Глава 1

Полуденная жара пошла на убыль, от бескрайних картофельных грядок по обе стороны дороги, закатанной в потрескавшийся асфальт, потянуло вечерней прохладой. Автобус с будущими студентами медицинского института бодро катил по осенней пыли «в колхоз». Чахлые рощицы, поля с пожухлой ботвой и серой рассыпчатой землей мелькали за окнами.

– Какой унылый видок, – нарушил царившее в автобусе молчание, Рома Попов, коренастый, черноволосый семнадцатилетний юноша, – неужели нам тут целый месяц мучиться?

Но ему никто не ответил. Будущие медики тряслись в жарком автобусе в пропылённой духоте, и разговаривать никому не хотелось. Не спасали пассажиров открытые настежь окна: в салоне пахло бензином и раскаленным железом. Двадцать девчат и десять парней в рабочей одежде с рюкзаками и спортивными сумками двигались навстречу трудовому подвигу в колхоз «Красный пахарь».

– А может и того больше, – неожиданно поддержал разговор хмурого вида водитель – пожилой усатый дядька в красной клетчатой рубахе. Похоже, он меньше всех страдал от жары. Из приоткрытого бокового окна освежающая воздушная струя точно била в его загорелую грудь.

– В смысле? – Рома оторвался от окна и посмотрел на покрытый кожными складками затылок собеседника.

– А без смысла, – ухмыльнулся шофер, – пока все не уберете, вас никто никуда не отпустит.

– Вот это все мы должны убрать? – абитуриент растерянно обвел рукой мелькавшие за окном поля.

Ребята оживились, в автобусе возник нездоровый гул. Не успевшие еще перезнакомиться между собой первокурсники очнулись от дорожной спячки, вызванной монотонным гудением двигателя и длинной дорогой. Их тон явно носил недружелюбный характер. Взбодрились и уставшие преподаватели: Максим Сергеевич Полоскун, ассистент кафедры инфекционных болезней – пухлый невысокий весельчак с аккуратной эспаньолкой на породистом лице и Виктор Сергеевич Мохнатов, ассистент кафедры факультетской хирургии – сорокалетний мрачного вида дядька, сухой и жилистый, с угрюмым гладковыбритым лицом.

– Товарищ, как вас там? – не выдержал Максим Сергеевич, – Вы чего нас заранее расстраиваете?

– Геннадий Михайлович я, а можно просто – Михалыч. Ничего я вас не расстраиваю, наоборот, подготавливаю к суровой правде жизни.

– И в чем же, по-вашему, правда? – продолжил инфекционист. – Нам сказали, что мы едем ровно на месяц. Вот сегодня, в понедельник 25 августа 1986 года начался отчет. Следовательно, 25 сентября мы убудем обратно.

– Убудете, если все уберете, – не моргнув глазом, продолжил беседу Михалыч. – А не уберете, тут уж извиняйте, придется остаться. В прошлом году студенты с пединститута к нам приезжали: тоже, вроде как, на месяц. А, мягко говоря, работали спустя рукава. Пришлось им еще на пару недель задержаться, до самых белых мух. А вы разве не в курсе?

– Нет, – Полоскун погладил холеную бородку, – первый раз слышу. Мы как-то с пединститутом не пересекаемся.

– А зря, – недовольно крякнул Михалыч, – они много чего могли бы рассказать.

– Вы нас тут не пугайте, у нас с первого октября начинается лекционная неделя.

– Макс, – толкнул его в бок, сидевший рядом Виктор Сергеевич, – не кипятись. У нас впереди вагон времени. Может, наоборот, еще раньше уедем. А ты тут уже преждевременную панику наводишь.

– А вот раньше, хе-хе, – улыбнулся водитель, – вряд ли удастся уехать.

– А если дожди вдруг затянут? – крикнул кто-то из студентов, – Ведь в дождь, никто картошку не копает.

– Не копает, – согласился Михалыч, сбавляя скорость перед небольшой ямой, – не переживайте – в колхозе работа всегда найдется. К примеру, в овощехранилище. Картошку мало убрать, ее еще и отсортировать нужно, просушить и засыпать на хранение.

Симпатичная девочка с умненьким личиком в новой спортивной форме, сидевшая впереди преподавателей, отложила сумку.

– А я по телевизору смотрела, что сейчас в колхозах и совхозах почти все механизировано. И роль человека в уборке и обработке урожая, в том числе и картофеля, сведена к минимуму.

– Это где ты такое смотрела?! – водитель обернулся, оторвав глаза от дороги.

– По телевизору, – улыбнулась абитуриентка. – Не помню, как передача называлась, кажется, «Сельский час».

