–Пусти кровшу, а то скушна, как в церкви!

–Ничё, щас пампушек поснедаем!

– Эй, Грицько, шевелись живей! Аль твоя сабля чижалей, чем тёща на свадьбе?!

Удары наносились с такой силой и скоростью, а выкрики были настолько кровожадными, что казалось, дело вот-вот дойдёт до смертоубийства. Наш герой даже немного оробел, вдруг осознав, что совсем не имеет опыта в фехтовании, и как бы любимой матушке и вправду не пришлось печь злосчастные поминальные пампушки. А ну как такой вот удалец, не рассчитав удар, снесёт ему башку? Э-э нет, сегодня, пожалуй, только посмотрю, малодушно подумал он.

Однако, немного постояв и присмотревшись, Демид понял, что удары были сильны только в замахе, на самом же деле казаки сдерживали руку, и бить с протягом никто не собирался, поэтому когда один из бойцов допустил ошибку и пропустил удар, то сабля противника не рассекла его надвое, а замерла в нескольких сантиметрах от тела. Ещё он понял, что недобрые отвлекающие выкрики тоже были частью тренировки, ведь в реальном бою тоже будет вокруг происходить много чего недоброго, и никто не станет для тебя создавать тишину, чтоб ты мог лучше сосредоточиться.

Тем временем, поединок закончился, и в центр круга вышел новый персонаж, молодой казак по прозвищу Валет, один из недавних знакомых нашего героя, тоже видный и лихой, но только совсем другой породы. Был он пришлый, из новых, беглый каторжник, что красноречиво доказывали татуировки на теле, выгодно выделявшие его на общем фоне местного населения. До появления Вальта на хуторе такой диковины ещё не видывали. Конечно, это были не те татухи, которые можно увидеть на современных зеках, ни тебе погон на плечах, ни звёзд, ни даже перстов на пальцах, однако что-то общее всё же просматривалось: на плече был выбит крест, на боку какая-то молитва, на груди какие-то святые, как Ленин и Сталин у блатных в советские времена. Нарушал общую картину дракон, неизвестно зачем поселившийся у него на спине. Видно было, что, несмотря на свой молодой возраст, Валет успел много чего повидать, много в чём поучаствовать и побывать в таких местах, в каких местным бывать не доводилось. Прозвище он своё получил за то, что всегда имел при себе замусоленную колоду карт, великую редкость в этих краях. Само слово «Валет» казаки впервые услышали от него, когда он обучал некоторых из них игре, правда, ему больше бы хотелось, чтоб его называли Туз, и он всячески пытался к этому подвести, но общество посчитало, что для него это будет «дюже жирно».

Немного постояв и посмотрев вокруг, Валет вдруг остановил свой взгляд на своём приятеле и весело крикнул:

– Котяра! Ты чё там жмёшься? Выходи не бойся! Уходи не плачь!

В первый миг «Котяру» прошиб холодный пот, но это был уже не страх смерти, ясно, что убивать его тут не станут, стыдно было опозориться перед всеми, не оправдать то уважение, которое оказывали ему его новые друзья. Мысленно перекрестившись и укрепившись духом, Демид вышел в круг уже почти спокойный, однако же перед самым боем не выдержал и малодушно подстраховался, тихо проговорив:

– Ты сильно не груби, я ещё не оклемался, не помню, как и саблю держать.

– Да ладно, не прибедняйся, – так же тихо ответил Валет, нанося первый удар.

Надо отдать ему должное, бил он не очень сильно и не очень быстро, но всё равно наш герой не смог достойно отразить нападение. Принял он удар на саблю уж как-то очень далеко от гарды, к тому же рукоятка опасно скользила во вспотевшей ладони, поэтому просто чудом он удержал оружие в руке, но всё-таки ощутимо получил по лбу обратной стороной своего же клинка, отчего по лицу тут же потекла кровь. Толпа неодобрительно загудела:

– Дёма, Дёма… Ты чё, как красна девица на выдане? – насмешливо крикнул кто-то.

– Не спи, замёрзнешь! Аль горилку вчерашнюю не переварил? – поддержал другой голос.

– Кто там кровши хотел? На! Валет, ты ему ещё и зубы пощупай заодно! – раздался хохот.

После небольшой паузы, дав противнику прийти в себя, Валет негромко проговорил:

– Ты чё как приведёный? Не бзди, здесь все свои.

Тут же, он снова перешёл в атаку и нанёс целую серию ударов, постепенно ускоряя темп. По мере ускорения, Демид всё меньше успевал думать и анализировать и всё больше поддавался общему ритму движений, доверяя рефлексам и памяти своего тела, которое отлично знало, что нужно делать. Пробыв с минуту в глухой обороне, он наконец почувствовал в себе уверенность и даже больше, ощутил радость битвы. Постепенно его движения стали более скупыми и точными, он начал с лёгкостью отбивать все удары, которые, уже не церемонясь, обрушивал на него противник, и, войдя во вкус, начал сам атаковать.

