© Дмитрий Куликовский, 2016

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Глава I

Пробуждение

Жужжание, напоминавшее шум работы электробритвы, настойчиво вторгалось в мою голову уже не в первый раз. Как не силился, я не мог понять истинного источника этого звука. Открыть глаза я тоже не мог, как не мог и пошевелить руками и ногами. Ощущение, что в теле присутствовала какая – то тяжесть, а в глазах темнота, а еще ощущение сильно стянутой головы, словно ее сдавили тисками, от чего виски пульсировали в бешеном ритме.

– Ну что, проснулся? – услышал я незнакомый голос мужчины, обращавшийся видимо ко мне, поскольку вслед за этим услышал, – Да, да, к тебе обращаюсь! Какой день смотрю на тебя и удивляюсь, вокруг столько народу и шуму, а ты хоть бы что! Врачи говорят, что ты настоящий уникум, вот взять и прийти в себя после десятилетней комы.

– Ты кто? – ответил я, по – прежнему не понимая, почему я ничего не вижу и не могу пошевелить ни рукой, ни ногой.

– Я твой сосед, Вася, – ответил мужчина, голос которого был какой – то странный, словно он говорил в нос и заглатывал слова.

– А что с голосом? – спросил я без особой охоты, поскольку меня больше интересовал вопрос, где я нахожусь и что со мной такое случилось, что я пробыл в многолетней коме.

– Да так, внимания не обращай, нос сломали, вот и голос странноватый, – ответил также неохотно мой новый знакомый.

– Вась, а где я нахожусь и что ты там о коме говорил? – спросил я, пытаясь вспомнить, что именно со мной произошло.

– Ну, ты того, как говорят врачи, попал в аварию. Твоя машина всмятку, жена, извини, что я тебе первым это сообщаю, погибла, а ты повредил башку и загремел в больничку, эээ, номер сто пятнадцать, город Москва, если тебе интересно, – ответил Вася.

– И долго я в больнице? – спросил я голосом, несколько подрагивающим от мысли, что моей жены больше нет.

– Я же говорил, десять лет, – ответил Вася, и тут же добавил, – несколько дней назад ты подал первые признаки жизни, пошевелил пальцем, а на приборе, не знаю, как он называется, ну что показывает ритмику сердца, твое сердце стало более активным.

– Хорошо, Вася, тогда скажи, почему я ничего не вижу и не могу шевельнуться? – спросил я уже более ровным голосом.

– Как говорят врачи, тебя собирали по кусочкам, всего перебинтовали, видеть не можешь из – за перевязки на голове, а шевелиться из – за долгого пребывания в бездвижном состоянии, видел бы ты себя со стороны, – ответил Вася отстраненным голосом, словно не желая более вести разговор. Вслед за этим я услышал посторонние голоса, судя по всему принадлежавшие врачам, пришедшим в палату для осмотра пациентов.

– Слышь, когда придешь в себя окончательно, будь начеку, за тебя возьмутся очень быстро. Таблеток не принимай, то есть притворись, что принимаешь, но на деле не принимай, это говорю тебе как друг, – сказал Вася после ухода врачей, в голосе которого звучали тревожные нотки, после чего он уснул и не просыпался до следующего утра.

Проснувшись следующим утром, я понял, что вчерашний разговор с Васей не был моим бредом, и, судя по тому, что говорили врачи насчет состояния моего здоровья, оно было не аховым. В голову лезли всякие мысли, вроде того, а на фига я вообще пришел в себя! Лучше бы я не приходил в сознание, нежели жить и знать, что моей жены нет, а мои перспективы не очень радужные. Или лучше бы умер, это даже лучший вариант, нежели пребывать в состоянии овоща. Но, то ли кто – то из родственников подсуетился, то ли наша медицина постаралась, что мне не дали умереть, дав шанс на жизнь, от чего я даже допустил мысль, что наша медицина по истине гуманная. Как потом окажется, это было преждевременное умозаключение. Тем не менее, от этих мыслей я не хотел просыпаться, как ни хотел просыпаться по утрам в годы счастливой семейной жизни, которые всплыли в моей памяти настолько ясно, что я предался воспоминаниям, пока мой сосед еще спал.

Бывает так, что просыпаясь утром, ты не хочешь расставаться с остатками сна, полного грез и воспоминаний о счастливых моментах семейной жизни. Ты продолжаешь лежать, закутавшись одеялом по самую голову, вспоминая, что тебе снилось. В такие моменты на твоих губах играет улыбка, такая приятная, которой обычно люди улыбаются своим близким или приятным мгновениям жизни. Не подумайте, что я страдаю раздвоением личности, вовсе нет! Я это говорю со слов своей жены, с которой мы прожили много лет, и с которой у нас было полное взаимопонимание. Тоже самое могу сказать и о своей жене, поскольку нечто подобное замечал и за ней, когда наступало утро, и она закутывалась в одеяло, пряча лицо от солнечных лучей, неумолимо проникавших в квартиру сквозь плотно задернутую занавеску. Но, как обычно бывает, нечто приятное, нечто хорошее не может длиться вечно. Реальность, как скоростной поезд, врывается в твою жизнь с первыми лучами солнца. За окном улица быстро заполняется солнечным светом, шум от машин и торопящихся на работу людей все усиливается и усиливается, а будильник на столе истерично трезвонит, возвещая, что пора вставать. И, только поцелуй жены, такой нежный, мягкий, окончательно сбрасывает с тебя остатки сна и ты готов к новому дню, к новым свершениям.

