Часть первая
Чужак

Он падал в какой-то разноцветный туман с редкими вспышками огней. Его сознание, словно стеклышки в калейдоскопе, то разлеталось на тысячи мелких осколков, то вновь пыталось собраться воедино, порождая в затуманенном мозгу призрачные видения.

Смеющееся лицо девочки, которая бежит по набережной, изредка оборачиваясь в его сторону и махая рукой.

– Кир, идем быстрее, Антон с Ниной уже нас заждались.

Он хочет ответить, но разноцветные кубики сознания вновь разлетаются в стороны, чтобы через мгновение собраться уже в другую картинку.

Большая площадь, забитая молодыми людьми в черной форме, посреди которой на высоком флагштоке реет знамя с восьмиконечной звездой.

– Кир! Кир!

Он оборачивается и видит идущего к нему высокого загорелого парня.

– Привет, Рен.

Он замирает – это его голос? Калейдоскоп вновь взрывается, и картинка изменяется.

Волны набегают на песок, и их брызги орошают его лицо. Он не отрываясь смотрит в пасмурное небо, где за секунду до этого вспыхнул огненный шар.

– Гера!!!

Стекляшки мыслей разлетаются в радужном взрыве.

Волна зеленых волос и бездонный омут фиолетовых глаз. Пульсирующая жилка на виске и капелька пота, медленно скользящая между высоких грудей. Чувство безграничного счастья и какого-то странного облегчения, точно что-то неприятное безвозвратно ушло в прошлое.

– Я люблю тебя…

Вспышка. Хоровод разноцветных лоскутов. Мысль мечется в разноцветном лабиринте, изнемогая от своей беспомощности.

Ночь. Он лежит, раскинув руки, в высокой траве, а над ним распростерлось бездонное звездное небо. Там, внизу, под холмом, огромным, ворчливым, вечно неугомонным существом расстилается океан.

– Ты думаешь, это было лучшим решением? – раздается откуда-то сбоку знакомый голос.

– Не знаю, – отвечает он, даже не пытаясь подняться и посмотреть, кто его спрашивает, так как откуда-то знает, что его собеседник невидим. – А был выбор?

– Выбор есть всегда, Искатель, выбор есть всегда…

Голос удаляется, молоточками отдаваясь в висках. Мир трескается и, осыпаясь, вращается в сверкающих водоворотах, которые утекают куда-то вдаль. Сознание бьется точно птица в клетке, пытаясь вырваться на свободу.

«Я так больше не могу!!!»

Он пытается закричать, но легкие могут выдавить лишь сдавленный сип.

«Не могу!!!»

Тело корежит и ломает, сознание кричит и изгибается в мысленных конвульсиях. Раздавшийся в голове механический голос действует словно ведро ледяной воды, на короткое время собирая воедино раздробленное сознание.

– Внимание, опасность, наблюдается когерентная деформация мозговой деятельности. Наблюдается повышенная агрессивность внешней среды. Пятидесятипроцентный отказ защитного контура. Приступаю к бло…

Механический голос резко смолкает, а вместе с ним так же резко угасает и сознание. Калейдоскоп исчезает. Разноцветные стекляшки сыплются радужным дождем, превращаясь в легкую пыльцу, которая растворяется в наступающей тьме.

Глава 1

Хогрунды^[1] бежали резво. День обещал быть хорошим, ибо на небе с самого утра не было видно ни одного облачка, и ярко-синее Око Небесного Огня старалось вовсю, заливая окружающие земли своим благодатным теплом. В принципе, для этого времени года подобная погода обычное явление, но уже через два канва начнется цикл дождей, и окружающая степь превратится в вязкое месиво из грязи и травы, по которому даже верхом проехать будет трудно, не говоря уже о ходьбе пешком. Тогда даже самые мужественные карды будут в основном сидеть дома, рассказывая детям о своих подвигах, а их жены натирать тела своих героев ароматными маслами и услаждать их длинными ночами.

