Глава I
КТО УГНАЛ ГРОБ НА КОЛЕСИКАХ?

– Какой странный у тебя велосипедик, девочка!

– Это не велосипедик, а гроб на колесиках! Он сейчас тебя задавит!

– Ай, что ты делаешь? Ты шутишь, девочка?

– Я не девочка, я Злюка-Кузюка!

Хроники Параллельного Мира

1

Ну и денек сегодня выдался!

У меня угнали гроб на колесиках, и я не смог поехать в школу. А за дедушкой Вурдиком с утра гоняется его старая деревянная нога, и он целый день отсиживается у себя в комнате.

Двуголовик, ухажер и прихехешник моей сестры Русалки, ухитрился вчера вечером подраться с самим собой. Его правая голова, командующая правой рукой, поставила левой голове здоровенный фингал. Зато левая нога так пнула правую ногу в коленную чашечку, что вопль был слышен даже на Трупном болоте. В результате Двуголовик ходит с фингалом да еще и прихрамывает. А все ревность проклятая!

М-да, этот Двуголовик тот еще фрукт, недаром Ягге зовет его уголовным типом. Правая голова у него еще ничего, с ней можно иметь дело, зато левая – совсем тупая. Она иногда такую чушь ляпнет, что мы все с хохоту укатываемся.

Что касается моего братца Утопленника, то он подвергся нападению Полосатых носков. С носками-то он справился, но они позвали на помощь Корябалу. В результате Утопленник теперь выглядит очень скверно, даже хуже Двуголовика.

Ну да шут с ними, с этими родственниками! Меня больше волнует мой гроб на колесиках! Обнаружив, что его угнали, я ужасно разозлился. В прошлой жизни я не злился так даже тогда, когда у меня увели из-под самого носа новенький велосипед с шестнадцатью передачами!

Это уже пятый гроб на колесиках, который у меня здесь угоняют. О том, чтобы найти его потом, и не мечтай. Небось опять эти отвязанные оборотни постарались. Погоняют ночку-другую, ведьмочек своих покатают, а, как кровь в баке закончится, об ограду разобьют или бросят в Порту, где раз в день причаливает ржавая баржа капитана Харона. Знаю я эти дела и оборотней этих знаю! Взять бы хорошую палку и по кумполу их, да разве им чем повредишь, мертвякам этим?

Внимательно осмотрев место, где стоял гроб, я отыскал на земле обрывок савана и клок волчьей шерсти, что подтвердило мое первоначальное предположение. Собрав улики, я отправился к бабушке Ягге. Она, когда захочет, может отлично навести порчу.

– Ба! – пожаловался я. – Оборотни снова угнали у меня гроб! Уже второй раз за месяц мне приходится пропускать школу. Напусти на них порчу!

Однако я со своей просьбой заявился не в тот момент. Ягге была не в духе. Она как раз занималась тем, что подлатывала физиономию Утопленника. Пострадавший Утопленник стенал и гнал пессимизм. Кажется, на сегодня у него было назначено свидание с какой-то девицей из школы ведьм, и вот теперь приходилось откладывать его по крайней мере на неделю. Если, разумеется, он не предпочтет отправиться на свидание в таком виде.

– Ба, так ты напустишь на них порчу? – повторил я.

– Некогда мне! Иди к деду! Пускай он напускает! – огрызнулась Ягге.

Я обиделся и в самом деле пошел к деду, оставив Ягге возиться со своим хнычущим любимчиком.

Дедушку Вурдика я нашел в его комнате. Он сидел под склепом, и наружу торчал только кончик его балахона.

– Дед, ты что там делаешь? Вылезай!

– Ты один? – подозрительно спросил Вурдик.

– Один, один!

– Деревянная нога точно не с тобой?

– Точно.

– Тогда закрывай скорее дверь. Прочнее закрывай: на два заклятия. И смотри внимательнее, не то она прошмыгнет.

Дедушка Вурдик, кряхтя, выбрался из-под склепа. Я невольно содрогнулся. Хотя я уже почти год здесь, никак не привыкну к тому, как выглядит мой старичина. В моем старом мире все хлопались бы в обморок, едва взглянув на него.

Папа у дедушки Вурдика был мифическим циклопом, пострадавшим от Одиссея, а мама – заурядной вампиршей. В результате получилось нечто в высшей степени невероятное: один огромный глаз на лбу и четыре страшных клыка. Добавьте к этому кучу морщин и редкую, как у Чингисхана, бородку, и вы поймете, что даже для Параллельного Мира, где ко всякому привыкли, мой дедульник выглядит довольно экстравагантно.

– Вчерась опять мне бока намяла. Подкараулила меня на полдороге к кладбищу. Если бы знакомый скелет не вступился, она бы меня совсем ухайдокала! – хмуро пожаловался Вурдик.

