1. Тёмные времена

Ну конечно. Кто же ещё, если не Зубатый. Я ведь думал, что он может захотеть принять участие в мероприятии. Очень уж ему хотелось получить триста пятьдесят тысяч советских рублей.

– Если что, – усмехнулся Зубатый, – я при исполнении.

– Серьёзно? – шёпотом спросил я. – В гражданке и с незарегистрированным стволом? Да ещё и в тысячах вёрст от Верхотомской области?

– Не советую, – прошептал он и покачал головой. – Они сделают своё дело, ясно? Заберут деньги и отвалят. Ты понял?

– В хранилище вещдоков, – криво усмехнулся я и поднял руку, направив пушку ему в лицо. – Вот, где окажутся эти денежки.

Он дёрнулся, но на спуск, естественно, не нажал. Теперь и я держал его на мушке. Он меня, а я его. Квентину Тарантино бы понравилось, я думаю. Если он выстрелит, то ограбление может сорваться. А он хотел бы, чтобы всё шло как запланировано.

– Если что, пойдёшь, как организатор ограбления, – прошептал Зубатый.

– Да ну, – прищурился я и резко ударил снизу по его руке с пистолетом.

И одновременно с этим, дёрнулся вперёд и с силой ткнул стволом ему в глаз. Зубатый не ожидал встретить моего зверя, оказался не готовым к такому и задохнулся от боли. Схватившись за глаз, он тихонько завыл.

– Вы, сука, кто такие?! – прохрипел возникший рядом стрелок с обрезом.

– А? – удивлённо воскликнул я, молниеносно поворачиваясь к нему и не размышляя даже доли секунды нажал на спуск.

В его лбу появилась маленькая чёрная дырочка, но он успел тоже нажать на спуск. Прогремел двойной выстрел. Сдвоенный. Я скакнул в сторону. Хлопать глазами и клювом было некогда. Боли не было, но и уверенности в том, что меня не задело тоже не было. Второй стрелок, мент, естественно понял, что всё пошло не по плану. Он выскочил из-за своего укрытия и начал палить.

Сука! Он сразу выстрелил в инкассатора. Того, что шёл с мешком. Инкассатор захрипел и начал валиться на землю. Медленно, будто погружаясь в густой кисель. Меня отделяло от него несколько шагов. Я рванул вперёд, превращаясь в ракету, в «кинжал», ну, и в карающую длань.

Мент наставил на меня пистолет и выстрелил. И я выстрелил. Он не попал. И я тоже не попал. Между нами оказалась «Волга». Он продолжил палить, посылая в мою сторону свинцовый град. Я вскрикнул и бросился на асфальт под прикрытие машины. Выстрелы стихли, а я, прокатившись, вскочил у передней части машины.

Он не ожидал, что я буду там и стоял ко мне боком. Реакция у него была хорошей, но успеть было невозможно. Бах! И в свете фонаря бьющего мне в глаза, его голова превратилась в хлопушку, выстрелившую мелкими конфетти.

Мент, тот что охранял универмаг и вышел вместе с инкассатором, рванул обратно в магаз, должно быть за своим оружием. Ждать, когда он вернётся не стоило. Только что на его глазах я захерачил двух чуваков в милицейской форме. Так что ничего хорошего его возвращение не сулило. Я подскочил к Зубатому. Он не двигался. Жив или нет было непонятно, но бочина у него была разворочена основательно. Я наклонился, вытащил из его руки ПМ и вложил свой ТТ. Дважды нажал на спуск, целя в небо. Потом сунул ему в карман его пушку. Налётчик с обрезом лежал в чёрной кровавой луже. Военный стонал рядом. Жесть картина. Но это было лучше, чем четыре неповинных жертвы ограбления, которые сегодня остались живыми. Правда, выживет ли инкассатор с мешком, было неизвестно.

Я прыгнул в «Москвич», повернул в замке отвёртку и нажал на газ. Номера на машине были предусмотрительно залеплены жёлтыми прошлогодними листьями. Неторопливо проехал по двору. Навстречу мне проскочила милицейская буханка. Это немного напрягло – слишком уж быстро они появились. Очень хотелось притопить, но не стоило устраивать гонку.