– Во, Котяра разошёлся! Гляди, как шерсть дыбом встала! – восторженно заорал Семён.

– Эй, Дёмка! Вдарь ему, чтоб с него карты посыпались! – веселился другой казак.

Чем глубже наш герой погружался в боевой транс, тем сильней менялся звук самого боя, звон железа стал тоньше, чище и чаще, а иногда и вовсе превращался в шелест, потому как умелый фехтовальщик перестал бить по клинку противника, а скользящими движениями лишь менял траекторию ударов и не останавливаясь, переходил в контратаку. Такая техника боя была возможна благодаря полному слиянию со своим оружием, как будто не сталью, а рукой, он касался сабли противника, плавно уводя её в сторону. Тело само знало когда нужно присесть, когда подпрыгнуть, а приходилось и прыгать, пару раз уже Валет делал выпады по ногам и там было не до «скольжения», в общем наш герой так уверенно себя почувствовал, что у него появилось ощущение абсолютной безопасности поединка и собственной неуязвимости. Казалось не существует никакого способа, чтобы кто-то смог достать его клинком.

– Пырни его! Пырни! – снова раздалось в толпе.

– Нихай тоже кровью умоется!

Валет рубился по простому, он не владел такими изысками фехтования как Демид, и старался компенсировать это скоростью и натиском, осыпая противника сериями ударов сверху, снизу, сбоку, по ногам, делая выпады в грудь, пытаясь пырнуть, как уже не раз советовали из толпы. Неопытному человеку со стороны могло бы даже показаться что Валет побеждает, настолько яростны были его атаки, однако всем окружающим уже было ясно чем закончится поединок. Когда каторжанин сделал очередной выпад, Демид каким-то змеиным движением сабли проскользил вдоль его клинка и упёрся остриём ему под ребра, чуть было его не поранив, благо сабля была тупая.

– Я ж говорил пырять надо! – не унимался тот же голос.

– Да найди ты себе уже бабу, родной! Её и будешь пырять! – задорно ответил ему кто-то.

Толпа взорвалась хохотом, а когда все утихло, послышались уважительные замечания:

– А знатно Котяра бьётся.

– Лютого наука.

– Мастерство не пропьёшь.

– И дурманом не прожрёшь!

Как зачарованный, стоял Демид, обливаясь потом и глупо улыбаясь. Как пение райских птиц, слушал он грубые комплименты казаков.

«Так вот почему Валет в начале сказал ”не прибедняйся“», – пришла в голову запоздалая мысль.

Пожалуй, такого восторга он ещё никогда не испытывал, даже когда нашёл ту счастливую печатку, давшую ему путёвку в этот мир, а ведь он здесь только с неделю, то ли ещё будет…

С этого дня, наш герой стал регулярно практиковать сабельный бой, но только уже не на кругу со сверстниками, как оказалось среди молодёжи ему равных нет, а дома, с батей, чему тот был душевно рад. В искусстве фехтования Лютый вообще на всем хуторе был номер один, а Демид, как его наследник, соответственно держал лидерство в премьер-лиге, хотя и среди матёрых казаков мало кто мог бы соперничать с ним, разве что Чига, о его мастерстве Игнат высказывался очень уважительно.

– Этому делу, – рассказывал он, указывая взглядом на саблю, – Меня отец научил, рубка у нас по наследству передаётся, а род наш ведётся ещё со времен Батыя, слыхал о таком?

– Слыхал, – ответил Демид, внутренне усмехнувшись и подумав: «Да ещё побольше тебя слыхал, сколько книг было прочитано об этом знаменитом завоевателе и о его ещё более знаменитом дедушке».

К слову сказать, Лютый был человек грамотный и тоже очень любил читать, это было ещё одна его особенность, выделявшая его на фоне местного контингента. У него даже имелись целых три книги, которые он по многу раз перечитывал. Это был какой-то совсем древний, истрепавшийся богослов, по которому его учил грамоте ещё его отец, и два уже почти новых образца современной и наверное модной на тот момент художественной литературы: «Метаморфозы» Паблия Овидия 1769 года издания и «Простодушный» Вольтера 1775 года, разумеется всё в русском переводе, если бы Лютый умел бы читать ещё и на иностранных языках, то это пожалуй было бы уже слишком, или как сказали бы местные «уж дюже».

Благо на дворе была эпоха просвещения, и в стране уже появилось много издательств, которые переводили на русский язык самые известные произведения зарубежных авторов, правда большинство книг все ещё печаталось за границей.