Эрай натянул поводья, и хогрунд послушно замер. Дорога здесь резко поворачивала и шла вдоль вершины холма, а внизу, у подножия, виднелась еще одна, стрелой уходящая вдаль. Всадник пару минут в задумчивости разглядывал расстилавшееся вокруг холма степное разноцветье, протянувшееся почти до самого горизонта, затем оглянулся и посмотрел на свою спутницу, чей скакун замер рядом с его хогрундом. Эрай тихонько вздохнул. Ай сидела в седле как влитая, и ее длинные белоснежные волосы развевались под редкими порывами теплого ветра, а высокая тяжелая грудь притягивала взор, даже будучи скрытой под пластинчатой кирасой. Эрай мысленно застонал и уже в который раз проклял свою вечную нерешительность, что мешала ему воспользоваться законным правом карда^[2] по отношению к своей хранительнице. А ведь она каждую ночь приходила к его палатке и послушно ждала, когда он ее позовет. О боги! Да ведь даже его будущая жена, та, которую выбрали ему родители и которая с детских лет носила на плече знак его клана, так не привлекала, как эта безродная, не заставляла бунтовать все его мужское естество. Причем, что самое ценное, эта хранительница была молода, и он был ее первым кардом. Это казалось невероятным, потому как только десять ночей назад его посвятили в это почетное звание, что носили только избранные бойцы, и новичкам надо было еще заслужить право на свою хранительницу. А уж получить в хранительницы молодую деву, это было что-то из разряда тех баек, что по вечерам в питейной травит молодежь, хвастаясь друг перед другом. Молодой кард должен два цикла провести в походах и поразить не менее десятка врагов, прежде чем ему позволено будет иметь свою хранительницу. Да и то первыми хранительницами молодого воина чаще всего становятся те, кто до этого потерял своих кардов. А уж обзавестись юной девой могут себе позволить только убеленные сединой ветераны или великие воины. Однако, несмотря на всю невероятность подобного, это произошло, он и еще пятеро воинов получили юных дев в хранительницы. Причем никто из старших кардов не возмутился, что говорило только о том, насколько важным считается порученное им задание.

Агронцы – воинственный народ, живущий за Северным морем, уже который год, каждую весну, штурмует их крепости. И если раньше их вторжения мало тревожили народ Хонтайи, потому как ограничивались набегами на прибрежные поселки рыбаков, да и посланные солдаты быстро уничтожали отряды иноземных наглецов, то в последние годы все резко изменилось. Пять лет назад агронцам удалось захватить один из прибрежных городов, высадив в его окрестностях огромную армию, и уже оттуда нанести удар по соседним поселениям. Тогда его народу удалось отбить этот набег, правда, ценою многочисленных потерь. В те годы многие жены лишились своих мужей, а хранительницы своих кардов, но враг все же был отброшен обратно за море. И вот этим летом разведчики принесли неутешительные новости – агронцы вновь собирают армию, мало того, они объединились с морским народом эронов, чьи поселения лежат где-то на островах среди моря, и с нардами – народом скал, что живут где-то далеко в горах на юге. Эта новость взволновала всех, и Великий Конаг собрал совет старейшин, на котором было решено готовиться к новой войне.

А на следующий день он и еще пятеро молодых воинов стояли в зале совета в окружении лучших кардов Хонтайского государства, не веря своей удаче. Сам Великий Конаг вручил каждому из них свиток, запечатанный золотой печатью, и поручил доставить его в крепость Даронгу, что была расположена высоко в Натарских горах. Именно там раз в год, в первый канв цикла собирался совет десяти Вершителей. Десять правителей, чьи лица были скрыты за бронзовыми масками, принимали решения, от которых зависели судьбы целых народов, и Великий Конаг надеялся, что они смогут помочь избежать новой войны или хотя бы отдалить ее. Эрай знал, что Вершители редко вмешиваются в дела государств, но их слово было настолько весомым, что даже легкий наклон головы в ответ на просьбу Великого Конага мог бы покончить с агронской агрессией. Ходили легенды, что степной народ не послушался слов Вершителей, и теперь от их городов остались только поросшие травой развалины. Эрай и сам один раз, будучи с отцом на охоте, видел такой заброшенный город. Отец тогда специально сделал огромный крюк, объезжая эти развалины, а на вопрос сына «почему?» ничего объяснять не стал, лишь бросил, что приблизившегося к проклятым городам ждет мучительная смерть. Эрай, зная отчаянную смелость отца, поверил ему сразу же и потом всегда объезжал подобные места стороной, хотя его постоянно глодало дикое любопытство. И вот теперь, наконец, он лично увидит этих самых таинственных Вершителей… если, конечно, доберется до их крепости.