Далеко ехать на этой машине тоже не стоило. Но какое-то время у меня всё-таки в запасе имелось. Пока опросят свидетелей, пока опомнятся… Я полагал, что минут тридцать у меня было. Перед выездом на шоссе я остановился и очистил номерные знаки. Дорога заняла пятнадцать минут.

Дважды навстречу мне попадались машины с мигалками. Шухер, судя по всему получился знатный. Надеюсь и головоломка для милиции тоже будет приличная. Вон сколько жертв и хрен поймёшь, кто в кого стрелял. И кто уехал на «Москвиче» тоже непонятно, если здесь вроде всё сходится. Правда, чтобы понять, кто в кого стрелял нужно ещё экспертизу сделать. Ну и внешне я совсем не похож на Зубатого. Только вот думаю, если он отбросил коньки все будут заинтересованы не меня разыскивать, а закруглить это дело, повесив все выстрелы на тех, кто остался лежать во дворе.

Я заехал во двор к Жене и поставил машину туда, откуда взял. Захватить чехол для «Победы», я не успел, но москвичонок Алена Делона вернул в первозданном состоянии. На всякий случай протёр припасённой тряпкой все поверхности, забрал подготовленную заранее пачку газет, и вышел из машины. Захлопнул дверь и, повернув отвёртку в замке, завершил цикл. После этого стянул перчатки и дождевик, сунул их в тряпичную сумку-шоппер и зашагал к метро.

Нужно было сжечь всю сумку, а ещё обработать как следует ботинки и сдать в химчистку брюки. Да и самому бы в баньку сходить.

Я шёл и насвистывал. На душе было спокойно. И руки не дрожали, и сомнения не одолевали. Наоборот, чувство было такое, будто камень с души упал. Будто на моих глазах стая бесов вселилась в свиней и, бросившись в пучину, утонула в океане. Единственное, что меня расстраивало, это то что одного инкассатора всё-таки подстрелили.

Надо признать, план был дрянным, и вырулил я только на энтузиазме. А это значило, что для будущих подвигов мне нужно было усиливать ресурс. Мне нужны были связи, причём не на суконных комбинатах и швейных фабриках, а где-нибудь в силовых структурах. Одно предложение я недавно уже получил, но оно мне не нравилось. Ананьин, судя по всему, был настоящей акулой и мафиозником, а нужен был совсем другой…

– Саша!

Я резко обернулся.

– Привет! Ты откуда?

Это была Женя. Она так искренне радовалась встрече, что если бы не материальное подтверждение, в виде четыреста двенадцатого москвичонка, я бы мог засомневаться в существовании коварного Алена Делона, целовавшего и обнимавшего девчонку, которая вроде как намекала мне на любовь и преданность.

– А-а-а, Женя, – улыбнулся я в ответ. – Приветик.

– Ты ко мне приходил? – спросила она.

– К тебе? – я нахмурился. – А, ну да, к тебе.

– А у нас сегодня на кафедре мероприятие было, – улыбнулась она.

– Какое?

– Что?

– Ну, ты сказала, мероприятие было.

– А, ну да. Профессора на пенсию провожали. Завкафедрой.

– Сколько ему?

– Восемьдесят.

– О, прилично…

Разговор ни о чём.

– Ну что, пошли ко мне, раз встретились? – с улыбкой спросила она.

Я рассматривал её лицо. Красивое, немного вытянутое, с добрыми сияющими глазами, с прядками огненных волос, выбивающихся из-под беретки.

– Ты очень красивая, – кивнул я.

Она смутилась.

– Ты какой-то странный, – помотала она головой. – Пошли?

– К тебе? Нет, Жень, ты извини, но мне пора уже. В другой разик, ладно?

– Ты чего? Приехал в гости, а сам заходить не хочешь?

– Ну, я уж давно приехал, так что нужно возвращаться, а то бабушка волноваться будет. Ты ж её знаешь…

– Да, уж. Знаю. А в пакете у тебя что?

– Всякий шурум-бурум, отмахнулся я. – Ничего интересного.

– Жалко, – пожала она плечами. – жалко, что уходишь. А в Верхотомск свой ты когда уезжаешь?

– Не знаю пока. Тут вопросики ещё есть кое-какие по оборудованию. Так что не знаю. Будущее, не предопределено, да?

– Слушай, Сань, ну пошли, а? Чайку попьём, поболтаем. Ещё времени-то мало совсем.

