– По-моему, ты сумасшедший, – сказал он. – Да вы все бредите! Говорите о равенстве, братстве, хотя сами не равны и не имеете ни братьев, ни сестёр. Что вы знаете о равенстве? Хотите сделать всех богатыми, чтобы никто ни в чём не нуждался? Так ведь люди злы. Все тотчас подерутся, потому что кому-то покажется, что соседу дадено больше. Хотите общество холопов? Это будет мерзко, да и стадом надо управлять, какое тут равенство! Невозможно сделать кого-то счастливым насильно, как ни пытайся. Только сам человек может решить, счастлив он или нет. Бедняк радуется куску хлеба, а богатей печалится, что не хватает денег, чтобы пристроить к дому четвёртый этаж, – кто счастливее? Почему-то, когда говорят о свободе и равенстве, никто не думает о справедливости, всем хочется только отнять и поделить. А свобода… – Он помедлил. – Я был свободен. По крайней мере, мне так казалось. Я сидел в лесу и думал, что в любое время могу выйти в мир, а могу не выходить. Но вот и до меня добрались – сначала та девушка, потом мальчишка. Потом все прочие, с дубьём и огнестрелом. Так что? Пришла война, и даже если я не хочу об этом думать, я, оказывается, не могу быть в стороне. Уйду от битвы – битва придёт ко мне. А тогда какой смысл бежать? Война не вечна, рано или поздно она кончится. Через несколько лет все мы, в сущности, забудем её. Мы будем наслаждаться миром, а во всех частях света уже задумают новую войну, и когда она начнётся, лет этак через тридцать, теперешняя покажется нам совершенно бессмысленной. А в промежутке между двумя войнами все мы будем снова спать с женщинами, устраивать празднества, напиваться и наживать деньги. Человека не изменить, господин Гоппе… и не переделать силой, – это я вам, господин Шталлен. Я как-то вычитал, что в Индии или в Китае есть такие святые, они сидят на вершине холма, обрастают волосами и покрываются грязью, кормят их местные жители, а святые знай себе посиживают, глядя в никуда, и размышляют. Может, это в вашем понимании свобода? Так вот, даже если я или ты, Ян Андерсон, или кто-нибудь из них, – он указал на Вольдемара и Иооса, – найдём подходящий холм и усядемся на нём, свободы это не прибавит. Ни тебе, ни мне, ни тем, которые внизу.