Работал я обычным менеджером, в одной конторе средней руки, занимавшейся продажами холодильного оборудования. Оборудование это мы поставляли в магазины, кафе, рестораны и прочие заведения общепита, которые открывались в нашем городе в большом количестве, чему способствовал быстрый экономический рост города и рост благосостояния местного населения. В общем, ничего экстраординарного в моей работе не было, чего не скажешь о работе моей жены Татьяны, имевшей собственное экскурсионное бюро, в рамках которого занималась организацией экскурсий по культурным объектам и достопримечательностям города и его окрестностям. Работа у нее была интересной, как в плане общения с интересными людьми, так и в плане разнообразия знаний, которыми она должна была обладать, чтобы соответствовать уровню своей профессии. Будучи по профессии педагогом по русскому языку и литературе, она отлично владела английским языком, имела хорошие познания по истории, географии, археологии и изобразительному искусству. Говорить о том, что у нас все в работе ладилось, конечно, не приходилось. Были и у меня проблемы, и у моей жены, ну а как же без этого? Мои проблемы сводились к тому, что клиенты не спешили заключать контракты на длительный срок, надеясь на скидки при большом количестве фирм – поставщиков холодильного оборудования. Мое же начальство считало необходимым периодически напоминать, что, вот, Семен, в этом месяце необходимо показать такие и такие результаты, каждый раз намекая на необходимость долговременных отношений с клиентами. Что до проблем моей жены, то они, наверное, были не менее существенными, чем мои проблемы. Это тебе и конкуренция со стороны турфирм, и большое количество экскурсоводов, и плохие погодные условия, когда, например, кто ни будь из ее экскурсоводов уходила на больничный, то ей приходилось исполнять роль экскурсовода, так сказать, вспомнить былое. Все это было, и это, безусловно, вносило разнообразие в нашу яркую и интересную жизнь, насыщенной периодическими походами в театры, на концерты и на художественные выставки. Одним словом, мы пребывали на одной волне, жили одними интересами, понимали друг друга с полуслова и полувзгляда. В один прекрасный день, когда сентябрьское солнце одаривало мягким теплом своих лучей, а на улице моросил небольшой дождь, я ехал с женой домой, как на одном из поворотов мою машину внезапно занесло и выбросило прямо на фонарный столб. Последнее, что я вспомнил из событий того трагического дня, так это слова жены о предстоящей киноновинке, но, названия фильма она не успела сказать. Все произошло настолько быстро, что я среагировал на занос с большим опозданием… из того, что я очнулся спустя десять лет в одной из московских больниц, я мог сделать вывод, что после аварии меня перевезли в Москву, где, видимо, было более современное медицинское оборудование, нежели в нашем городе.

– Доброе утро! Вижу, ты проснулся раньше меня? – спросил Вася сонным голосом.

– И тебе доброе утро! Уже как полтора часа бодрствую, еще бы повязку с глаз долой и встать на ноги, вообще было бы замечательно! – отозвался я, отрываясь от своих воспоминаний.

– Ну, за этим дело не встанет, как говорят врачи, состояние твоего организма стабильное, а повязку с глаз снимут не сегодня – завтра, – ответил Вася, и добавил, – а вот ходить ты научишься не скоро, надо будет пройти курс реабилитации.

– Скажи Вася, накануне ты что – то про таблетки говорил, и еще как – то ответил нехотя на мой вопрос о голосе, – спросил я, ожидая подробного рассказа, в особенности про таблетки, которые почему – то не нужно принимать.

– Понимаешь, за те десять лет, что ты пребывал в коме, в нашей стране многое что изменилось… – ответил полушепотом Вася, из чего я сделал вывод, что прежде, чем услышать о таблетках и странноватый голос Васи, я должен услышать некую предысторию, видимо очень таинственную, если мой собеседник говорил полушепотом. Сделав паузу, Вася продолжил, – Была большая война, погибло двадцать миллионов человек, в основном мужчин. Как это обычно бывает, после большой войны в стране, принимавшей участие в войне, ощущается острая нехватка рабочих рук, и, как обычно, свободные рабочие места заполняют женщины, а некоторое время спустя мужская популяция восстанавливается и все возвращается на свои места. Во всех странах, участвовавших в войне, произошел аналогичный процесс. Исключением стала наша страна, в которой перекос женского и мужского населения приобрел катастрофические размеры. Если до войны женщины составляли чуть больше половины населения, то после войны они уже составляли больше двух третей населения. Серьезные изменения произошли и в политической системе, когда на смену старым партиям пришли новые партии, имеющие совершенно иные идеалы и опирающиеся на электораты, различающиеся по половому признаку…

– Да нет, это невозможно! – прервал я Васю, не поверив своим ушам, что наша страна участвовала в большой войне и потеряла несколько миллионов человек, и это в двадцать первом веке.