«На вас, наших посланников, теперь вся надежда, – вспомнил он слова Великого Конага. – Кто-то из вас должен добраться до крепости Даронга и передать Вершителям нашу просьбу. Грядет война, и боюсь, что в этот раз она будет очень тяжелой. Агронцы собрали огромную армию. Через два дня мои войска выдвинутся к крепостям на границе, где и проведут весь цикл дождей, чтобы подготовиться к грядущему нашествию. Я бы послал более опытных воинов, но, увы, сейчас каждый из них на вес золота, однако думаю, что вы справитесь, ибо вы были отобраны для этой миссии среди лучших».

Правитель прошелся вдоль короткого строя посланников, на миг останавливаясь возле каждого и заглядывая тому в глаза, затем взмахнул рукой. Двери зала распахнулись, и в него вошли юные хранительницы. Все высокие, поджарые, облаченные в желто-пятнистые доспехи, они прошли вдоль строя посланников и замерли позади них, затем сняли закрывавшие лица маски. Так он впервые увидел Ай.

Эрай улыбнулся своим мыслям и, повернув хогрунда, направил его вниз с холма к дороге, что шла у его подножия. Скакун повернул голову и недоуменно глянул на седока, но послушался и принялся осторожно спускаться вниз, впиваясь когтями своих лап в мягкую землю. Вскоре они уже стояли на дороге. Эрай заметил, что Ай смотрит на него с некоторой укоризной, но не спешит высказывать своему юному карду, что она думает об этом спуске, на котором их скакуны могли бы переломать лапы. Он и сам это знал, но двигаться в объезд, ища проторенный спуск, было просто неохота. К тому же их скакуны были без привычных доспехов, а значит, могли пройти где угодно. А еще его Карт-эй-Хар молод, силен и был выбран лично отцом, а уж он в скакунах разбирался. Да и сам Эрай уже не первый год в седле и прекрасно знает все возможности хогрундов. Наверняка и Ай известно, что подобный склон не страшен этим животным. Однако ее указания скорее всего связаны с тем, что он зря рискует в мелочах. Запасных скакунов у них нет, а до ближайшего города далеко, и потеря ездового животного может обернуться если и не провалом миссии, то очень большой задержкой. Но этого не случится, ибо он избран самой судьбой, чтобы выполнить это задание совета, – он в этом уверен. Его мать в ночь перед отъездом ходила к местной ведьме, которая славилась как великая провидица, и та нагадала, что он единственный из всех посланцев сможет доставить свиток. Правда, она упоминала о каком-то неизвестном, что придет из ворот тьмы и поможет ему, но последнее, пожалуй, можно было списать на обычный гадальный бред.

Он рассмеялся своим мыслям и, задорно подмигнув своей хранительнице, вонзил шпоры в бока хогрунда, заставив того недовольно фыркнуть и припустить рысью.

Карт-эй-Хар бежал споро, иногда поворачивая массивную голову и порыкивая на своего седока, но это, скорее, от избытка чувств, чем от недовольства. Оба, и скакун, и всадник, были рады, что наконец-то, после долгих недель вынужденного безделья в столице, вызванного церемониями принятия Эрая в карды, они оказались в открытом поле, где их вольные порывы больше не сдерживали толстые каменные стены города. Всадник и его скакун неслись по бескрайним степным просторам, наслаждаясь каждым мигом этой гонки. Правда, надо заметить, что, к большому удивлению Эрая, Ай почти от него не отставала. Ее серый хогрунд ни в чем не уступал его Карт-эй-Хару, что, кстати, несколько того раздражало. Скакун пару раз поворачивал голову в сторону едущей чуть позади Ай и недовольно рычал, а хогрунд девушки отвечал ему тем же, при этом оба ускоряли свой бег. В результате пришлось бить скакуна по ушам, чтобы тот сбавил ход, иначе их бешеная скачка грозила вымотать хогрундов основательно, несмотря даже на их легендарную выносливость.

