Пропусти предисловие. Враг подзадорил автора.

Письмо 20-ое схиигумена Иоанна (Алексеева)

Медный змей

Профессор Щукин сказал:

– Помните, когда евреи переходили через пустыню, их стали жалить змеи и Моисей сделал медного змея? Пока ужаленные на него смотрели – живы были.

Я подумал, что для православного человека аналог медного змея – Евангелие. Понятно, что это и причастие, и Христос, но как якорь тут Евангелие. Одно время я читал его по одной-две главы в день. И было это много лет. Думаю, больше двадцати раз прочитал все четыре Евангелия. Почти наизусть знал. Потом больше года не читал, охладел, и вот что заметил.

Как только отрываешься от Евангелия и перестаешь прочитывать по главе, то как от медного змея отрываешься. Моментально теряется связь, моментально какая-то новая логика начинает проступать. Ни в один день, но очень быстро. И это при том, что в самом Евангелии никакого магизма нет – оно исключительно просто написано. И часто читаешь его вообще «холодным», т. е. без всякого сердечного движения.

А когда долго не читаешь, текст его понимается с трудом, первые дни вообще смысла не понимаешь, в ритм не можешь войти. Просто как физкультура. И лишь потом начинает проясняться.

Доцент Воздвиженский сказал:

– Я подумал, что у каждого человека, у каждой профессии есть свой ритм. У кого-то это 700 поступков/решений в день. У кого-то 7 решений в день. У кого-то один поступок/решение в месяц.

Условно говоря, одну женщину надо уговаривать выйти замуж полгода, а другую пятнадцать минут – если двадцать, то она будет уже скучать, если живет в быстром ритме. «Ну что за тормоз, – подумает, – пятнадцать минут из-за него потеряла! За это время я бы успела сбегать на двадцатый этаж пешком и выбросить на свалку старый холодильник!»

Люди разного ритма плохо понимают друг друга. Это надо изнутри чувствовать. Ритм может меняться. У каждого возраста ритм свой.

Если хочешь ускориться – надо дружить с людьми более быстрого ритма. Если хочешь замедлиться – более медленного.

Интересно другое, что нельзя предугадать поступки человека другого ритма, пока ты не ускорился до его ритма. С бегом то же самое. Обычно все сидят на одном ритме – каждый на своем. Всякий «толстый», многостраничный писатель – это всегда один ритм. Получается, темп жизни и ЧСС – это такой мотор, который всё и за всех решает.

Время для нытья

– Кажется, я знаю, как сделать счастливой любую женщину, – сказал профессор Щукин. – Надо купить пятиминутные песочные часы, переворачивать их, подзывать женщину к себе и говорить: «Ну давай, ной!» И при этом постукивать пальцем по часам. А когда песок весь вытечет, говорить: «Ну видишь, время нытья кончилось! Теперь давай в бой!»

Индийское кино

Доцент Воздвиженский сказал:

– Обожаю индийское кино. Оно безумно радостное и одновременно плодородное. Чувствуется, что у них каждую секунду десять человек рождается и восемь умирает. Какая-то такая бесконечная радость и щекотание нервов.

Сценарии кино примерно такие:

АНАНДА: Джагджит! Не походи ко мне!

ДЖАГДЖИТ: Я выбрал тебя, Ананда! Только тебя! И я тебя поцелую!

АНАНДА: Я ненавижу тебя! Ты не поцелуешь меня никогда!

ДЖАГДЖИТ: А я люблю тебя, Ананда! Ты будешь моей!

АНАНДА: У моего отца шестьсот телохранителей! Они убьют тебя! Сделай ко мне хоть шаг, чтобы поцеловать меня!

ДЖАГДЖИТ: Я сам их убью! Эй вы, подходите!

АНАНДА: Эй вы! Взять его!

ТЕЛОХРАНИТЕЛИ: Он пока шага не сделал ваще-то!

АНАНДА: Все равно!

Шестьсот телохранителей кидаются на Джагджита. Все они с автоматами, но почему-то бегут врукопашную. Джагджит устраивает побоище. Хватает мотоцикл и размахивает им как спичкой. Потом отшвыривает мотоцикл. Взрыв как от ракеты. Огонь. Уцелевшие телохранители танцуют. Джагджит подходит к Ананде. Ананда дрожит и танцует. Повсюду бегают, хлопают в ладоши и смеются дети.