– Не знала, Маша, что ты такие передачи смотришь, – фыркнула ее соседка справа.

– А что, интересная и познавательная передача. Я же знала, что нам предстоит в колхоз ехать, после того как в институт поступим, и решила ознакомиться, что к чему. Я же в деревне никогда не была и корову только видела только по телевизору.

– Да-а-а, много мы с такими помощниками наработаем, – поморщился Михалыч. – Корову они по телевизору видели, и то, что весь процесс сборки нового урожая механизирован, узнали случайно. С какой стороны к грядке подойти не знают. Да сроду в нашем колхозе все руками собирали. Ручонками вот этими! Картофелекопалка только рядки вам подкопает, а следом становишься на четвереньки и пошел в ведра картоху метать, а дальше в машину ее ссыпаешь. Вот вам и вся механизация. Да, есть еще сортировка на овощехранилище. Она вроде как автоматически все делает. Только ломается часто. А ремонтировать у нас не спешат. А и зачем? Если каждый год студентов к нам присылают.

– Зачем вы так? – инфекционист посмотрел на крутящего баранку Михалыча, – многие наши ребята городские, про крестьянскую работу только понаслышке знают. Но они, вообще-то, в медицинский поступили, а не в сельхозинститут. И не виноваты они, что их тащат к вам на помощь.

– Ага, – скривился Михалыч, переключая рычаг скоростей, – жрать-то мы все горазды, а как это достается…

– Ну, знаете, – возмутилась Вика Глазова, – если бы нам не грозили отчислением за ваш колхоз, то никто бы сюда из нас и носа не показал. Я, между прочим, на врача пошла, учиться, а не в поле вашем грязь месить. Если у нас все рванут в деревню работать вместо учебы, то кто же вас лечить, потом станет.

– Вика, прекрати, – одернул ее Максим Сергеевич, – партия сказала надо – комсомол ответил – есть! Ты же комсомолка?

– И что с того? Поэтому я должна целый месяц, или как нас тут обрадовал уважаемый водитель, и того больше, на картофельном поле себе грыжу зарабатывать. Мне-то это зачем?

– Девушка, да не расстраивайтесь вы так, – улыбнулся Михалыч, – У меня внучка ваша ровесница, ей тоже семнадцать исполнилось, в этом году в Питере в Политех после десятилетки поступила, так их тоже сейчас в колхоз отправляют. Просилась, чтоб к нам в деревню послали, не разрешили. Сказали, что по месту учебы надо в колхоз ехать.

– Михалыч, а вы серьезно говорили, что мы все это, – Виктор Сергеевич кивнул в сторону окна, – должны будем убрать?

– Да, не, это вы убирать совсем не станете. Это земли колхоза «Красное знамя», а до нашего «Красного пахаря» еще минут сорок. У нас и места красивше и земля помягше, и даже лес и озеро имеются. Можно грибы собирать и рыбу удить, если, конечно, у вас силы останутся. А в «Красном знамени» – одни поля и леса нет совсем.

– И что мы, по-вашему, с этой рыбой и грибами делать будем? – удивился Рома. – Где жарить?

– А, ну да, ну да, – смутился Михалыч, – это я погорячился. Вам и грибы пожарить-то негде.

– А, правду говорят, что ваш колхоз миллионер? – проявил осведомленность тоненький бледный мальчик в больших очках и наружностью ботаника Павлик Прохоров.

– Миллионер, – кивнул Михалыч, – точно миллионер – два миллиона государству должен.

– Как так? А я в газетах читал, что он один из передовых колхозов области.

– В передовых, по долгам.

– Так получается, что мы у вас ничего не заработаем? – приуныл Павлик.

– А ты что, еще и заработать в колхозе собрался? – тряхнула двойным подбородком Вика Глазова, с жалостью посмотрев на «ботаника».

– А почему бы и нет? Нам же должны за нашу работу какие-то трудодни, или как там сейчас называется, начислять? У меня старший брат два года подряд ездил в колхоз, так на мотоцикл себе заработал.

Красивая девочка Маша Старцева вновь блеснула знаниями из телевизора:

– Да, я тоже слышала в одной передаче, что студентам полагается заработанная плата. Не такая как у вас, потому как наш труд не квалифицированный, но он тоже должен оплачиваться.

– Ну, во-первых, вы еще никакие не студенты, – покосился на нее многоопытный Михалыч, – вы еще колхоз сначала переживите. А во-вторых, насчет оплаты поговорите с председателем колхоза, может, он вам что-то и заплатит. Вычтет за питание, за проживание, за спецодежду, а что останется, то ваше. Вот в прошлом году студенты из пединститута ничего не заработали, еще и должны колхозу остались.