Эраю оставалось только удивляться. Он, выросший вдали от больших городов и половину своей жизни проведший в седле, впервые встретил достойного соперника, впрочем, как и его хогрунд.

– Ты хорошо держишься в седле, – бросил Эрай, подводя своего хогрунда почти вплотную к скакуну Ай.

– Нас в храме обучают не только о своих кардах заботиться, – голос хранительницы был приглушен маской, и в нем слышались нотки плохо скрываемого пренебрежения.

Эрай только мысленно вздохнул, но постарался не обращать на это внимания. Действительно, девушку можно понять. Она, как всякая юная дева, ждала своего первого карда, надеясь, что ей придется хранить умудренного опытом героя, а в результате приходится ехать практически с мальчишкой, да еще исполнять все его прихоти. И теперь ее потомство ждет незавидная участь защитниц низших классов, что поддерживают обычных бойцов во время военных походов. Хотя, с другой стороны, он ведь может… да почему может?! Он обязательно вернется из этого похода героем, о котором будут слагать легенды, и тогда она будет смотреть на него по-другому.

Молодой кард мотнул головой. Что за бред! Какое ему дело да какой-то там хранительницы, которая, возможно, падет в первом же походе, послужив живым щитом, и уж тем более ему нет дела до ее потомства. Его дома ждет прекрасная Кардил, которая в следующем цикле уже вступит в пору зрелости и родит ему чудесных сыновей и дочерей. А этот поход принесет ему славу и почет, позволив встать в один ряд с величайшими героями его народа.

– Мой господин, впереди всадник, – голос хранительницы вывел его из задумчивости.

И правда, на дороге маячила фигура одинокого всадника. Эрай подобрал поводья хогрунда, заставив его перейти с легкого бега на спокойный шаг, и снял с крюка притороченный к седлу щит.

– Позволит ли мне заметить благородный кард, что сейчас неразумно будет вступать в вызывные схватки?

– Помолчи, – отмахнулся Эрай, остановив своего скакуна и рассматривая приближающегося. – Настоящий кард никогда не откажется от хорошей схватки, ибо это дело чести.

Хранительница только тихонько фыркнула, а ее глаза в прорезях маски зло сверкнули. Она отвела своего хогрунда немного в сторону и замерла там, положив поперек седла стреломет. Эрай бросил взгляд на девушку, поморщился, но промолчал. По закону, Ай не могла вмешиваться в вызывной поединок двух кардов, если соперник не имеет своей хранительницы или если ее хозяин не находится под «покровом» – особым благословением, что выдают старейшины воинам, выполняющим самые ответственные задания. В данном случае ему разрешалось применять даже запрещенное кардам оружие, например тот же стреломет или возвратник. Такие карды пользовались особыми привилегиями, и даже лорды обязаны были оказывать им всяческое содействие по первому требованию. В принципе в данном случае ему было достаточно сложить руки на груди крест-накрест, переплетя при этом пальцы определенным образом, чтобы дать понять приближающемуся воину, что он находится на ответственном задании и тот просто проедет мимо или окажет ему помощь в случае необходимости. Однако как это скучно! Разве для этого он отправился в этот поход? Разве в правилах карда избегать сладостных моментов веселой схватки, когда твой меч поет победную песню, а хогрунды сшибаются грудь в грудь, рвя скакуна противника острыми когтями. Не это ли настоящее счастье мужчины, которое можно испытать только во время горячей схватки один на один.