– Жень, да о чём болтать-то? – поморщился я. – Пора мне.

– А чего приходил тогда? – изменилась она в лице.

Стала вдруг жалкой, несчастной, сникла на глазах.

– Да сам не знаю, – нахмурился я. – Ладно, пойдём. Попьём чайку.

Сумку с барахлом я поставил у порога и пошёл вслед за Женей. После дела наступал отходняк. И чего мне точно не хотелось – это тупых разговоров про любишь и не любишь, особенно после того, как я видел её с тем чуваком. Бабу мне надо было сейчас, а не розовые сопли. Но она так расстроилась, что я её пожалел. А теперь жалел, что поддался.

Квартира была однокомнатной. Комната казались небольшой, но высокие потолки давали ощущение пространства. Не то, что у нас с бабушкой.

– Ты не против, что на кухне? – спросила Женя, – А то таскать неохота.

– Не против, конечно. Я ведь ненадолго. Скоро пойду.

– Ну ты почему всё уйти пытаешься? Сиди, раз пришёл, когда тебя ещё заманишь?

На столе появилась вазочка с шоколадными конфетами, пряники, печенье и пузатый керамический чайник серого цвета с большими белыми горошинами. Обстановка была не новой, но уютной.

– Бабушка заждалась уже, – пожал я плечами.

– Это да, – вздохнула, погрустнев, Женя. – С бабушкой хорошо, её беречь надо. А у меня от бабушки только вот это и осталось.

Она снова вздохнула и провела рукой, как бы обводя «всё это». Понятно. Я кивнул.

– Помнишь, наш последний разговор? – спросил я.

– Да, – напряглась она, налила мне чай, поставила чайник и села, уставившись мне в глаза.

– Я думаю, ты была права, слишком долго длилась вся эта неопределённость.

Она нахмурилась.

– Поэтому, думаю, будет справедливо прямо казать, что ждать меня не надо. Не жди, Жень, живи полной жизнью без оглядки на меня.

– Почему? – едва слышно прошептала она.

Брови у неё взметнулись, складываясь в скорбный домик, а на глаза навернулись слёзы. Блин. Я нахмурился, пытаясь понять, что за хрень здесь творится.

– Как почему, Женя?

– Да, почему? – часто закивала она головой. – Мы же со школы… ну… Ты всегда… любил меня… Мы…

Она пожала плечами, развела руками, замотала головой и на лице её отразилось смятение.

– Мы же прекрасная пара. Ты отработаешь свои три года и вернёшься, я защищусь, жить нам есть где, сначала здесь можем, потом с бабушкой съедемся, она старенькая уже будет… что не так, Саша? Ты же сам хотел. Ты мне сколько раз говорил, что у нас идеальный брак будет. Раньше…

Дурак был, раз говорил так. Ничего идеального в принципе не бывает, а уж браков-то – тем более.

– В прошлый раз ты другое говорила, насколько я помню, – пожал я плечами.

– Саш, я устала ждать, когда ты уже скажешь. Те самые слова…

А почему же не сказал-то, действительно, если так всё хорошо и взаимность такая?

– Слушай, Жень, я тебя не понимаю, – пожал я плечами. – Я ведь несколько дней назад к тебе приходил уже. Вернее, хотел прийти. Ждал тебя у метро после работы.

– Когда? – удивилась она.

– Но, как выяснилось, не я один тебя ждал. Молодой автолюбитель с гвоздиками меня опередил.

– Колобок? – округлила она глаза. – Ты видел Колобка? А почему не подошёл?

– Странный вопрос, – усмехнулся я. – Ты от счастья светилась, в уста сахарные его лобызала. А мешать счастливым людям я не привык.

– Ну, Саш, ты чего, как маленький? Опять ты старую песню заводишь. Ну это же просто приятельская встреча была!

Честно говоря, в этот момент я почувствовал себя ревнивым дураком. Чисто приятельская встреча, как-никак, а я…

– Да? Приятельская? А куда вы пошли?

– Пошли? – она замялась.

– Да ладно, я знаю, куда. Домой к тебе.

– Ну и что! Ты же сейчас тоже здесь, но при этом ничего такого мы не делаем!

– Так у вас свет не горел, – брякнул я, не задумываясь, просто, как в небо пальцем.