– Как это должны? – поправил сползшие на кончик носа очки Павлик.

– А вот так: больше проели, чем заработали. Картошки мало собрали. Вон позапрошлый год были студенты из технологического института, те хорошо заработали. Правда, среди них половина деревенских ребят оказалась. Те с детства к нашему труду приучены. А у вас деревенских много?

– Я из деревни. Я, – послышались тихие голоса с задних рядов.

– А я из поселка, но мы тоже картошку сажаем, – гордо произнес один высокий рыжий мальчик с оттопыренными ушами, но увидев насмешливые взгляды в свою сторону, быстро стушевался и замолчал.

– Что и требовалось доказать, – покачал головой Михалыч, – три человека. А остальные картошку только в магазине видели. Ну, о чем тут говорить?

В салоне повисла неловкая пауза. За окном тем временем поля закончились.

– Почти приехали, – Михалыч свернул с дороги вправо к выросшему, словно из-под земли населенному пункту, – вот наша деревня Петровка.

– Большая деревня, – крепкий, короткостриженый парень ткнул пальцем в окно, – даже трехэтажки имеются.

Четыре трехэтажных дома из белого кирпича с телевизионными антеннами на крышах находились на въезде в деревню. Толком рассмотреть ничего не удалось из-за столба пыли, выбитой колесами обогнавшего их автобус новенького молоковоза.

– Ах ты, Серега, язви тебя в душу, – выругался Михалыч и со всей силы надавил на клаксон, издав душераздирающий затяжной звук: «би-и-и-и-и». Но Серега не остановился, а попылил дальше, громыхая пустой желтой цистерной с синей надписью «Молоко». – От же паразит какой, на вечернюю дойку опаздывает и теперь несется как угорелый! Ну, я ему задам, бандиту, когда поймаю, – Михалыч погрозил «набитым» от долгого вращения жесткого руля кулаком и сбросил скорость.

– Весело тут у вас, – громко произнес кто то.

– Страда, – Михалыч, вглядывался в дорогу. Когда пыль осела, он прибавил скорость.

Тем временем автобус подрулил к двухэтажному чистенькому деревянному зданию, обшитому снаружи синей вагонкой. Рядом с крыльцом висела покрытая стеклом табличка, где сообщалось, что здесь находится правление колхоза «Красный пахарь».

– Ребята, я вам вот что скажу. Выбирайте себе командира отряда, чтоб был толковый и рассудительный парень, чтоб разбирался в деревенских особенностях. И пускай он контролирует всю работу: сколько вы машин картошки за день собрали. Если придется потом в овощехранилище работать, сколько ее отсортировали, сколько засыпали. Ну и так дальше. И главное, записывайте номера машин, с которыми будете работать. Потом в конце рабочего дня здесь у председателя или кто его заменять будет, сверяйте с нарядами. Главное записывайте все номера машин.

– А для чего это нужно? – спросил Максим Сергеевич. – Что-то я не очень понимаю?

– Да чтоб вас не облапошили с оплатой, чудак-человек, – впервые за всю дорогу Михалыч душевно улыбнулся.

– Ясно! – воскликнул инфекционист. – Спасибо вам, Михалыч, за добрый совет! Только кого же мы изберем на роль командира отряда? Ребята же между собой почти незнакомы. Может, кто предложит?

– Предлагаю назначить меня, – без ложной скромности оживились девчонки. – Меня!

– Вика, – Полоскун посмотрел на одну из них, – посмотрел впереди себя – а ты что, из деревни?

– Еще чего! – фыркнула Вика. – Всю жизнь в городе прожила, а разве по мне не заметно?

– Заметно, поэтому я и спрашиваю, чего вдруг ты свою кандидатуру предлагаешь, хотя о деревенской жизни не имеешь ни малейшего представления. Вон Маша Старцева, – инфекционист подсмотрел список, лежащий у него на колене, – тоже городская, но она хотя бы «Сельский час» смотрит. А ты ни сном, ни духом в сельском хозяйстве.

– А я всегда была лидером: вначале председателем совета дружины школы, а после секретарём комитета комсомола школы. И тут в институте, думаю, стану старостой или, как правильно говорить?

– Старостой, – кивнул Максим Сергеевич, обводя взглядом готовившихся на выход абитуриентов, – но здесь это не поможет. В теме надо быть. Парень, вот, как тебя?

– Александр Твердов.

– Так, Твердов! – улыбнулся Максим Сергеевич, еще раз посмотрев на список. – Ты же еще говорил, что Петровка большая деревня?

– Говорил.

– Ты сам, откуда родом? Ну, из какой местности: городской, деревенский?