Тем временем едущий навстречу кард приблизился на расстояние трех прыжков хогрунда и остановился, разглядывая Эрая, затем перевел взгляд на хранительницу, державшую стреломет поперек седла, и вскинул руку в знак приветствия. Юный кард разочарованно вздохнул – рука с открытой ладонью, поднятая вверх, означала, что встречный не собирается участвовать в вызывной схватке, о чем сразу предупреждает. Вызвать же его самому означало замарать честь карда. Поэтому Эрай повесил щит на место и поднял руку в ответном приветствии.

– Доброго пути вам, юный эрл, – подъехавший снял шлем, открыв Эраю морщинистое лицо, пересеченное тонкой полоской шрама. – Вижу, вы выехали не просто на прогулку.

Эрай коротко кивнул. В чем в чем, но в прозорливости этому незнакомцу не откажешь, хотя, с другой стороны, ни одна хранительница не посмела бы направить оружие на карда, если бы не «покров», а Ай прямо-таки демонстрирует свою решимость его применить.

– Вы прозорливы, эрл. Позвольте узнать, где ваша хранительница?

А вот это было уже хамство. Эрай даже сам поразился своей наглости, втайне надеясь, что незнакомец все же бросит ему вызов, однако тот отреагировал неожиданно спокойно:

– Хранительница? Она мне просто не нужна. Кстати, позвольте представиться: Теанар Эр Оман.

Трехименной!! Эрай почувствовал, как по спине побежал предательский холодок. Он бросил взгляд на Ай – та, поспешно убрав стреломет, сложила руки на груди и склонила голову в знак почтения.

– Эрай, – юный кард снял шлем и коротко поклонился, приложив руку к сердцу в знак уважения. – Простите мне мою дерзость.

– Ничего страшного, – улыбнулся Теанар. – В ваши годы я был таким же, тоже мечтал о хранительнице и постоянно лез в драку, – он ухмыльнулся. – Хотя первое желание у тебя уже осуществилось.

Эрай смущенно улыбнулся.

– Эрл, насколько я понимаю, вы направляетесь в столицу.

– Да, туда, – кивнул Теанар, задумчиво смотря куда-то вдаль. – Грядет большая война, и боюсь… впрочем, не будем об этом… – Кард тяжело вздохнул и пристально посмотрел на Эрая. – Позволю дать тебе совет, юноша. Как только покинешь границы нашего государства, оставь эту привычку хвататься за меч при виде любого вооруженного всадника. А ты, хранительница, долго не раздумывай, стоит ли применять свое оружие.

Юный кард непонимающе переглянулся с Ай. Тенар только усмехнулся и покачал головой:

– Юноша, скажу так: в других землях понятие чести сильно отличается от того, что тебе знакомо с детства. Так что учти это для себя и прежде всего думай о своей безопасности и безопасности твоей очаровательной хранительницы, а уж потом о чести карда.

После того как старый кард, попрощавшись, отправился дальше, Эрай крепко призадумался. Нет, он, конечно, и раньше слышал, как его отец в разговоре с друзьями частенько с нескрываемой грустью в голосе говорил, что в остальном мире кодекс чести кардов уже давно не больше чем пустой звук, но не придавал этому особого значения. Для него, выросшего на рассказах и легендах о великих воинах, их подвигах и свершениях, карды были всегда образцом мужества, чести и достоинства. Он с детства мечтал о том времени, когда получит пурпурный плащ, а его щит украсит фамильный герб с хогрундом, встающим на дыбы, и все услышанные им ранее разговоры не могли повлиять на это решение. Мечта есть мечта, и он приложил множество усилий, чтобы ее осуществить, став кардом не по протекции отца, а добившись этого звания постоянными тренировками, схватками на ристалищах и службой на благо страны. Ему едва стукнуло восемнадцать лет, а он уже мотался с отцом по отдаленным гарнизонам, познав все прелести армейской службы. И вот теперь он получил свой плащ и должен приложить все усилия, чтобы оправдать оказанную ему честь… сохранить свою честь – честь карда, что бы ни случилось.