– Ты что говоришь! – она резко покраснела. – Нет, Саша, всё ведь не так. Да он же… ну, ты сам знаешь… С Колобовым… Да разве с ним можно жизнь строить? Это же полный бред!

Колобов! Точно! Я вдруг ясно вспомнил фотографию, вложенную в альбом. Девятый «а» класс. Игорь Колобов. Я ещё подумал, такой тощий парень с такой круглой фамилией. Вот оно что. Это был мой одноклассник. Жени, кстати, на той фотке не было…

– А что с ним можно, если не жизнь строить?

– Ну-у-у… Да ничего, собственно… Поболтать или…

– Ладно, Жень, я пойду. Спасибо за угощение. Я вот видишь, в этот раз с пустыми руками. Ты уж прости.

– Саш, ну погоди ещё. Позвони бабушке, что задерживаешься, какие проблемы? Ты можешь… вообще не уходить…

Она снова покраснела. А на меня навалилась усталость. Я прямо почувствовал, что сейчас усну. И мне точно стало не до этих мутных разборок.

– Жень, я сегодня устал, правда. День был тяжёлый. Пойду. Потом созвонимся, хорошо?

Мы прошли в прихожую. Я обулся и накинул куртку.

– Постой-ка… – она прищурилась. – А это не ты случайно?!

– Ты про что сейчас?

– Это не ты у Колобка машину угнал?

Она смотрела на меня широко распахнутыми глазами. Блин! Ну надо же, какая, мисс Марпл вискалась. Это было неприятно. Залёт, можно сказать. И вообще, честно говоря, мысль взять именно эту машину была дурацкой. Но ничего не поделаешь, что сделано, то сделано. Наверное, гормоны молодые сыграли дурную службу.

– Что? – как бы удивлённо спросил я. – Машину угнал? Ты серьёзно?

– Саша…

Я покачал головой и засмеялся:

– Это, наверное, кара небесная.

Я подмигнул и вышел за дверь. Настроение вдруг поднялось. Правда, смешно стало. Я представил, как этот Колобок метался в поисках своей тачки и ухмыльнулся. Спустился по лестнице и медленно пошёл в сторону метро. Весна радовала, а в груди бурлило что-то ребяческое, давно забытое и от этого такое приятное. Универмаг и вся та кровавая баня стали казаться далёкими и произошедшими не со мной.

Я бросил в щель турникета пятачок и сим-сим послушно открылся, впуская меня в пахнущее горячим металлом подземелье. Я двинулся за толпой, встал на ребристую ступеньку эскалатора и совершенно бездумно смотрел на проезжающие мимо полукруглые чаши светильников. Они крепились на чёрных длинных ножках и должны были, по всей видимости, изображать факелы.

Впереди было много дел, сложных и простых, опасных и не очень опасных. Нужно было…

– Саня! – раздалось сзади и меня хлопнули по плечу. – Саня, Жаров!

Я обернулся.

– Привет! – радостно улыбнулся мне старший лейтенант милиции в шинели и шапке.

Ещё с зимней формы не перешли…

– Привет, – кивнул я и тоже изобразил улыбку.

– Ты чё! – поднял он брови. – Головой стукнулся? Это же я, Мур!

Константин Муромов, точно. Он тоже был на той фотке. Прям вечер встречи одноклассников.

– Здорово, Костян, – подмигнул я и вложил в улыбку максимум сердечности.

Блин, пожалуй, в том что я жил теперь в Верхотомске было много хорошего. Например, не приходилось ждать, что из-под земли вырастет какой-нибудь друг детства, а я его не узнаю. Надо, кстати, получше рассмотреть фотки. И из института тоже.

– Ты тоже от Женьки что ли?

– В смысле? – нахмурился я.

– Да, я тут пару дней назад Колобка встретил. Он от неё шёл. Вы же с ним и с ней, ну… вечный треугольник, да? Кто лишний выясняли. Махались всегда. Ну, из-за Женькой Летуновой из а-класса.

– Да, помню я, блин, – отмахнулся я.

Он расплылся в улыбке и пихнул меня локтем.

– А я живу здесь, с работы еду. Тебя заметил, когда поднимался.

Мур показал рукой на эскалатор, движущийся навстречу.

– Дай, думаю, догоню, сто лет ведь тебя не видел. Ты, говорят, по распределению в дыру какую-то угодил? А не надо было с профессором ссориться.