– Я из поселка. Если вы имеете ввиду сельскохозяйственные навыки, то они у меня есть. У родителей был большой огород, и в школе нас, начиная с восьмого класса в подшефный колхоз отправляли. У меня это колхоз уже четвертый по счету.

– Ну вот, как раз то, что надо! Парень, я вижу, ты серьезный, о картофеле, знаешь не понаслышке.

– Вы что, меня предлагаете в председатели, тьфу, как его?

– Командиры. В командиры отряда выдвигаю, – улыбнулся Максим Сергеевич.

– Ну, я как-то не готов, – замялся Твердов. – Никогда, знаете ли, не был командиром.

– Вот, он не был и не желает, а его все равно выдвигают, – со злостью заметила Вика Глазова.

– Так, ребята, есть еще другие кандидатуры? – поинтересовался Максим Сергеевич. – Нет? Тогда давайте голосовать, а то нас уже ждут, – он бегло глянул в сторону крыльца, где рядом с Михалычем стояли рядом два загорелых человека и курили, пуская серый едкий дым.

На улице стояла удушливая безветренная погода. Один курильщик был одет в серый пиджак и мятые брюки (так обычно бывает, когда человек часто и подолгу сидит), другой – в застиранный военный камуфляж и вельветовую кепку.

– Других кандидатур нет, – за всех ответил бойкий Рома Попов и подмигнул новоявленному командиру отряда.

– Нет так нет, давайте голосовать! – энергично произнес Полоскун и первым поднял руку. – Единогласно! Поздравлю! Так, хватит рассусоливать, командир отряда Александр Твердов. Все, ребята, давайте на выход, нас уже местное начальство заждалось.

Вика едва не задохнулась от возмущения, но переборов волну негодования, молча выдернула из-под сидения свою красную сумку и поплелась на выход. Вылезла она из автобуса самой последней. К тому времени ребята уже собрались возле крыльца правления и, тихо переговариваясь между собой, слушали.

Человек в сером костюме и галстуке оказался не председателем колхоза, как многие подумали, а парторгом: вторым человеком в «Красном пахаре», Юрием Ильичем Ендовицким. Ни одно мероприятие не проходило без его непосредственного участия. А тут приезд целой команды помощников в виде трудового десанта из медицинского института в составе 32 человек, включая преподавателей.

Плотный лысоватый человек лет сорока с противной улыбкой на гладко выбритом лице, не думал о многом. Его тайные помыслы были всегда просты и прямолинейны: все держать под контролем, но самому при этом не работать, ладить с начальством и обеспечивать цензуру среди работников, представляя руководящую и направляющую роль коммунистической партии в отдельно взятом колхозе.

А вот человек в камуфляже, Николай Кузьмич Савин, как раз и являлся местным председателем. Лет пять назад вышедший в отставку военный, уроженец этих мест, в свои пятьдесят с копейками полон сил и энергии. Сухой, поджарый, роста выше среднего, он походил на неутомимого гончего пса. Все его движения руками при разговоре, подёргивание плечами, переминание с ноги на ногу, выдавали в нем желание сорваться с места и бежать немедленно по колхозным делам.

Председатель колхоза кратко, без предисловий объявил, что жить они будут в обычных деревенских домах, причем мальчики и девочки раздельно. Преподавателей определили к Поликарповне, которая уже выделила в своих трехкомнатных хоромах для приезжих комнату с отдельным входом. Мальчишкам предоставили обычную деревенскую избу со снесенными внутри перегородками, девчонкам досталась изба, стоящая в двадцати метрах, большего размера. Удобства, как и положено в деревне, были во дворе.

Любопытно, что жилище Сергеичей, так деревенские по-свойски окрестили преподавателей, Максима Сергеевича и Виктора Сергеевича, отстояло от домов абитуриентов на добрую пару километров. То есть выходило, что бойцы отряда проживали на одном краю деревни, а их непосредственные руководители на другом. И получалось, что ночью ребята оказывались практически без надзора и были предоставлены сами себе. Лишь командир отряда – Александр Твердов, которого уже нарекли промеж себя «Председателем», формально оставался местным начальством.

Савин своей властью распорядился, чтоб первокурсникам выдали спецодежду: резиновые сапоги, куртки и сапоги, вязанные крепкие перчатки. Все имущество следовало получить на колхозном складе под роспись. Кроме того, в дом к девочкам и мальчикам поставили по черно-белому телевизору.

– Спрос, если раскурочат, с тебя, – Савин похлопал по плечу Твердова, – Антенны на крыше есть, кабель протянут. Надеюсь, соображения хватит, как подключить.