Отзывы на книгу «Петр и Алексей»

Развитие темы Христа и Антихриста. Роль народа и правителей в формировании этих фигур. Книга в первую очередь о христианской вере. Сюжет плотно наполнен историческим материалом, поэтому произведение будет интересно тем, кто интересуется российской историей.

Автор в очередной раз пытается соединить небесное и земное. Возможен ли между ними синтез? Фигура Петра I противоречива, сумасбродное в нем сочетается с заботой о будущем России, влекущая за собой самоотверженность. В Петре ярко очерчен Ветхозаветный Бог, он устанавливает законы и безжалостен к неповиновениям. Автор делает акцент в том, что Петр всегда обращается к Отцу Небесному, минуя Сына. Он не понимает роли Сына, милосердие и смирение Христа, ему чуждо, у него другая роль. Если основной чертой героя прошлой книги, Леонардо да Винчи, было созерцание, с тягой к небесному, то Петр I демонстрирует активное действие в окружающем земном мире. Реформируется государственная управленческая структура и армия. В образе Петра, Мережковский обрисовывает одну из идей в христианстве, противопоставляющей рабскому смирению лозунг - «Не мир пришел Я принести, но меч». Меч разделяющий, когда жертвенного пути не миновать.

Церковь теряет свои ведущие позиции, становиться частью государства, на подобии других чиновников. Реформа церкви с одной стороны отдаляет её от лидирующих позиций, с другой, она еще больше деградирует в духовном плане, искажая веру и отстраняя от себя народ, давая народу шанс самостоятельных поисков. На фоне лицемерной и в чем-то предательской роли церкви, возникают различные интерпретации верований в массах. Автор много внимания уделяет религиозным поискам в народе. Вводится специальный персонаж - Тихон, который, на протяжении всего произведения ищет истинную веру. Через Тихона, автор проводит свои идеи, мысли, религиозные и философские поиски. Например, идею Третьего Завета:

«Первый завет Ветхий – Царство Отца, второй завет Новый – Царство Сына, третий завет Последний – Царство Духа.»

Поэтому приключения Тихона, его размышления, поиски веры, здесь одни из ключевых, чтобы понять самого автора.

Царевич Алексей также неоднозначен как и его отец. С одной стороны он с детства избалован няньками и бабками, демонстрирует аморфное, безвольное поведение, не имеет своих стремлений, целей, согласованных с окружающей действительностью, пьянствует и изменяет жене. С другой стороны, на фоне буйной деятельности своего отца, он представляется народу в виде будущего спасителя, как потенциальный наследник престола. И какое-то время он безучастно играть эту роль, плывя по течению событий, доходя в своей пассивности, до предательства отца, его идей. Эту роль он играет в большей степени в виде марионетки влиятельных людей, противоборствующих царю сил. На определенном ходе этой игры, он подставляется под удар и внешне, становится жертвой, страдающим сыном от отца-деспота. В ходе претерпевания страданий, автор наделяет царевича свойствами Христа, агнца, идущего на страдания во имя народа и Отца. Что небезосновательно, народ также имеет мнение, что царевич - страдалец. А отцу он может не помешать, только пойдя на смерть.

«Они молча смотрели друг другу в глаза одинаковым взором. И в этих лицах, столь разных, было сходство. Они отражали и углубляли друг друга, как зеркала, до бесконечности.
Вдруг царевич усмехнулся слабою усмешкою и сказал просто, но таким странным, чуждым голосом, что казалось, что не он сам, а кто-то другой, далекий, из него говорит.
– Я ведь знаю, батюшка: может быть, и нельзя тебе простить меня. Так не надо. Казни, убей. Сам я умру за тебя. Только люби, люби всегда! И пусть о том никто не ведает. Только ты да я. Ты да я.»

Автор наделяет царевича мистическим прозрением, делая параллели с Христом, которым пожертвовал Бог-Отец. И в романе, Петр жертвует сыном, как Бог Ветхого Завета жертвует Христом, отправляя его на крест.

Языческая тема видна как в царской власти, например в виде «всепьянейших соборов», похожих на вакханалию, так и в сектантских отклонениях от христианства в народе, со своими самосожжениями и массовыми оргиями. Язычество, в своих худших проявлениях продолжает жить в людях, не смотря на века христианства.
Тема красоты и культуры, в последнем романе цикла, автором почти не рассматривается, так как не играет особой роли. Эллинская культура вносится в страну в виде статуй и влияний на архитектуру. Статуи больше символизируют рок, чем красоту.

