Преисподняя

«Заметил я, как тяжело народ в метро спит…»

 
Заметил я, как тяжело
       народ в метро спит
Как-то тупо и бессодержательно,
       хотя бывают и молодые на вид
Может быть жизнь такая, а может
       глубина выше человеческих сил
Ведь это же все на уровне могил
И даже больше – на уровне того света,
       а живут и свет горит
Вот только спят тяжело,
       хотя и живые на вид
 

«Вот мальчик Гоголь в речку прыгает…»

 
Вот мальчик Гоголь в речку прыгает
Под Киевом
И затевает с кем-то драку
На берег в ужасе выпрыгивает
И видит неземного рака
Кровавый ком в клешне держащего
Продолговатый
Себя ощупывает он дрожащего
Гоголь –
Нет, на месте пока
 

«Метафизический вандализм…»

 
Метафизический вандализм
Когда выходит грач на ниву
И лапкою скребет лениво
Пытаясь прокопаться вниз
Куда-то
Копает много дней подряд
Оглядывается, но копает
И вдруг под ним вскрывается ад
И всю Россию заливает
Как о том сообщается в газете
       Комсомолец Удмуртии
 

«Подобно большому и влажному аду…»

 
Подобно большому и влажному аду
Природа рукою отвесной
За окнами сеет позор и прохладу
А следом и холод, и зверства
А следом паденье всего человека
С седьмого, как мой, этажа
Лишь я вот сижу – одинокий калека
Уже ничего мне не жаль
Святого
 

«Тропинкой узкой полевой…»

 
    Тропинкой узкой полевой
    Я шла и кто-то за спиной
    Вдруг тихим голосом позвал
    Посмертным именем: Азвал!
    Обернись! –
    Но я не обернулась
 
 
Нет, нет – Азвааал! – нет, я
не обернулась – Азвааал! – не обернулась
на голос тихий – Азваал! Азвааал! –
меня по имени моему посмертному –
Азвааал! Азвааал! – окликнувшему –
Азвааал! – из-за спины, когда шла
я тихо тропинкою узкою полевой –
Азвааал! – почти посмертною, Господи
 

«Когда мы зайчика купили…»

 
Когда мы зайчика купили
Только
Он белым был и нежным был
Затем мы его долго били
На нашем месте кто б не бил
Его?!
Не истерзал! не издевался!
А он в ответ, злодей, кусался
Двумя ядовитыми боковыми зубами
И блестящим телом извивался
Потом весь копотью покрылся
И к небу словно столб из пыли
Огненной
Вокруг все завихряя взвился
Неправильно мы, значит, били
Его
Не те заклинания произносили
Не сковывающие, а высвобождающие
Все наша неопытность
       и опережающая страсть
 

«Прогуливаясь по Дахау…»

 
Прогуливаясь по Дахау
С охранником как пальма стройным
Вдруг повстречаться и достойно
Раскланяться с ним, скажем: Хау
Дую ду? –
Вернее: Ви гейтс? –
Нормаль! – отвечает
Ну, нормаль – значит, нормаль, значит
       не рухнул еще порядок мировой
 

«Едет рыцарь по болоту…»

 
Едет рыцарь по болоту
Конь тяжелый утопает
Кто-то там его хватает
Обрывая позолоту
С изукрашенных доспехов
Вот и скрылся под водою
Рыцарь, неземных успехов
Тебе!
Там
В Неизведанных просторах
 

Прошлое

«Ярко-красною зимою…»

 
Ярко-красною зимою
Густой кровью залитою
Выезжал Иван Васильич
Подмосковный государь
А навстречу подлый люд
Над царем давай смеяться
Что плешивый и горбатый
Да весь оспой исковеркан
Два царевых человека
Ой, Малюта да Скурата
Два огромные медведя
Из-за детской из-за спинки
Государя выходили
На кусочки всех порвали
На лохмотья, на прожилки
И лежит чиста-морозна
Ярко-красная дорога
На столицу на Москву
 

