Очевидный бог был милостив к моей любимой поэтессе (да, я люблю Ахмадулину больше Ахматовой, Цветаевой и Марии Петровых, есть в ней какое-то мужское доверие к миру, пробивающееся через все приписанное ей квазижеманство и манерность: в Ахмадулиной вообще сильна прививка обэриутов), и прощал ей многое.