– Делать нечего, придется тебе идти с ногой на мировую. Она вообще-то у тебя неплохая, только излишне вспыльчивая, – сказал я.

– Что? Помириться?! Да я скорее тресну! Я дракона вызову, чтобы он ее сжег! Я на нее Красную Руку напущу! – завопил непреклонный дед.

С его бывшей деревянной ногой у него самые скверные отношения. С тех пор, как он полгода назад выбросил ее на помойку, она все время подкарауливает его и мстит.

Я попытался пожаловаться Вурдику на оборотней, угнавших мой гробульник, но дед меня даже слушать не стал. Он потрясал кулаками и крыл свою деревянную ногу на чем свет стоит.

На середине его тирады стекло нашей Многоэтажки на Тиранозавриных Лапах разлетелось вдребезги, и в комнату, пылая местью, влетела стоптанная деревяшка.

Вопя, что он забыл наложить заклятье на окно, Вурдик полез прятаться под склеп. Взбешенная деревяшка устремилась за ним, а мне ничего не оставалось, как отправиться восвояси.

2

Сунув обрывок савана и клок волчьей шерсти в карман в надежде, что позднее все-таки уговорю кого-нибудь разобраться с оборотнями, я вышел из дома. Многоэтажка на Тиранозавриных Лапах, скучая, топталась на месте. Возле одной из лап на асфальте виднелась красная лепешка: должно быть, ночью многоэтажка опять раздавила какого-нибудь незадачливого мертвяка, пытавшегося пробраться внутрь. Ободряюще похлопав Лапу по среднему когтю – выше никто бы не достал! – я отправился в Порт.

Я брел, что называется, куда глаза глядят, не имея определенной цели. Брел и размышлял. С одной стороны, мне было досадно, что у меня угнали почти новенький сосновый гроб с кистями и шестью скоростными колесиками, а с другой – я даже был рад, что появился повод не ходить в школу.

В Параллельном Мире, так называемом промежуточном мире между Раем и Адом, начинался очередной день.

По рельсам из гробовых гвоздей прогрохотал трамвай тринадцатый номер, который вел горбун с красными глазами. На железных гильотинках, красиво расставленных на остановках, мерцали синие огоньки. В черной машине с черными шторками, которую тащили три впряженных маньяка, спешили на работу Обдериха и Деревянная Баба. В своем домишке Кикимора, высунув из окна бугристую голову, вытряхивала черную простыню.

Самая короткая дорога в Порт пролегала мимо кладбища. На земле, справа от ограды, за ночь появилось три красных пятна и одно черное. Я аккуратно обошел их – наступать в пятна было опасно. Это могло закончиться крупными неприятностями. Из одного пятна уже торчал сапог, а рядом валялся рыжий саван, похожий на те, что носят ночные охотники-упыри.

«Под ноги надо смотреть!» – подумал я.

Внезапно впереди послышался неприятный чавкающий звук. Я прижался к ограде. Еще секунда – и я бы опоздал. По тротуару, едва не задев меня, прокатилась огромная лысая голова. Это была печально известная Рожа – Костяная Кожа, с которой у нас мало кто решался связываться. Даже красные пятна и те поспешили убраться с ее дороги. Лишь черное пятно самонадеянно замешкалось и сурово поплатилось за это. Рожа – Костяная Кожа, облизнувшись, проглотила его и покатилась дальше.

Я отошел от ограды.

На ступеньках обдиральни, дожидаясь, когда с кладбища привезут котлетки, сидели Жиж, Тетенька с красным лицом и Черный Череп. Они сидели и громкими голосами сплетничали про Оскаленного Мертвеца. Основная идея была в том, что с этим Оскаленным Мертвецом лучше не встречаться. Такие или похожие разговоры я слышал почти каждый день. У нас тут в Параллельном Мире много кого надо бояться. А когда боишься слишком многого, то вскоре как-то так выходит, что не боишься уже ничего.

Я прошел дальше, направляясь к скрипящим фонарям-виселицам. С кладбища дул тухлый ветерок. По небу со свистом проносились ступы с ведьмами. В болотцах и мелких озерцах плескались русалки и утопленники.

Из окна ближайшего дома послышалось чавканье. Осторожно отогнув захватанную, в подозрительных пятнах штору, я увидел людоеда Душилу-Потрошилу, имевшего в городе дурную репутацию. Душила-Потрошила сидел и жадно пожирал зелеными пальцами красные пельмени. Заметив меня, Потрошила поманил меня пальцем.

– Мальчик, кисанька, иди на перекусончик! Утю-тю, какая у меня есть штучка! – прохрипел он.

