начистоту, то она была моей соучастницей.

Трудно, однако, было поверить, что нинзя на стене и сраженный мной невидимка имеют к Кириллу хоть какое-то отношение. Разве только рукоять кинжала давала намек, да и то слишком прозрачный. Но, как бы там ни было, я решил заснять кинжал раньше, чем он попадет в ментовское хранилище вещественных доказательств.

– Влад! – зычно выкрикнул я. Затем догадался бросить макет вышки на пол и набрать номер мобильника. – Влад, алло!

– Что случилось? – насторожился помощник режиссера.

– Бери оператора с камерой и быстро ко мне! И педрилу этого, забыл как его, с фотоаппаратом… Тоже сюда! И живо!

– Что случилось?

– Увидишь.

Нажав кнопку отбоя, я тут же набрал номер Зинаиды Исаевны.

– Саша? – узнала она меня.

– Аптечка у нас есть?

– Конечно, а что случилось?

– Да я тут порезался сильно. Вы только не волнуйтесь, когда зайдете, но желательно увидеть вас тут с аптечкой как можно быстрее.

Железная женщина, надо признать. Вопросов лишних не задала, и ждать ее можно было с минуты на минуту. Я присел у стола и внимательно осмотрел его. Никаких следов вонзившегося лезвия на столешнице отыскать не удалось.

– Вот зараза! – мрачно произнес я.

Ощущение было отвратительным, словно кто-то прочистил извилины моего мозга ершиком для бутылок. Я настолько привык доверять увиденному и эта привычка впервые в жизни настолько меня подвела, что я находился на грани истерики. И тут зазвонил телефон. Не мобильник, а тот, что стоял на столе. Я схватил трубку и сказал:

– Фролов слушает.

– Саш, это я, – прозвучал сонный Катин голос. – У тебя все в порядке?

– Не очень, – признался я. – А ты как догадалась?

– Почувствовала, – просто ответила она. – Сон страшный приснился. Проснулась и позвонила.

Я поверил. Если бы я сам не ощутил тревогу, первый же бросок лезвием меня бы угробил. А Катька была куда чувствительнее меня. Я вспомнил собственный тревожный сон про осень и падающие листья, про запах грибов и навсегда ушедшее лето.

– Кать, я тебе потом все подробно расскажу.

– А вкратце?

– Кажется, это привет оттуда. Не знаю, пока просто предчувствие. Хотя нет. В общем, на меня напал какой-то тип. Прямо в кабинете. Вооружен был очень странным кинжалом, с рукоятью в виде спящего индуса.

– Спящего? – прошептала Катька.

– Именно так. Но ты пока не волнуйся, может быть, это просто так. Совпадение. Я сфотографирую кинжал, дома тебе покажу.

– Ты ранен?

– Слегка. Действительно слегка, не волнуйся. Сейчас йодом помажу, и будет порядок.

– Когда тебя ждать?

– Ну… С ментами придется объясняться. Вся сегодняшняя работа коту под хвост.

– Понятно. Допрашивать им, кроме тебя, так я понимаю, некого?

– Ну да. Я его знаешь чем? Всей мощью нашей нефтяной промышленности. Макетом буровой вышки.

– Саш, – Катька не отреагировала на шуточку, – позвони после ментов, ладно?

– Добро.

Я положил трубку и провел пальцами по спине. Крови было довольно много. Ну да ладно, когда два минометных осколка вонзились в пузо, было похуже. Поправив монитор на столе, я повернулся к поверженному противнику и обомлел. Его тело непонятным образом шевелилось. Точнее не само тело, а одежда на нем, но я это понял не сразу. Подскочив и присев на корточки, я откинул полу его пальто. Меня чуть не вырвало от открывшегося зрелища – под одеждой кожа трупа сделалась пористой, и из нее прорастали белесые волокна вроде грибницы. Они шевелились, словно тысячи тончайших червей, сплетенных в нечто вроде очень рыхлого белого войлока. И эти нитевидные щупальца тянулись ко мне!

Отскочив, словно ужаленный, я вытер выступивший на лбу пот. Еще несколько секунд под одеждой трупа продолжалось шевеление, но потом оно стихло. Это даже для моих нервов было то еще испытание, так что я не спешил приближаться к телу.

Наконец послышалось шуршание домашних тапочек в коридоре.

– Войдите, Зинаида Исаевна, не заперто! – громко сказал я.

От тела начал распространяться ощутимый запах. Но не тления, нет, труп ведь еще даже не успел остыть, а совсем другой. Он был почти неуловимым, но я его вспомнил, конечно, – это был запах грибов. Точно такой, как во сне.