мух, – сообразила она, потирая обожженные лапки. – Нет, меня не проведете… О, я отлично все понимаю!.. Вы хотите сжечь последнюю муху? А я этого совсем не желаю… Тоже вот и плита в кухне – разве я не понимаю, что это тоже ловушка для мух!..
Последняя Муха была счастлива всего несколько дней, а потом вдруг ей сделалось скучно, так скучно, так скучно, что, кажется, и не рассказать. Конечно, ей было тепло, она была сыта, а потом, потом она стала скучать. Полетает, полетает, отдохнет, поест, опять полетает – и опять ей делается скучнее прежнего.
– Ах, как мне скучно! – пищала она самым жалобным тоненьким голосом, летая из комнаты в комнату. – Хоть бы одна была мушка еще, самая скверная, а все-таки мушка…
Как ни жаловалась последняя Муха на свое одиночество, – ее решительно никто не хотел понимать. Конечно, это ее злило еще больше, и она приставала к людям как сумасшедшая. Кому на нос сядет, кому на ухо, а то примется летать перед глазами взад и вперед. Одним словом, настоящая сумасшедшая.
– Господи, как же вы не хотите понять, что я совершенно одна и что мне очень скучно? – пищала она каждому. – Вы даже и летать не умеете, а поэтому не знаете, что такое скука. Хоть бы кто-нибудь поиграл со мной… Да нет, куда вам? Что может быть неповоротливее и неуклюжее человека? Самая безобразная тварь, какую я когда-нибудь встречала…
Последняя Муха надоела и собаке и кошке – решительно всем. Больше всего ее огорчило, когда тетя Оля сказала:
– Ах, последняя муха… Пожалуйста, не трогайте ее. Пусть живет всю зиму.
Что же это такое? Это уж прямое оскорбление. Ее, кажется, и за муху перестали считать. «Пусть поживет», – скажите, какое сделали одолжение! А если мне скучно! А если я, может быть, и жить совсем не хочу? Вот не хочу – и все тут.