Глава 3

Солнечные лучи ворвались в иллюминатор кольцевика, разбежались зайчиками по обшивке салона, ударили в глаза. Поморщившись, я зажмурился, дожидаясь, пока стекло иллюминатора не затемнится автоматически.

Мои биологические часы были сбиты с толку. Из Нориля мы вылетели ранним утром, и организм упрямо считал, что сейчас должна стоять глубокая ночь. Но мы двигались сквозь часовые пояса, посадку для подзарядки на Камчатке совершили уже в кромешной темноте, над гавайскими аквафермами пролетели, когда подернутое перистыми облаками небо еле заметно начало светлеть. Если верить айдиму, по местному времени сейчас было около половины шестого, и на востоке разгоралась золотом заря. Легкая вибрация машины убаюкивала, половина из нас клевала носами под жужжание двигателей.

Не я. Мне еще ни разу не доводилось путешествовать вдали от родного полиса, не считая двух учебных поездок и одного злосчастного перемещения. Стоило ночной темноте за бортом расступиться – и я уткнулся носом в стекло. Звезды гасли быстро, быстрее, чем в наших широтах, и под аппаратом проступала бескрайняя гладь от края до края. Подернутая волнистой рябью, поверхность океана напоминала огромный металлический лист, на горизонте постепенно розовеющий. Солнце поднялось над горизонтом, и золотая солнечная дорожка легла на воду, протянувшись к нашему кольцевику.

– На один час внизу, – услышал я негромкий голос Корчмаря. Масбез жестом указал Шагановой на что-то, видимое в иллюминатор лишь с их стороны салона. Я заинтересованно вытянул шею, но увидел только ту же морскую гладь, смыкающуюся с горизонтом. Кольцевик слегка качнулся, и теперь от окна отвернулся уже Корчмарь.

В неведении я оставался недолго – не пришлось даже сверяться с маршрутом полета. Кольцевик неторопливо пошел вниз, и из-за края иллюминатора показалась узкая металлическая полоска, покрытая неразличимыми отсюда деталями.

Вернее, узкой она показалась мне лишь вначале.

Через десять минут полета я завороженно разглядывал поднимавшуюся из морских вод стальную громаду.

Абсолютно плоская – лишь по правому борту поднимались какие-то крохотные с такого расстояния сооружения – палуба гигантского корабля имела в длину, наверное, метров девятьсот. Вдоль отвесных бортов, там, где из-под воды проступали моторные консоли, кипела вода – из-за своей парусности «Стартовой» приходилось постоянно работать винтами, чтобы избежать сноса. У левого края палубы стояло несколько грузовых кольцевиков – тоже крохотных на фоне «Стартовой», хотя на самом деле каждый из тяжелых «аргентависов» был в десять раз больше нашей рейсовой машины.

Пропищал зуммер.

– Соискатели, – произнес оператор кольцевика по внутренней связи. – Посадка на борту «Стартовой» через десять минут. Приготовиться к выходу.

Кольцевик вздрогнул, касаясь шасси посадочной площадки. Постепенно стих стрекот винтов, люк скользнул в стену. Внутрь ворвался пахнущий солью и горячим металлом ветер. Призывно запищали айдимы.

Двое матросов в черно-желтой форме Орбитали в сопровождении пяти мулов мгновенно окружили кольцевик и приступили к его разгрузке. Еще один матрос без лишних проволочек собрал нас подальше от посадочной площадки и повел к торчащей вдалеке прозрачной башенке, увенчанной гроздью антенн. По дороге я ничего толком не успел рассмотреть – вид загораживали стоявшие вокруг контейнеры, кольцевики и микромобили, лишь изредка в просветах между ними мелькала стальная пустыня огромной палубы да виднелась доминирующая над пейзажем башня мостика. Пока наша группка не миновала вход в башню и по крутому трапу не спустилась под палубу.

Цепочкой вслед за сопровождающим мы миновали переплетение коридоров и металлических переборок, освещаемое тусклыми светолентами под потолком. По дороге нам не встретилось ни одного человека, только прокатились навстречу несколько тележек и уборщиков. Наконец, добравшись до узкого овального люка, матрос нажал на кнопку замка. В полутьме виднелись ряды двухэтажных коек.

– Располагайтесь, соискатели, – обронил он.

Вещей при мне так практически и не было – лишь рассованные по карманам мыльница-зубочистка и айдим. Потому обустройство на новом месте для меня свелось к тому, что я разулся и плюхнулся на нижнюю койку.

– Как предпочитаешь спать, вверху или внизу? – поинтересовался Олег.

– Жребий, – мы вскинули руки.

– А, – бросил Крапивник пренебрежительно, глядя на результат. – Мы тут все равно на пару дней, – он уселся рядом со мной. – Жалко, не успеем посмотреть корабль.