АНАНДА: Ты негодяй! Ты… ты… ты… гад ползучий!

ДЖАГДЖИТ: Ты не уважаешь меня, Ананда!

АНАНДА: Почему, Джагджит?

ДЖАГДЖИТ: Ты послала только шестьсот человек убить меня! Но у твоего отца десять тысяч телохранителей! А ты послала только шестьсот! Это неуважение, я так считаю!

АНАНДА: Охрана! Убить его!

Десять тысяч телохранителей кидается на Дгагджита. Джагджит хватает бензовоз и, размахивая им, как дубинкой, крошит всех. Потом швыряет бензовоз и кидает сигару. Взрыв.

Ананда дрожит и танцует. Джагджит протягивает к Ананде руку и почти касается ее щеки.

АНАНДА: Негодяй! Не трогай меня!

ДЖАГДЖИТ: Я не буду целовать тебя, Ананда! У тебя холодное сердце! Ничего не может его растопить! Мне же нужна искренняя любовь! Прощай, Ананда, и будь счастлива! Я буду несчастен, но ты будь счастлива!

АНАНДА: Погоди!

ДЖАГДЖИТ: Зачем ты останавливаешь меня? Я хочу быть несчастен!

АНАНДА: Мерзкое чудовище! Не думала, что скажу тебе это!.. Я люблю тебя, Джагджит!

ДЖАГДЖИТ: Нет, я ухожу, Ананда! Выходи замуж за того, кто тебя достоин! Ты слишком прекрасна для меня и слишком холодна! Будь счастлива!

АНАНДА: (охране) Эй вы! Остановите его! Охрана, я убью вас, если вы его не остановите!

Джагджит оборачивается и топает ногой. Уцелевшая охрана начинает дрожать. Охрана рыдает. Аманда рыдает. Сзади танцуют служанки Ананды с детьми.

СЛУЖАНКИ: Какой мужчина! Какой мужчина!

ДЕТИ: Герой! Герой!

АНАНДА: Стой, Джаджит! Я буду тебе верной женой!

ДЖАГДЖИТ: Умоляй меня!

АНАНДА: Умоляю!

ДЖАГДЖИТ: Еще сильнее!

АНАНДА: Умоляю! Умоляю! Умоляю! Ну позязя!

ДЖАГДЖИТ: Ну ладушки! Договорились!.. Я согласен! Охрана, танцы!

Аманда танцует. Охрана танцует. Все танцуют. Дети бросают цветы.

Буржуазность

Маргарита Михайловна однажды тоже решила что-нибудь сказануть и сказала, размахивая огурчиком на вилке:

– Я заметила, что мужчины выбирают себе жен не по степени ума, а по степени буржуазности. Допустим, профессор Щукин. У него нет ни одного костюма, он ходит в военных шортах, спит на полу на коврике, питается изредка. Жену выбрал себе тоже по принципу: кто пробежит по лесу дальше меня с бревном на плече. Если завезти его жену далеко в лес, она, конечно, будет ругаться и даже, возможно, сильно, но потом спокойно построит шалаш и будет жить в шалаше. Но при этом, конечно, ворчать, что медведей много и надо их гонять. И что лучше бы уехать в горы. Там она сможет скидывать камни медведям на головы.

Доцент Воздвиженский выбирает всегда каких-то капризоидных женщин и потом начинает их понимать и вытирать им слезы. «Прости меня, о дорогая моя, что я поставил нашу собачку лапками на бетон! Я знаю, это доставило тебе невыносимые муки! Ведь эта овчарка, ей нельзя лапками на бетон!» Жена рыдает, он рыдает, и оба друг друга прощают.

Сомов выбрал себе жену на рынке. Увидел, как она четыре раза продала один помидор, деньги со всех получила, а помидором угостила Сомова. Сомов понял, что таких женщин мало и не прогадал. Тем более, что помидор-то в финале ему достался.

Вообще, получается, ничего не имеет значения, кроме темпа жизни и уровня буржуазности.

Тут Маргарита Михайловна перестала размахивать вилкой и схрумкала огурчик.

