I

В один июльский день, когда солнечный свет еще не иссяк, но уже сменился фонарным, на занятую Аркадием Ефимовичем кленовую скамейку подсела девушка восемнадцати лет.

– Вы не против? – спросила она и уставилась на него своими ярко-зелеными глазами.

– Пожалуйста, – ответил он.

К Донской набережной только что причалил последний на сегодня теплоход, и команда пришвартовывала дряхлое судно к пристани ржавыми и раскаленными от солнца цепями. На всем белом свете, по крайней мере, где бывал Аркадий Ефимович, судна обычно крепили канатом. Оттого эта железная цепь, потрепанная, как старое платье, и горячая, как асфальт в Иерусалиме, так запомнилась Аркадию. Также ему запомнились обожженные руки членов экипажа и изощренность их ругательств.

Вместе с супругой, Анастасией Дмитриевной, они часто бродили по набережной и садились на первые попавшиеся скамейки. В хороший день встретить здесь свободную скамейку сродни чуду. Однажды в мае, когда набережная еще не кишела людьми, но уже появлялись первые завсегдатаи, Аркадий Ефимович застрял тут до вечера. Анастасия и Аркадий, как обычно, прогуливались по набережной. Анастасия ела яблоко и иногда неохотно делилась им с Аркадием. Вдруг Аркадий защурился, а потом резко выпучил глаза и объявил:

– Смотри, летом этих скамеечек здесь еще не было!

– Аркаш, мне кажется, они подозрительно блестят…

Внезапная боль в груди не дала Анастасии закончить фразу. В этот момент Аркадий уселся на свежеокрашенную скамью и прилип без шанса на спасение. По крайней мере, без шанса на спасение своих штанов.

– Господи, я у Тебя никогда ничего не просил… – взмолился Аркадий.

– Без паники! – отдышавшись, прервала его Анастасия и положила на ручки скамейки свое недоеденное яблоко. – В таких ситуациях нужно действовать решительно – вставай, и будь что будет, – договорила Анастасия и оперлась о неокрашенную заднюю часть скамейки.

Небесно-голубые глаза Аркадия Ефимовича едва наполнились слезами, как Анастасия прекратила жалобное действие уставшим, но резким и строгим взглядом. Между тем, по прошествии часа, вокруг Аркадия уже набралось несколько зевак, дабы лицезреть событие планетарного масштаба.

– Нужно хвать и оттянуть бедолагу! – предложил старый седой грузин и пригладил свои густые угольно-черные усы.

Аркадий сопротивлялся такому решению долго и упорно, но все собравшиеся, и даже Анастасия, с грустью смотрели на происходящее и на Аркадия, давая понять, что другого выхода нет. На том и порешили. Резким движением грузин и другой случайный зевака, сильно пахнущий рыбой, за руки вырвали Аркадия из-под власти новенькой скамейки.

Аркадий был спасен. Однако того же нельзя было сказать о его новых льняных штанах. Сзади на них отчетливо отпечатался коричневый оттенок скамейки. Аркадий уставился глазами вниз, бесцельно пытаясь отличить одну щебенку от другой, но в ту же секунду на него набросилась Анастасия с объятиями:

– Дорогой, не переживай ты так, купим мы тебе новые штаны, а сейчас давай поскорее домой! – сказала Анастасия, поправила свои светлые волосы и крепко обняла Аркадия.

Анастасия Дмитриевна умерла на следующий день, ночью, 28 мая от запущенной ишемической болезни сердца. Ее долго преследовали периодические боли в груди, но она все время откладывала поход к врачу. В ту лунную ночь Аркадия мучали кошмары. Ему снилось, будто его накрывает волной размером с гору Фудзи, а он не может пошевелиться. За окном было тихо. Казалось, что даже самый медленный шаг раздастся и разнесется в ветре барабанной дробью. Вовсю горели вывески продуктовых магазинов и аптек, но покупатели в эту ночь отсутствовали. Весь мир затих, встречая очередное горе и снова готовясь к долгой и отчаянной скорби.

Конец ознакомительного фрагмента.