– Кто нас пустит по нему расхаживать? – голова Ленки свесилась с верхней койки.

– Думаю, если бы нам было запрещено выходить, – задумчиво протянул я, – нас бы предупредили.

– Не советую, – заметил Корчмарь, возвращаясь из кабинки санузла в дальнем конце каюты. Каким-то чудом «лисовин» успел не только умыться, но и, похоже, привести в порядок свой одноразовый комбинезон. – Вряд ли орбитальщикам нечего делать, ребята, кроме как искать вас по кораблю, – он уселся напротив, глянул на окно айдима. – Кормежка будет через полтора часа.

– Хорошо, что мы поели в кольцевике, – пробормотал Крапивник.

Я устало прислонился к переборке у очередного люка.

Глубокий блок, на этом корабле что, вообще нет живой команды?

Идея тайком пробраться на взлетную палубу, чтобы посмотреть на океан с пятидесятиметровой высоты, казалась замечательной только в первые полчаса. Особенно в том, что касается пункта «не брать с собой айдим и положиться на зрительную память».

Теперь я с удовольствием бы встретил кого-то из членов команды, получил заслуженный выговор и добрался до выделенной нам каюты. Вот только по казавшимся бесконечными переборкам сновали исключительно роботы. Причем судя по покрывавшему пол слою пыли – и те не слишком часто.

Я досадовал на самого себя. Конечно, просидеть сутки безвылазно в каюте – то еще удовольствие. Но стоило ли из-за этого рисковать опозданием на кольцевик, неудовольствием орбитальщиков и, вполне возможно – возвращением в гостеприимные объятья Талнаха?

– Эй, – негромко произнес я, открывая необычайно тяжелый люк. К счастью, тот послушно распахнулся под рукой. Некоторые двери на моем пути оказывались заперты, а через некоторые я умудрялся пройти по два-три раза, и уже начал подозревать, что «Стартовая», будто – согласно городским легендам – нижние уровни Ярославля или Красноярска, способна изменять свою внутреннюю планировку.

Коридор круто повернул, и сквозь вездесущий гул вентиляторов я стал различать мерный мощный гул. На его фоне слышался ритмичный плеск. Еще пара шагов – и справа показался новый вход. Маркировка на люке мне, сухопутному жителю, ничего не говорила, но шум доносился именно оттуда.

Я прищурился, глядя на ведущие вдоль коридора отпечатки ног в пыли. Кажется, здесь я еще не был? Или здесь до меня прошел кто-то из моряков? Следы вроде бы поменьше моих…

Пожав плечами, я распахнул люк.

Глаза, уже привыкшие к тусклому свету лент, не сразу приспособились к яркому свету. Ну, не такому уж и яркому – солнце уже опускалось в воды Тихого океана. Но все равно я в первые несколько секунд заморгал. В лицо задул свежий морской ветер, в уши ворвался шум бурунов и пронзительные крики птиц.

– Stop. Don’t try to walk through the coaming, – произнес высокий женский голос.

– Что? – я обернулся на звук. Женщина сидела на самом краю небольшой металлической ниши, просунув ноги между рейками ограждения и опершись на натянутый верхний трос. Ветер трепал ее длинные черные волосы, бросая пряди в лицо. Она обернулась через плечо к открытому мной люку.

– Oh? – она скользнула взглядом по нашивке. – Pacify or Siberian?

– Красноярск, – справившись с замешательством, выговорил я. Теперь я видел, что собеседнице едва ли больше двадцати лет, одета она была в такую же бумажную накидку, что и я. Черные миндалевидные глаза изучающе скользили по мне. Без айдима я не мог с ходу определить ранг, но видел привычный уже лого Орбитали. Лоб незнакомки охватывала узкая ленточка интерфейсных очков.

Девушка выхватила свой айдим, пробежалась легким касанием по окну. Перевела взгляд на меня и, вздохнув, выудила из кармана серебристо поблескивающую тряпочку. Протянула мне.

– Надень это на айдим. Потом входи, – произнес айдим брюнетки в такт английским словам.

– У меня нет айдима, – удивленно произнес я. – Ты из судовой команды? Что это? – теперь я разглядел, что к айдиму девушки с тыльной стороны прилеплен кусок такой же блестящей ткани.

– Нет. Локационная обманка, – коротко бросила та. – Где твой айдим?

– В каюте, – машинально ответил я.

– Вот как? Можешь войти, если не боишься высоты.

Акрофобией я никогда не страдал, а если бы и страдал – все равно после таких слов спокойно подошел бы к натянутому лееру. Мы стояли в нише четырехметровой длины и около пары метров шириной, вделанной в корабельный борт. За нашими спинами находилось по большей части незнакомое мне оборудование, впрочем, я узнал стандартную панель атмосферных датчиков. Туго натянутый на металлические стойки трос был единственным, что отделяло нас от бурлящей воды в тридцати метрах внизу.

