Цитаты из книги «Первый Эйдос»

Багров созерцал Иркины фокусы вполне благосклонно. Его невозможно было шокировать. Он знал, что, если не станет добывать для валькирии продукты, она способна забывать о пище на многие сутки. Максимум перехватит где-нибудь булку с сосиской. Сама же не будет готовить даже под угрозой копья Филомены.

Впрочем, это не помешало ей немедленно отправить Антигона варить макароны. – Четыре минуты в кипящей воде! – напомнила она. – А то я не знаю! – возмутился Антигон, торопливо пытаясь удержать в голове цифру «4». У нежити с арифметикой не блестяще. Они считают как первобытные люди: «один – два – много».

Теперь я понимаю, почему мой папа боится ездить с восточными водителями. Они слишком горячие, – заметила Ната. – А ваш русский мущын холодный, да? Вэрблюд, а ны мужчин! Ны поеду! Савсэм ны поеду! Рэж – ны поеду! – обиделся хан.

Мефодий уже опустился на заднее сиденье, и Мамай сдавал задом, вместе с джипом сдвигая подбитую машину, когда кто-то окликнул их. Из резиденции появилась Вихрова и плюхнулась на сиденье рядом с Буслаевым. – Я с вами, – сообщила она. – С какой радости? – не понял Меф. Ната подняла глаза, одновременно опуская весь мир. Это было ее ноу-хау. – Меня послал Арей. Он крикнул: «Вихрова, иди за ним! Синьор помидор чего-то мудрит, а чувство опасности у тебя развито раз в десять сильнее». Мефу это не понравилось. Ничего себе пропорции! – Ты уверена, что ничего не путаешь? – Ты меня утомляешь. Не веришь – спроси у Арея. Не заблуждайся, Буслаев, ничего личного… Если, конечно, ты сам не захочешь все поменять! На круглом лице Наты вновь началась пляска мышц. Меф спокойно созерцал ее. Он знал, как сильно это раздражает Вихрову и был не прочь ее подразнить. – А кончик носа ты опускать и поднимать умеешь? Или только вправо-влево? – спросил он любознательно. Ната резко отвернулась. – Мамай! Ты едешь? – бросила она гневно. – Ны пускаэт ныкто, панымаэшь! – с гневом пожаловался хан.

Буслаев подозвал Улиту и шепотом попросил ее заглянуть в кабинет к Арею, спросить: может ли он, Меф, отлучиться. Конечно, Буслаев мог заглянуть и сам, но ведьма справлялась с такими поручениями успешнее. Улита заглянула и почти сразу вернулась. – Ну, что он сказал? – нетерпеливо спросил Мефодий. – Он сказал: «Хм», – передала ведьма. – И все? – Все! – Значит, услышал и принял к сведению. – А если бы не принял? – Тогда он выразился бы более определенно.

Меф вызвал Мамая. Можно было телепортировать, но мрак зорко отслеживает телепортации своих сотрудников. В случае же с Мамаем шпионы вполне могли решить, что он поехал по делам мрака. За чистыми пергаментами к таксидермисту, да мало ли куда еще. Если же кто-то из недоверчивых комиссионеров все же увяжется, Меф сумеет объяснить ему значение слова «неприятности».

Дафна прижалась к Мефодию. – Со мной никогда такого не было. Наверное, я схожу с ума, – плача, пожаловалась она. Меф взял Дафну за руку и решительно увлек ее на второй этаж. Ему не хотелось, чтобы их слышали. Толкнув Даф в кресло, он начертил на стене руну третьего уровня. Эта руна никак не могла помешать подслушивать, но превращала все сказанные слова в невинный и даже отчасти слабоумный треп. – Кто-то мог послать видение, – предположил Меф. – Видение – да. Сколько угодно. Но он не мог послать желание. Я могла увидеть щенка, но не могла пожелать его убить. Снять кожу, выпить кровь! – А ты хотела? – В том-то и дело, что да. Пусть на мгновение, но мне очень этого хотелось! И вновь Даф так ужаснулась этой мысли, что до крови прокусила себе руку. Мефодий понимал ее. Каково было существу, выросшему в Эдеме, существу цельному и прекрасному во всех своих проявлениях, поймать себя на таком жутком желании! Желании, скорее свойственном простейшей нежити, какому-нибудь хмырю болотному, но никак не светлому стражу. – Значит, и желание было не твое! – снова предположил Меф. Даф кивнула. Глаза у нее сухо блестели. – Тем хуже. Если они могут заставить меня испытывать желания – значит, они пробрались глубоко. Мрак уже сидит во мне. Как вирус, как инфекция. Он разрушает и разъедает меня изнутри. И самое скверное – я не знаю, как он там оказался. – Заброшенный дом… – подсказал Меф. – Я сама виновата. Я пропитываюсь мраком как губка. Я чувствую себя грязной. Такой грязной, что хочется забраться в ванну и тереть себя мочалкой, пока не сдерется кожа, – беспомощно сказала Даф. Меф про себя решил, что для прежней Дафны это желание чересчур брутально. Истинный свет даже в покаянии не впадает в психопатию. Самобичевание, равно как и прилюдное блуждание с растравленными язвами, – развлечения мрака. Очередная его пародия на свет. Надо что-то делать, но что? Мысль тоскливо буксовала, колесами выбрасывая грязь пустых сомнений. Меф взглянул на часы. Короткая стрелка прилипла к шести, а длинная болталась где-то на подходе. Он вспомнил, что вечером должен быть у валькирии. «Вот пусть валькирия все мне и объясняет!» – сердито подумал Мефодий, подсознательно радуясь, что его внутренний гнев сумел найти громоотвод. Когда тебе тяжело – пни кого-нибудь, и тяжело будет не только тебе. – Я найду Эссиорха. Не уходи, пока он не свистнет снизу. Хорошо? Сам я скоро приду! Дафна не ответила, однако Меф понял, что она его услышала и сделает все, как он сказал. * * *

Внезапно послышался звук разбившейся тарелки. Дафна вскочила и с ужасом уставилась на осколки. – Что на тебя нашло? – удивился Меф. Мрак вполне переживет потерю одной тарелки с морепродуктами, и Дафне это, без сомнения, известно. В резиденции вечно что-то падало, разлеталось, ломалось. Особенно в дни, когда Арей устраивал тренировки прямо здесь, на месте. Или когда очередной армейский деятель додумывался дать Чимоданову взятку – сумку с гранатами или пехотными минами, до которой раньше Петруччо добирался Зудука. – Мне показалось, там был щенок, – сказала Дафна. Меф заглянул в разбитую тарелку. – Кальмары, мидии, морская капуста… Никаких щенков! – сказал он. – Нет, я видела щенка! Он там лежал. Маленький такой, дрожащий. Мне захотелось убить его, содрать кожу и выпить кровь, – алчно произнесла Дафна. Осознав, что именно она сказала, Дафна взвизгнула и зажала рукой рот.

Мрак вполне переживет потерю одной тарелки с морепродуктами, и Дафне это, без сомнения, известно. В резиденции вечно что-то падало, разлеталось, ломалось. Особенно в дни, когда Арей устраивал тренировки прямо здесь, на месте.

Депресняк неожиданно спрыгнул с колен Дафны и принялся энергично выкусывать блох, которых у него не могло быть в принципе. Блохи не любят котов, у которых нет ни единой шерстинки и кровь содержит синильную кислоту.