– Да, не такая уж и дыра, – пожал я плечами. – Люди хорошие. Коллектив, всё такое.

–Ну-ну, – заржал он. – А как здесь оказался?

– В командировку приехал.

Спустившись, мы сошли с эскалатора.

– А у Колобка, представь, Сань, машину угнали! Он предложение Женьке приехал делать, выходит, а машины-то и нет. Там милиция, все дела. Хохма. Кто только позарился на старьё его?

– Какая тачка-то?

– Да ты чё, не помнишь? Москвичонок батин. Забыл, как он его угнал у отца и нас катал? А потом в столб ещё въехал.

– Как такое забудешь…

– Он ведь снова у бати машину увёл, не сказал ничего. Как в тот раз. И опять невезуха. Угнали!

Костя счастливо захохотал.

– Слушай, но если честно, – оборвал он смех, – я вообще не понимаю, как Женька согласилась за него замуж идти.

Лицо у него было очень живым. То весёлое, то насмешливое, то встревоженное, как сейчас. Небольшие масляные глазки суетливо бегали, губы то растягивались, то сжимались в куриную задницу.

– А она согласилась? – спросил я.

– О! – подмигнул он и расплылся в улыбке. – О! Вижу, мужик, вижу, старая любовь не умерла! Да я шучу-шучу. Ну, сказал, что согласилась. Только он ведь бухает по-чёрному.

Мур вдруг стал серьёзным и, быстро посмотрев по сторонам, наклонился ко мне и перешёл на шёпот:

– Он, я слышал, наркотиками балуется. Так что не понимаю, как она согласиться могла. Наркоманы, ты знаешь вообще, – это же страшное дело. Из Америки эту дрянь нам завезли, а разные нестойкие товарищи… Ну, ладно…

– Может, завязал, вот и решил жениться.

– Не, я по глазам понял. Не завязал он. Но, говорит, любовь у них, ничего не попишешь…

Стало неприятно. Нафига ты тут нарисовался, Костя Муромов? Хорошо же было, так нет, пришёл и всё испортил.

– А ты сам-то как, Костян? – спросил я. – Не женился?

– Я что дурак? Раньше тридцати жениться вообще нельзя. На Западе, например, надо сначала на ноги встать, а потом уже о семье думать.

– Так, то на Западе, – протянул я. – Нам-то что до них? А на службе как?

– Ну, как, – расправил он плечи и выпятил грудь. – Сам видишь. Кликуха детская в люди вывела. Я ведь в МУРе теперь служу. Не зря Муром величали, да?

Он снова рассмеялся и взял меня за плечи.

– Сань, ты когда уезжаешь, вообще? Может ребят свиснем, пивка попьём? Я тут в место козырное провести могу. На праздники не останешься?

– Нет, Кость, завтра улетаю. Нужно на демонстрацию идти. Праздники праздниками, а обязанности, хоть и приятные, никто не отменял.

– Ну, да, это точно, – вздохнул он. – Слушай, а ты часто приезжаешь?

– Не очень, но бывает. Чаще проездом, в другие города.

– Слушай, ну когда в следующий раз появишься, ты позвони, ладно? Телефон помнишь ещё?

– Ага, – кивнул я. – Два-два, три-три, два-два, два-два…

Мур снова засмеялся.

– Совсем ты не меняешься, Жар. Какой был балбес, такой и остался. Ладно, бывай, рад был тебя видеть. И смотри, чтобы в следующий раз позвонил обязательно! Понял?

– Так точно, товарищ страшный лейтенант.

В Верхотомск я прилетел вечером тридцатого. Перчатки и прочие улики были сожжены, брюки выстираны, обувь вымыта и начищена. Бабушка расстроилась, что на день рождения я улетаю в свою ссылку и тому, что с Женей я решил завязать. Правда самой Жене я, кажется, мысль не донёс и высказался не вполне определённо и чётко.

Бабушка никак не могла взять в толк, почему я такой дурак и чурбан стоеросовый, но рассказывать ей про Колобка я не стал. Всё разрешилось и хорошо. Были и другие дела, по-настоящему важные и ответственные. Тем не менее, в сердце оставалась заноза. Маленькая, практически неощутимая, но неприятная и саднящая.