Курсы

Профессор Щукин сказал:

– Я сейчас по сценаристике читаю разные книги и смотрю курсы обучающие. Много нового для себя открываю. Новые грани освоения творческого пространства. Под этим углом я раньше не смотрел, а ведь оно и на книги проецируется. Смотришь на книжные сюжеты с точки зрения сценаристики и видишь кучу косяков.

Доцент Воздвиженский спросил:

– А по литературе ты когда-нибудь что-то читал обучающее?

– Неа, никогда, – ответил Щукин. – Пытался, но там 95 процентов – полный бред. Если это читать – никогда даже в три страницы рассказа не напишешь. Только перо собьешь. Короче, только практика.

– Я думаю, чем больше будешь чем-то заниматься – тем выше будет процент отсева, – сказал Воздвиженский. – Поначалу отсеваешь 5 процентов, а в финале и все 95. Поначалу, когда в новую область влезаешь – всегда интересно. Например, буду я сейчас изучать гусеводство. Я буду всему верить, все мне будет интересно. Если я так и останусь теоретиком-гусеведом, то отлично, и так сойдет. Если сам гусей заведу, то через год пойму, что то, чему меня учили, на 95 процентов полная чушь.

– Ага, кивнул Щукин. – Но это просто потому, что практика – тетка с мужским размером ноги – всегда побьет теорию – восторженную дамочку в шляпе. Даже авторитетом давить не будет – дамочка сама слиняет. И вот тогда уже станет ясна пословица: «Врет как специалист». Но поначалу обучение новому это всегда кайф.

Серый кардинал и красавица

Доцент Воздвиженский сказал:

– В магазинах и на творческих встречах заметил.

Есть тип заботливых молодых людей, которые определяют желания своих девушек в бессловесном режиме. Ну там девушка еще не успела посмотреть на какую-то вещь, а молодой человек такой: «Нам, пожалуйста, вот это! Нет, не это! Нам эта вещица не нравится! Нам такая нравится!»

И девушка стоит довольная – ей даже ничего говорить не надо, за нее все решили. Причем он не навязал ей, а действительно угадал.

Ну как мама угадывает желания двухлетнего ребенка в немом режиме. «Ты ведь булочку хочешь? Водички? А ты случайно не того?» И ребенку остается только согласно кряхтеть.

Думаю, примерно 10 процентов семей существуют по этому типу. То есть серый кардинал и красавица. Это хороший тип, со своими опасными моментами, но хороший.

Дом пионеров

Профессор Щукин сказал:

– В детстве я ходил в дом пионеров, и там работали совершенно чокнутые, но творческие люди. Ну там спившиеся поэты, бывшие геологи, которых бросила жена и которые жили в сарае, всякие внесистемные люди. Они часто ходили в трениках, иногда выпадали из графика и т. д. Но они заражали энтузиазмом, потому что талант – заразная штука. И рядом с ними возникала иногда талантливая поросль.

Сейчас педагогика стала очень такая офисная. Цирлих-манирлих. Приезжаешь в новый город, тебя приводят на станцию с кружками. Там куча компьютеров, роботы, все сотрудники одеты очень прилично и нет совершенно чокнутых людей. Их убрали, потому что они выпадают из педагогического расписания. Средней учительнице года двадцать два. Она такая правильная, прекрасно одетая, вежливая.

– Детки, сели на стульчики! Пишите цифру «1». Это что? Это число! Пишите цифру «2». А это что? А это другое число! Возьмите тетрадку номер три в папке номер четыре!

И как-то сразу представляется мужик в растянутых трениках и со сложной судьбой, который математику в доме пионеров вел. Какую бы он рожу скорчил.

Консервы радости

Профессор Щукин сказал:

– Книги – это консервы радости. Когда-то давно кто-то собрал много-много радости, бодрости, счастья, молодости, увлечения, света и вложил их в коробочку. Эту коробочку можно открывать раз за разом, и она никогда не иссякает.

– Но есть же и другие книги? – спросил Воздвиженский.

– Да. Можно в коробочку собрать тоску, грусть, уныние, безумие, и она тоже будет вечной. Но сложно поверить, что найдется какой-то очень счастливый человек, имеющий острую потребность, чтобы ему портили настроение. Хотя, конечно, расковыривание вавок – тоже человеческая потребность. Но я всё же ставлю на радость.