В третьей части заметно усилена роль влияния на события женщин. Это вторая жена Петра I – Екатерина, любовница царевича Алексея – Ефросинья и подруга Тихона – Софья. Отдельно можно выделить оду из руководителей секты - Акулину Мокеевну. Влияния эти не однозначны, они в большей степени зависят от мужчин. Чем самостоятельней и сильнее мужчина, тем положительней влияние, даже противодействующее.

Чернь, народ, в третьей части претерпел эволюцию, в нем проявились элементы творчества и самостоятельности в выборе веры. Но народ очень зависим от её лидеров, склонен к идейному самоуничтожению и вере в светлые идеалы, которыми наделяет не вполне достойных личностей.

Мережковский не дает законченных идей, обостряет противоречия, никуда не завет, не призывает, а предлагает обдумать совместно с ним. В целом, цикл не решает вопроса «соединения неба и земли», любые попытки приводят к диспропорции, к неустойчивости существования, к разрушениям вокруг себя, к одиночеству, так как воспроизводимы только в отдельных личностях, что приводит к изоляции и необходимости существования вне текущего мира. Автор не находит решения в рамках сегодняшнего христианства и приходит к необходимости третьего и последнего завета, завета Святого Духа.

Если говорить о всей трилогии, то для меня самым ярким был всё-таки роман второй, о Леонардо да Винчи. Однако поскольку автор соединяет какие-то свои произведения в цикл, то значит и воспринимать их следует именно как цикл, ибо раскрытие всех задумок и идей автора происходит именно в процессе чтения книг всего цикла, а не какого-то одного романа.

Дальше...

И книга не очень простая, и сами описываемые автором времена непростые, и события тоже не всегда однозначные… вернее, всегда неоднозначные. И роман так и построен — автор то обращает читателя к фигуре императора Петра, то переносит наше внимание на царевича Алексея. И наше внимание, а вместе с вниманием — наше понимание и даже сочувствие так и колеблется между этими двумя трагическими фигурами российской истории. Причём в том контексте, в каком нам показывает отца и Императора Дмитрий Мережковский, Пётр не менее трагичен, нежели страстотерпец Алексей. И я не случайно так и обозначил двуединую сущность фигуры Петра — отец и Император.

Вообще по мнению Успенского цари и императоры самые несвободные люди. Ибо величие и мощь их социальной роли такова, что носители и исполнители этой роли не могут выпрыгнуть из неё, не могут восстать и повести себя как-то иначе — если ты Император, то и должен вести себя соответствующим образом, выполнять все возлагаемые на тебя этой громадной социальной ролью функции и идти порой поперёк своих личных человеческих желаний и убеждений. И если внимательно отнестись к этому мнению и подумать как следует и без всяких лишних эмоций, но чисто философски и прагматически, то понимаешь всю глубину апостольского выражения «нет власти не от бога».

В своём романе Мережковский как раз и пытается продемонстрировать читателю вот эту разнонаправленную суть соединения двух социальных ролей в одной фигуре Петра — Петра-отца и Императора Петра I, Великого. И когда Пётр-отец плачет горькими слезами жалости к сыну Алёше, Пётр-Император принимает решения о пытках и казни изменника престолонаследника Алексея, и даже сам лично участвует в допросных процедурах. И то и другое пронзает до самых глубин, и у Мережковского получилось показать всю трагедию этих двух людей, соединённых судьбой в столь драматических местах истории государства Российского.

А фоном всем этим событиям были картины старой замшелой Руси, с её инертностью валуна, с непроворотливой государственной машиной, с мздоимством, казнокрадством и чиновничьим произволом, с религиозными шатаниями и брожениями…

Поймал себя на желании перечитать когда-то давно читанный роман А. Толстого «Пётр Первый», чтобы посмотреть, что хотел показать и о чём хотел рассказать читателям Толстой, и заодно сравнить эти две книги.

Ну, а от Мережковского я теперь не отстану, пойдём знакомиться с его творчеством дальше.