– Пятьдесят на пятьдесят, что приду, – сказал я. «Пятьдесят на пятьдесят» – это мое любимое выражение. Впервые я услышал его еще в человеческом мире и с тех пор с ним не расстаюсь.

Не поняв иронии, Душила разинул рот. Воспользовавшись его замешательством, я бросился наутек.

– А ну стой! Стой! Куда? – опомнившись, закричал Душила-Потрошила.

Взревев, он с досады метнул мне вслед пустую тарелку из-под красных пельменей. На лету тарелка попыталась срезать мне голову своими острыми краями, но я нырнул за столб, и, столкнувшись с ним, тарелка разлетелась вдребезги.

Из окна раздался разочарованный вопль Душилы-Потрошилы:

– Я найду тебя, мерзавец! Клянусь, я тебя убью!

Нельзя сказать, чтобы я очень испугался – тут вообще все подряд угрожают, – но на всякий случай взял это себе на заметку.

Обогнув ограду кладбища, я остановился. Вначале послышался скрежет трущихся костей, а затем навстречу мне строевым шагом промаршировал отряд скелетов с косами, только что вернувшийся из человеческого мира. Это там, на Старой Земле, думают, что Смерть одна. На самом деле этих костлявых симпатяг довольно много, и все они неплохо знают свое дело.

– Рота, косы на плечо! По гробам шагом марш! – донесся из-под земли глухой хриплый голос, от которого на виселицах закачались истлевшие обрывки веревок. Этот глухой голос я слышал уже не раз. Ягге говорила, что он принадлежит Главной Смерти, которая распоряжается легионами младших смертей.

Подчиняясь приказу, скелеты целеустремленно затопали на кладбище, откуда навстречу им, блестя заточенными косами, уже выходил другой такой же отряд, направлявшийся в человеческий мир. Распираемые свежими силами, смерти обменивались шуточками и нетерпеливо позванивали косами.

 
В неуверенном, зыбком полете
Ты над бездной взвился и повис.
Что-то древнее есть в повороте
Мертвых крыльев, подогнутых вниз, —
 

недружно гнусили они скрипучими голосами.

Я раньше никогда не видел, как смерти ложатся в гробы, поэтому незаметно увязался вслед за первым отрядом и проскочил огненные ворота за секунду до того, как они захлопнулись.

Вообще-то заходить на территорию кладбища небезопасно. Можно запросто угодить в лапы к мертвякам, а уж если они кого затащат под землю, то назад дороги нет. Мне это было хорошо известно, и я отважился сунуться за ограду лишь потому, что надеялся, что в присутствии смертей, за отрядом которых я бежал, мертвяки не рискнут вылезать из могил. У нас всем известно, что смерти и мертвяки враждуют, и когда поблизости есть хотя бы одна смерть, они никогда не высунутся.

Почему-то я был уверен, что скелеты будут ложиться в гробы прямо здесь, у ограды, но обломался. Неожиданно отряд свернул на одну из боковых аллей. Я побежал за ним. Боясь отстать, я несся изо всех сил, а напахавшиеся на работе смерти трусили будто еле-еле, но все равно почему-то намного меня опережали.

– Эй! Вы куда! Не так быстро! – не удержавшись, крикнул я, но никто из смертей даже не обернулся.

Не прошло и десяти минут, а я уже едва различал блеск кос над их ребристыми спинами. Внезапно они все разом куда-то пропали, словно растаяли.

По инерции я пробежал еще шагов двадцать и остановился, потому что бежать было не за кем. Вокруг росли сплошной стеной ели, в корнях которых можно было различить раскрошившиеся древние надгробия и покосившиеся оградки. Я сообразил, что оказался в глухой и заброшенной части кладбища. И не только оказался, но и представления не имел, как отсюда выбраться.

– Вот те на! Вляпался ты, Кирюха! – озираясь, сказал я себе. И уже по одному тому, что заговорил сам с собой, понял, что психую.

Под землей нарастали неясные шорохи. Кое-где корни и надгробия уже начинали шевелиться. Сомнений быть не могло. Смекнув, что голодные мертвяки учуяли меня и сейчас вылезут, я бросился бежать напролом, не разбирая дороги.

– Вернись! Не убегай! Ты наш, наш! Так хорошо быть мертвяком, так хорошо лежать в земле! Отдай нам свое мясо, свою кровь! – на разные лады твердили бесцветные земляные голоса.

Я задевал за корни и ограды, спотыкался, падал, вскакивал и снова бежал. Мне чудилось, что костяные ладони мертвяков вцепляются мне в ноги. За спиной всего в нескольких шагах кто-то хрипел, пытаясь нагнать.

