Цитаты из книги «Воденников в прозе. Лучшие эссе»

Иными словами, мы совсем не созданы для счастья. У нас слишком сложный для этого мозг.

Я бы хотел жить с вами в одном городе, желательно большом. Где было бы много солнца и света (в России его тоже много, и это здорово) и где стояли бы, как прялка, синие долгие сумерки. Я бы хотел, чтобы в этом городе было умеренное количество колоколов. Чтобы у людей в нашем городе наконец встали на место мозги. Чтобы они перестали сочиться ненавистью и биться в приступах ксенофобии. Чтоб мы наконец поняли, что мир – один. Что мир – большой.

Мы доживем только до дряхлости. Потому что мир окончательно сорвался с катушек и обновляется быстрее, чем мы это можем понять и усвоить.

А если уж пошли такие дела, то смирись: она не делает вид, а на самом деле безразлична к тебе. Потому что только равнодушная к тебе Родина обретает смысл. Перецелованная и покоцанная наискосок и вдоль, лишенная всякой тайны, сильно подсохшая или, наоборот, пополневшая, склонная к периодическим истерикам и туманным поступкам, могущая тебе уступить или ударить, она лежит под тобой и мерцает. Переливаясь лицом. И даже не понять, сколько ей: шесть, тридцать девять или она – это просто я.

Мир куда сложнее, чем мы себе в нашем упрямстве разрешили знать. Мир куда больше наших рифмованных строк. Иногда что-то главное проваливается мимо них. И я бы хотел это все, провалившееся, вытянуть. Вытянуть обратно. Вот я и тяну.

Но ложимся в нее и становимся ею, оттого и зовем так свободно – своею».

Я, рожавший Тебе эти буквы, то крупно, то мелко, а потом полежу на ладони твоей – зеленой.

гордыня – одна из вибрисс поэзии

Двадцатый век дал слишком много нам бурных гениев, которые полагали, что меняют мир

видим бесконечные цветные болезненные сны, а потом гадаем: сбудется, нет. Так вот. Не сбудется.