Книга мне очень понравилась. Про царевича Алексея я до этой книги ничего толком и не знала. Понятно, что это художественная литература, а не нон-фикшн, и в то же время, автору вполне удалось показать на сколько темная в то время была Россия. Не имея знаний в новых науках держались за старое и отказывались идти вперед. И только Петр силой своей не сгибаемой воли пытался что-то изменить. Отправлял дворянских детей на обучение за границу, привозил от туда специалистов в Россию. Строил флот и радовался первым победам над шведами. Темный народ видел в нем Антихриста, а спасение в его сыне Алексее и мечтал о том, что после смерти Петра Алексей все вернет на прежнее место. Этого же и опасался Петр. Не наблюдая в своем сыне тяги к военному делу и переменам, на осуществлении которых Петр положил жизнь, он справедливо полагал, что приняв власть Алексей откажется от его идей о преобразовании России и вернет все к тому, как было в допетровское время.

Очень неоднозначная книга…
Идея показать трагедию отношений Петра I и его сына, раскрыть характеры этих исторических персонажей с религиозно-философской точки зрения, безусловно, любопытна. Приступая к чтению немного опасалась, что придется продираться через многочисленные церковно-славянские словеса, но в этом плане все оказалось вполне терпимо.
Вообще, нужно отдать должное автору, стилистика повествования выстроена органично и максимально комфортно для читателя, насколько это в принципе возможно с учетом тематики. Основное повествование, выполненное в достаточно привычной нам манере XIX века, вполне успешно чередуется здесь с разговорными образцами XVII-XVII веков, а также с цитированием различных текстов и документов этих и более ранних времен.
Так что аутентичность текста можно только похвалить. Но легким это его, конечно, не делает: читать в основном приходилось неторопливо, вдумчиво, а местами и с некоторым напряжением. Ну как, например, еще можно воспринимать подобные экзерсисы:

Чрез частое усмотрение вас, яко изрядного ангела, такое желание к знаемости вашей получил, что я того долее скрыть не могу, но принужден оное вам с достойным почтением представить. Я бы желал усердно, дабы вы, моя госпожа, столь искусную особу во мне обрели, чтоб я своими обычаями и приятными разговорами вас, мою госпожу, совершенно удовольствовать удобен был…

Вроде и по-русски, а смысл… Но это не в упрек автору, а просто информация к размышлению.
Еще одним очевидным плюсом написанного стали для меня зрелищные, атмосферные картины строящегося Петербурга и находящегося в запустении московского Кремля. Как будто вживую все увидела...
Теперь собственно о романе. Как я понимаю первоначальная идея заключалась в том, чтобы соотнести личность Петра с Антихристом и условно противопоставить ему играющего здесь роль Христа Алексея. И вот тут даже не знаю, хвалить автора или ругать. Потому что не убедил… Он так всесторонне, на конкретных примерах раскрывает своих героев, так убедительно показывает их положительные и отрицательные стороны, что и Петр не такой уж Антихрист получается, и Алексей до Христа сильно не дотягивает.
И в тоже время, если не зацикливаться на предполагаемой концепции, сам конфликт отца и сына, жестокий, мучительный слом старого уклада, построение новой России описывается достаточно неплохо. Понравилось, что Мережковский в основном представляя Петра в отрицательном ракурсе, тем не менее отдает должное и его положительным сторонам. Вообще Петр в видении Мережковского получился хоть и не самым симпатичным персонажем, но зато более живым что ли. Мы видим не только великого и страшного государя, каким его обычно рисуют, но человека, сложного, ошибающегося, страдающего, совершающего глупости и творящего жестокости, не щадящего ни себя, ни других.

Героя видят все, человека – немногие.

Алексей в этом плане выглядит чуть менее правдоподобно. Слишком уж мало он похож на привычного нам затурканного мамками-няньками, богобоязненного, запуганного и замороченного лживыми советчиками страдальца. У Мережковского это вполне самодостаточный характер, умеренно положительный, но и не лишенный недостатков. Он не просто ненавидит отца, но одновременно и тянется к нему, старается получить его одобрение. И вполне могли бы они договориться, если бы чуть преступили свои характеры, дали друг другу шанс. Но слишком уж антагонистичны были по своей сути отец с сыном, слишком много факторов мешало им сблизиться, поэтому финал получился столь трагичным.

Словно положен был на них беспощадный зарок: быть вечно друг другу родными и чуждыми, тайно друг друга любить, явно ненавидеть.