КУЛИКОВО ПОЛЕ

 
Вот всех я по местам расставил
Вот этих справа я поставил
Вот этих слева я поставил
Всех прочих на потом оставил
Поляков на потом оставил
Французов на потом оставил
И немцев на потом оставил
Вот ангелов своих наставил
И сверху воронов поставил
И прочих птиц вверху поставил
А снизу поле предоставил
Для битвы поле предоставил
Его деревьями обставил
Дубами, елями обставил
Кустами кое-где уставил
Травою мягкой застелил
Букашкой разной населил
Пусть будет все как я представил
Пусть все живут как я заставил
Пусть все умрут как я заставил
Пусть победят
Пусть победят сегодня русские
Ведь неплохие парни русские
И девки неплохие русские
Они страдали много русские
Терпели ужасы нерусские
Так победят сегодня русские
Что будет здесь, коль уж сейчас
Земля крошится уж сейчас
И небо пыльно уж сейчас
Породы рушатся подземные
И воды мечутся подземные
И звери мечутся подземные
И люди бегают наземные
Туда-сюда бегут приземные
И птицы собрались надземные
Все птицы – вороны надземные
А все ж татары поприятней
И лица мне их поприятней
И голоса их поприятней
И имена их поприятней
Да и повадка поприятней
Хоть русские и поопрятней
А все ж татары поприятней
Так пусть татары победят
Отсюда все мне будет видно
Татары значит победят
А впрочем – завтра будет видно
 

«Как страшно жить в безжалостной истории…»

 
Как страшно жить в безжалостной истории
Словно на неподвластной истине
       и оправданию территории
 
 
Так Борис Годунов по прошествии стольких
       чужих слов и дел
И сам в результате уверовал, что царевича
       убил и даже съел
 
 
А другие, кто действительно был замечен
       при жизни в этом деле
Уверились, что святые, что только
       и делали, что постились –
       не пили, не ели
 

ЦАРЕВИЧ ДИМИТРИЙ

 
Печален образ Годунова,
Убившего Димитрия.
Пред каждым годом новым
В великолепной митре он
Являлся с грозными очами,
С следами крови явными,
И царь бежал, бежал, кричал он
И был похож на пьяного.
Обыкновенно ж приходил
Зарезанным младенцем,
И царь его в слезах молил:
«Не я! Куда ж мне деться?!»
Таков закон и царств и дел:
Где нет порядков твердых,
Там учит царственных людей
Младенец, только мертвый.
 

«Как жаль их трехсот пятидесяти двух…»

 
Как жаль их трехсот пятидесяти двух
       юных, молодых, почти
       еще без усов
Лежащих с бледным еще румянцем
       и с капельками крови на шее
       среди дремучих московских лесов
 
 
Порубанных в сердцах неистовым
       и матерым Сусаниным,
       впавшим в ярость патриота
И бежавшим отсюда, устрашившись
       содеянного, и затонувшим
       среди местного болота
 
 
Жаль их, конечно, но если подумать:
       прожили бы еще с десяток
       лишних шляхетских лет своих
Ну и что? а тут – стали
       соавторами знаменитого
       всенародного подвига,
       история запомнила их
 

«Где же ангел под небесами?..»

 
Где же ангел под небесами? –
Умирая Святой Сусанин
Вопрошал не гневаясь
Выпивая с поляками
На брудершафт напиток
Смерти с большими раками
Страшных запредельных пыток
Взаимных
 

АЛЬПИЙСКИЙ РАЗГОВОР

 
Суровых Альп дымились скаты,
Был узок гребень древних гор,
Суворова с простым солдатом
На нем случился разговор.
 
 
«Скажи-ка, ваше благородье,
Куда мы тяжкий держим путь?
Нигде не видно ни угодья,
И телу негде отдохнуть».
 
 
Генералиссимус великий
Обнял простого мужика
И говорит ему: «Гляди-ка!
Во, как Европа велика!
 
 
Внизу лежат народы, страны,
Созвездья и материки,
И надо всем ты – русский! – встанешь!
Вы – русские! Вы – мужики!
 
 
И будут петь тебе фанфары,
И будут памятники вам
Лепить потомки благодарно!» –
Все сбылось по его словам.
 
 
И самою тому приметой,
Что в нашу кровь, как в водоем,
Суворов с неприметным этим
Солдатиком вошли вдвоем.
 

СВЕТЛЕЙШИЙ

 
Князь Потемкин говорит:
Чтой-то левый глаз болит,
Чтой-то турка мне не видно,
Кто мне в этом пособит.
 
 
А и вправду турок
Спрятался проклятый –
Ни усов, ни политуры,
Ни заплаты, ни зарплаты.
 
 
Не видать нигде ни немца,
 

Конец ознакомительного фрагмента.