Вскоре я оказался в такой кладбищенской глуши, где не было даже тропинок. Старинные захоронения с белеющими известковыми и мергелевыми надгробиями громоздились тесными рядами, перегораживая проход. Я уже выбивался из сил, как вдруг увидел впереди огромный белый склеп, крышка которого была чуть приоткрыта, образуя достаточных размеров щель. Не размышляя, я нырнул в склеп и притаился.

«Ну и угораздило тебя, Петров! – мысленно обратился я сам к себе. – Мало тебе было из обычного мира попасть в Параллельный, ты и здесь ухитрился залезть куда не надо. Верно говорила бабушка, не здешняя, Ягге, а твоя земная бабушка Нина: дурная голова ногам покоя не дает!»

Я сидел в склепе и слушал, как вокруг ходят мертвяки. Я боялся не то чтобы пошевелиться, но даже и громко вздохнуть. Зрение у мертвяков неважное, особенно днем, зато слух превосходный.

– Где мальчишка? Слышишь, как стучит его сердце? – Сиплый голос раздался так близко, что все во мне сжалось.

С испугом я стал ждать ответа. Сердце прыгало у меня в груди как безумное – мне казалось, этот звук разносится по всему кладбищу. В этот миг я почти его возненавидел. Что за тупой механизм, почему он всегда стучит так некстати!

– Нет, не слышу, – ответил какой-то другой мертвяк, судя по голосу, находившийся с противоположной стороны склепа.

– И я не слышу, – согласился с ним первый мертвяк. – Похоже, мальчишка провалился в Черный колодец с железной крышкой. Пойдем, спустимся в него и убьем, пока это не сделали те, кто живет в колодце. Если они схватят его первые, то не поделятся с нами его мясом и кровью.

Голоса удалились. Мертвяки ушли, а я остался в склепе, размышляя, как мне повезло, что его толстые стенки заглушили все звуки. Но все равно положение мое было аховое: ведь стоило только отодвинуть крышку и высунуть из склепа нос, как мертвяки, топтавшиеся поблизости во множестве, вновь учуяли бы меня.

Я сидел в склепе, положив подбородок на колени, и размышлял о своей недолгой жизни. Все мои многочисленные неприятности всплывали в памяти одна за другой, вплоть до самой большой – из-за которой я и оказался в Параллельном Мире.

Случилось это в последний день четвертой четверти, в самый радостный и долгожданный день года…

3

С пятого урока нас тогда отпустили. Как сейчас помню, это была география.

– Какие могут быть занятия? Вы все небось только о каникулах и думаете, – грозя нам пухлым пальцем, сказала географичка Антонина Евгеньевна.

Она была очень толстой и очень доброй. Самой толстой и доброй учительницей в школе. Настолько доброй, что на ее уроках все шумели, никто ничего не слушал, а она только хлопала глазами и повторяла: «Подростки, не надо! Подростки, прошу вас: тихо!» Так она и говорила «подростки». Дурацкое какое-то слово…

Теперь я часто размышляю, почему последним уроком была именно география? Будь, к примеру, последней алгебра, то Гипотенуза, наша математичка, мурыжила бы нас до последней секунды и я не попал бы в Параллельный Мир.

Я так спешил домой, чтобы посмотреть, что мне подарят на окончание четвертой четверти, что, перебегая дорогу, не глядел по сторонам. Самое обидное, что и дорога-то была не широкая, почти замухрыжистая, и автомобили по ней ездили редко.

Удара я не почувствовал. Не успел даже заметить, какой марки и цвета была сбившая меня машина. Даже не знаю, была ли это легковушка или грузовик. Помню только сумасшедший визг тормозов, а потом я лечу по воздуху и на одно мгновение передо мной вспыхивает летнее небо с ярким желтым шаром солнца.

Еще помню, что я лежу – даже не лежу, а плаваю – в кромешной темноте и слышу, как звучат надо мной два голоса. И, хотя я ничего не вижу, но все равно знаю, что это спорят два огромных орла – белый и черный.

– Что это? – спрашивает белый орел.

– Разве не видишь, мальчишка, – отвечает черный.

– Я не о том. Откуда он здесь взялся? Вы посылали за ним смертей?

– Не-а, он вообще не должен был умереть. Эти курносые дурынды опять косят кого придется, – отвечает черный орел.

– Смерти не могут скосить не того. За десять миллиардов лет, что существует Вселенная, они не допустили ни одной ошибки.

– Ха! Ни одной ошибки! Это они так говорят! Если его убили не смерти, тогда вмешалась Красная Рука. Только она может отнимать жизнь, не прибегая к помощи смертей.

– Красная Рука? Опять она лезет не в свое дело! И как же теперь с ним поступить? Я бы отнес его в Рай, но не могу: у меня нет пера с его именем! – говорит белый орел.

– И у меня нет пера с его именем. Значит, и в Аду его не ждут, – сердится черный орел.