(Это же только человек – честный воин, с большой буквы и не как все – способен рубануть по пальчикам из любовной могилы, которые царапаются, лезут, уцепиться пытаются, жить хотят. Лиса рубануть не может. Жалко ей. Что ж с нее возьмешь: она же – подлая.)
«Ну что ты, не плачь, я еще с тобой поживу», – говорит.
И вот ребенок перестает плакать, и встает с постели взрослый человек, и в глазах его степь. Темная, тысячелетняя… «Мое» говорит, «мое», «никому не отдам» и тянет тебя эта безымянная, неразличающая тебя, но внимательная к твоим движениям сила – в дырку, в душную человечью нору. Глядит пристально. Наблюдает. Стережет.
За дверьми – хозяйство, укорененность, родня, пес цепной лает. У тебя – за плечами – ничего. Окно одно. В окне – луна. А хотелось бы – жаворонка, мышку. В небе – полетать.
Но не тут-то было.