«Эх, – думал наш герой, – ещё совсем немного не дожил Игнат до расцвета русской литературы. Уже лет через пятьдесят, будут вовсю греметь Пушкин и Гоголь – два близких друга, два великих гения, заложивших основательный фундамент для будущих писателей и поэтов. Эти два товарища не только дали мощный толчок для грядущих поколений, но и до сих пор остались непревзойденными, про таких как они говорят “поцелованные богом“».

Не даром в самом центре Петербурга стоит памятник Николаю Васильевичу, если представить всех великих русских писателей как звёзды на небе, то Гоголь это будет полная Луна, которая никогда не угаснет. Многие известные классики признавали что именно этот великий мастер вдохновлял их на литературные подвиги. Да и сам автор этих строк, как уже наверное догадался читатель, тоже считает себя учеником Николая Васильевича. В общем, если бы Игнат Котов имел возможность прочесть «Тараса Бульбу», а тем более «Мертвые души», то уже навсегда позабыл бы про какого-то там Вольтера и Овидия.

Хотя.. не факт. Мода на зарубежных авторов сохранилась и по сей день. Русскому человеку всегда кажется что за границей всё лучше чем у нас, в том числе и литература. Да и сами англоязычные имена иностранных писателей выглядят в наших глазах как-то солидней, особенно сейчас, когда повсюду тренды-брэнды и прочие западные поветрия. Какой-нибудь Рэй Брэдберри, или Оскар Уайльд, одним своим названием сразу привлекает больше внимания, чем, например, Фёдор Михайлович Достоевский.

– Так вот предок наш, – продолжил Лютый, даже не догадываясь какие масштабные мысли сейчас в голове у его сына, – Был в то время летописцем, то была редкость великая, если даже щас, спустя почти пять веков, на всём хуторе читать умеем только ты, да я, да мы с тобой! Когда пришёл на Русь хан Батый, то наш пращур, имя его не сохранилось, сначала повоевал против него, а потом и сам попал в его войска. Татары так делали, отбирали рекрутов в завоеванных странах и отправляли их сражаться против других народов…

– Да знаю, знаю, – перебил его Демид, – Что там про предка?

Игнат недоверчиво на него покосился, но ничего не спросил и продолжил дальше:

– Пришлось ему побывать и повоевать в разных местах, и в Азии и на Кавказе и даже в Европе, вот где-то там, у кого-то он и перенял искусство боя на саблях, которое до сих пор у нас в роду передаётся. И с этого самого предка все казаки нашей линии обучаются грамоте. А что в нашем роду было до него, то неведомо. Хотя все мы от Бога свой род ведём, – немного помолчав, добавил он.

Помимо ежедневных занятий по фехтованию, отец показал Демиду ещё одну практику, которая позволяла отработать удары клинка до совершенства.

Поглубже в землю, втыкался деревянный прут, а на торчащий конец вешалась шапка, так вот нужно было так этот прут перерубить, чтобы шапка не отлетала в сторону и вообще не упала на землю, а просто опустилась на уровень ниже, на тот обрубок что остался после удара, и сам кусок прута должен был упасть вертикально вниз, желательно воткнувшись в землю. Для этого удар должен был быть неимоверной силы и скорости, наносился он снизу вверх, под углом. Впрочем эта практика уже не была семейной привилегией, так учились все казаки.

Попутно, молодой казак перенял у отца ещё одно полезное умение – метание ножа. Причём самым сложным манером, безоборотным, это когда нож в полёте не вращается, норовя попасть в цель рукояткой или вообще плашмя, а летит ровно, как стрела. Для этого бросок осуществлялся со специального захвата и в него вкладывался такой импульс силы, что нож втыкался в дерево сантиметров на пять, а в мясо вообще на всю длину.

Кроме тренировок, Демид нашёл для себя ещё одно увлекательное занятие – охоту. Правда к ней привели опять все те же тренировки, потому как охота велась из лука. Началось все с того что он заметил в хате лук, и разумеется захотел из него пострелять.

Надо сказать, что Дмитрий в детстве очень любил это нехитрое оружие, сам мастерил и луки и стрелы, конечно убойная сила этих изделий была мизерная, поэтому он всегда мечтал хоть раз пострелять из настоящего боевого оружия.

Лук был на хуторе далеко не в каждой хате, а если и был, то в основном у казаков на правом берегу, потому как заполучить его можно было только в качестве трофея. Лишь кочевники до сих пор относились к этому оружию всерьёз и знали толк в его изготовлении, казаки же уже перешли на огнестрельное, и лук использовали больше для охоты, да и вообще… Он стал чем-то вроде ружья для мужчины 21-го века – не очень-то сильно и нужно, но пусть будет, для души.

Однако, так просто взять его у отца сразу не получилось, как оказалось, у Лютого лук был не из простых, и стоил немалых денег. Далеко не каждый ногаец мог себе такой позволить, поэтому это был очень ценный трофей.