И такой характер царевича, противоречивый, но яркий, конечно, гораздо более ярок и интересен, чем его традиционный образ. Другое дело, насколько этот самый характер соответствует действительности: большие сомнения у меня вызвали и сцены с женой царевича, и его отношения с Ефросиньей в трактовке Мережковского.
Да и вообще в целом историческая достоверность романа не слишком убедительна. Так, например, в самом начале описывается сцена празднования по поводу установки в Летнем саду статуи Венеры (Венус), прикупленной по случаю в Риме. Сцена датируется 1715 годом, в то время как на самом деле сей скульптурный шедевр был найден предположительно только в 1719 году, а в Россию привезен в 1720.
И это не единственный временной рассинхрон, замеченный в романе. Например, в дневнике фрейлины царевны Шарлотты Вольфенбюттельской девицы Арнгейм (вымышленной, как я понимаю), который начинается 1 мая 1714 года, присутствует запись датированная 8 октября 1714 года:

Говорят, будто бы еще в конце прошлого, 1714 года…

Помарка? Возможно… Не являясь большим знатоком петровских времен, я не могу с уверенностью сказать, сколько еще таких временных (а возможно, и иных) допущений имеется в тексте, но с учетом увиденного, думаю, что такие точно есть. Можно конечно, сказать, что это мелочи, не оказывающие сильного влияния на общий смысл произведения. Но из таких вот мелочей и складывается мнение о достоверности описываемых событий, а тут они с самого начала показывают, что автор довольно вольно обошелся с фактологическим материалом.
В общем, любопытно, да… и написано неплохо, а уж верить или нет, это решать каждому.

Под маской толстого исторического романа таился … совсем не исторический роман! Поэтому тех, кто хочет с его помощью восполнить пробелы в образовании, ждёт горькое разочарование.
Основная канва событий всё же дана – строительство Петербурга, трения царя с Алексеем, бегство царевича и его возвращение в Россию, казнь. Нарастающее раскольническое движение, интриги старого и нового царского двора.
Но это лишь фон для любимой автором мысли о том, что внутри всякого российского самодержца живёт Зверь, он же - Антихрист. И книга на самом деле о соотношении человеческого и божественного. о природе и правомерности власти, о поисках Бога. "В миру без Бога или с Богом вне мира".
Отсюда приходим напрямую к старообрядцам. Ещё пару месяцев назад я считала, что это такие упрямые люди, которые просто не хотят креститься тремя пальцами вместо двух. После прочтения трилогии Черкасова и романа Мережковского вижу, что кроме невежества и тьмы (а где их нет?) в раскольничестве есть глубокая идея противостояния государственной системе. Очень сложная, но интересная тема.
Если обобщать, то роман получился не сколько о XVIII веке, столько о начале XX века. И дело не в пророчествах или исторических аналогиях (ну, когда, когда у нас не было «последних времён»?). Начало века, символизм, поиск потаённых значений, экзальтация, мистицизм- вот что льётся со страниц Мережковского. Зверь, вавилонская блудница, Жена, облеченная в солнце, трубный глас – система образов романа. Я уверена, что лишь моё неважное знакомство с библейскими образами мешает увидеть громаду ссылок и аллюзий, которую являет собой роман.
Ещё она важная составляющая – античные боги. Ведь «Пётр и Алексей» является заключительным томом трилогии «Христос и Антихрист». Грубо говоря, в «Юлиане-отступнике» богов убили, в «Леонардо» ненадолго воскресили, случилось Возрождение, а в «Петре» бедных богов привезли в Летний сад, на берега холодной Гипербореи, за которой уже ничего нет.
То есть не только Христос и Антихрист идут по страницам книги. Дворовая девка Евфросинья-Афроська рифмуется с Афродитой. При изображении её Мережковский напрямую цитирует да Винчи и Кранаха Старшего. Сморщенный, лысый Пётр Толстой сошёл с полотна Гирландайо.
Таким образом, задача автора амбициозна и огромна – соединить культурные традиции Востока и Запада, седой древности и современности. Соединить в попытке объяснить, что же будет дальше.
Судить о том, удалось ли ему это, я не могу.
Чтение было трудным – целые страницы церковного языка, старые обороты речи, погружение в священные тексты (которые я знаю куда хуже, чем, например, Возрождение). Но мне было интересно читать – в первую очередь, как образец мистического образа мыслей, который многое разъясняет не о начале, а о конце Российской империи.