– Веришь или нет, но это реальность! – сказал Вася, как отрезал, перейдя с полушепота на нормальный тон.

– А что это за новые партии, что это такое? – спросил я с большой заинтересованностью в голосе, по – прежнему не веря словам собеседника, уже почти забыв про таблетки и странный голос Васи.

– Как говорит лидер нашего сопротивления, это антинациональные партии, которые своими мужененавистническими идеями доведут страну до настоящей катастрофы. Мы, мужчины, со временем просто вымрем! – ответил Вася, чуть ли не сорвавшийся на крик, но вовремя взявший себя в руки, поскольку дверь в палату открылась и вошла группа врачей, по разговорам которых я понял, что целью их визита стала моя скромная персона.

– Да – да, мы, мужчины, со временем вымрем, как динозавры, а наша страна станет страной победившего феминизма, – сказал Вася после ухода врачей, и добавил, – Да какой там, уже стала! Если сидеть на ровном месте и ничего не предпринимать, то конец мужчин не за горами.

– Подожди, не торопи коней! Насколько я знаю, феминизм это вроде женское движение, выступающее за равноправие полов, так вроде? – спросил я у Васи, боясь ошибиться в формулировке, тем более что в моем собеседнике угадывался хорошо информированный человек.

– Ты абсолютно прав, если мыслить в широком понимании, а так, изначально, феминизм, будь он неладен, был ориентирован на предоставление женщинам избирательного права. Затем женщинам захотелось еще большего, ну там право на самоопределение, равных прав в образовательной и профессиональной сферах, и так до бесконечности. Ну, ты же знаешь женскую природу! Они всегда чего – то хотели, и, своего добивались, прикрываясь тем, что они слабый пол, и постоянно угнетаемый со стороны мужчин. Ну а мы, как лохи, на все женские выкидоны велись, и вот на тебе, докатились, наша страна – страна победившего феминизма.

– Нет, ну почему же! Вполне нормально, что они выступали за предоставление им избирательного права, и что они выступали против дискриминации по половому признаку. Вот я помню, как строил отношения со своей… – не успел я договорить фразу, как был прерван Васей, пришедшим в неистовство от моих слов.

– Ты чего! Ты меня не слышишь? Ты не видишь, что вокруг творится? Ведь баба – существо непостижимое, как космическая бездна! Непонятно, что у нее на уме и на чем основывается ее мышление. Ее место возле мужчины, а не над ним, как мы сейчас видим, и даже не возражай мне! – высказался на одном дыхании Вася, увидев, как я, было, приоткрыл рот, чтобы высказать свои возражения.

– Да пойми же, Вася, я не пытаюсь тебя переубедить! Твои мысли, это твои мысли. Просто я говорю, что вполне нормально, когда в обществе все равны, и женщины вполне даже приличные создания, если иметь некое представление о том, чего они хотят и к чему стремятся, – ответил я, и тут же добавил, – а вот по поводу того, что я не вижу, что творится вокруг, ты явно погорячился, я ведь действительно лет десять, как оторванный от мира.

– Ну, ты извини, был не прав, – ответил извиняющим тоном Вася, и добавил, – как смоемся из больнички, ты все поймешь.

На этом наш разговор прекратился и мы отвернулись в разные стороны, видимо, ощущая неловкость от создавшейся ситуации, когда один из нас был на сто процентов уверен в своих словах, а второй подверг его слова сомнению. Все это время я размышлял о словах Васи, о таблетках, о его голосе и о том, что зачем – то необходимо бежать из больницы.

Следующим утром я снова оказался предметом внимания врачей, посетивших нашу с Васей палату. По итогам этого визита было принято решение о снятии повязки с моих глаз и начале реабилитации, показавшейся мне странной, если учесть, какие представления у меня имелись о реабилитации тяжелобольных. В первую же очередь необходимо сказать, что жужжание, напоминавшее мне шум работы электробритвы, действительно оказалось шумом электробритвы, которой пользовался мой сосед по палате. Вася оказался мужчиной крупных форм, выдававших в нем любителя армрестлинга и частого посетителя тренажерных залов. В своей оценке Васи я не ошибся, он действительно оказался тем, кем я его и представил себе. Забавно было смотреть, как такой огромный мужик, росту в нем было не меньше ста девяноста сантиметров, а веса не меньше ста килограммов, помещался на больничной кровати, которая кряхтела под ним как столетнее кресло – качалка. Других примечательных особенностей в Васе не было, обычный качок славянской внешности, разве что привлекал внимание повернутый набок нос, который, как он ранее сказал, ему сломали.

– Вася, все хотел спросить, как нос – то сломали? – не сумел я удержаться от вопроса, который занимал меня уже не первый день нашего с Васей знакомства.

– Сломали при задержании, – кратко ответил Вася.

– Ты что – то совершил противоправное? – спросил я, не веря, как такому мужику можно сломать нос, только один вид Васи внушал ничем непоколебимое уважение.