В бурунах блестел металл двигательного пилона, лопасти винта взбивали воду в белую пену так, что брызги едва не долетали до нас. Край ниши был заляпан потеками птичьего помета, а по ее краям виднелись кучки перьев – должно быть, чайки облюбовали это место задолго до нашего визита.

– Извини, если помешал тебе, – прокашлялся я. – Я, видишь ли, слегка заблудился.

– Заметно, – не отрывая взгляда от расцвеченных заходящим солнцем волн, произнесла незнакомка. – Ваша каюта в ста метрах отсюда ближе к корме.

– Не подскажешь, как туда пройти?

Вместо ответа девушка развернула айдим панелью ко мне. Я обреченно уставился на извилистую красную линию, соединявшую на плане, по-видимому, наше текущее местоположение и каюту.

– Если уйдешь сейчас, пропустишь редкое зрелище, – сообщила хозяйка айдима.

– К-какое? – переспросил я.

– Подожди и увидишь.

Я обвел взглядом пустынный горизонт.

– Конечно, тут красиво… но как бы мне не опоздать на кольцевик.

– Не беспокойся. В ближайший час он не взлетит, – айдим исчез в кармане накидки. Девушка переменила позу, скрестив длинные ноги.

– Ты точно знаешь?

Та усмехнулась, ничего не ответив. Я снова обернулся к морю, раздумывая, уходить или оставаться.

Решающим доводом стала слабая надежда, что незнакомка согласится показать мне дорогу. Все еще не хотелось изобличать перед экипажем свою детскую выходку. Я вздохнул и опустился на влажный металл. Собеседница покосилась на мое недовольное лицо и молча подвинулась, освобождая место на предусмотрительно подложенном на металл куске пластика.

– Димер, – нарушил я недолгое молчание. – Схолферм.

Ответом стало молчание.

– Нас не засекут с этими штуковинами? – попытался я снова завязать вежливую беседу, указав на врученную собеседницей обманку.

– Если бы мы пытались пролезть на мостик или в машинное – непременно засекли бы, – проронила девушка. – Но поскольку повредить на вспомогательной метеостанции, ждущей ремонта, мы можем только сами себе, то система контроля проглотит то, что ей скармливает обманка.

Некоторое время я обдумывал сказанное.

– Думаешь, это понравится орбитальщикам?

– За это они меня и завербовали, – произнесла равнодушно девушка.

Я поскреб в затылке. Рядом на леер приземлилась чайка, недовольно крикнула что-то в нашу сторону и унеслась прочь, спугнутая шумом моторов. Девушка подалась вперед, поднеся ладонь к глазам. Я последовал ее примеру и различил на фоне заката узкую серо-синюю тень.

Вардрон медленно покачивался в воздухе в трехстах метрах от корабля. Двигатели в кольцевых обтекателях подрагивали в такт качке, стволы лазера смотрели в сторону моря. На подвесе вардрон нес четыре легких стингера и два автозонда. Судя по клювастым обводам носовой части, это был «Корд-480» валдайского производства – я не был знатоком боевой техники, но мне довелось видеть такие машины в противопехотной закачке в коридорах Тюмени, когда Владирос устанавливал в полисе свои порядки. Я невольно поежился.

– Они усилили охрану, – произнесла девушка. – Видимо, серьезно относятся к этому своему проекту.

– Все проще, – мрачно ответил я. – Харбин.

– Может быть… Смотри! – незнакомка рискованно перегнулась через ограждение, глядя в сторону носа. Я заинтересованно глянул туда же.

В воздухе зародился низкий гул, стремительно перешедший в утробный свистящий рев, накатывающийся с востока. Чайки, всполошившись, всей стаей спикировали вниз и умчались впритирку к волнам. Рев приближался.

– Что это?!

Крылатый силуэт вынырнул из-за носа корабля. Черный на фоне темнеющего неба, треугольный, опоясанный габаритными огнями. Тандем лег на крыло, описывая широкий вираж. Окунулся в зарево заката, превратившись в шестикрылую тень. Начал расти в размерах, закрывая собой небо, надвигаясь на «Стартовую» с кормы. Вверху взвыл ревун, раздался топот ног. Двигатели тандема грохотали, заглушая все звуки. Обрушился резкий порыв ветра, палуба протяжно отозвалась, когда опоры многотонного тандема коснулись ее поверхности. Над нашими головами пророкотало, рев двигателей перешел обратно в затихающий гул и через некоторое время замолк. Остались только жужжание многочисленных моторов, слабо доносящийся до ниши гомон десятков голосов и рявканье динамиков.

– Ого, – пробормотал я. – Я-то думал, что эти штуки отсюда только взлетают.