Его Пьеро на самом деле, гораздо сильнее и выносливее, чем Арлекин Маяковского.
Внезапно накатывает паника: когда закончатся все лекции Быкова, кто станет говорить со мной о книгах? И сразу успокоительное: к тому времени он еще много чего успеет рассказать. Отдам. однако, должное и своей читательской интуиции, взять лекцию о Вертинском сразу вслед за Маяковским было верным решением. Потому что в версии Дмитрия Львовича они составляют симметричную пару персонажей: Пьеро и Арлекин русской революции. А образ аристократа в изгнании Вертинского лучше всего раскрывается в сопоставлении с громокипящим глашатаем страны советов Маяковским "Читайте! завидуйте! Я - гражданин Советского Союза!"
Если честно, я очень мало знаю творчество Александра Николаевича. Это не мешает нежно любить его за то немногое, что знаю, но факт налицо: "А может быть в притонах Сан-Франциско лиловый негр вам подает манто", (сильно подозреваю, что благодаря Глебу Жеглову); "Я не знаю зачем и кому это нужно" (а это БГ поспособствовал). Ну вот еще "В бананово-лимонном Сингапуре -пури" да "Ваши пальцы пахнут ладаном". И в этом, мне кажется. одна из главных особенностей Вертинского - он не только и не столько личность, сколько символ, атмосфера, дыхание Серебряного века, материализованное в авторе и исполнителе.
Говоря о нем, Быков проводит ту же мысль, какой подбирает ключ к фигуре Набокова: всякая нация дает миру типаж: французский жуир, американский бизнесмен, британский полковник, русский эмигрант. Это не значит, что все британцы полковники, а все русские эмигранты в буквальном смысле, но некие основополагающие национальные черты наиболее полно и точно воплощает именно этот тип отношения к миру. Всякий русский склонен ругательски ругать родину, находясь в ее юрисдикции и мгновенно начинает слезно тосковать по ней, оказавшись за пределами. Два эталонных, безукоризненных примера: Набоков, который не вернулся и вернувшийся Вертинский.
И вот тут я не могу отказать себе в удовольствии сказать, что значительную часть от объема лекции, посвященной Вертинскому, занимают рассуждения автора о внутренней природе отношений компатриотов с Россией. Вникать в суть, прилагать к себе и находить бездну соответствий, такое невероятное, концентрированное до кристаллизации читательское удовольствие, какое от души порекомендую всем.
Однако, возвращаясь к Александру Николаевичу Вертинскому, параллели в биографии героя и Маяковского: оба поступали в гимназию, являя превосходные результаты, но спустя небольшое время скатывались в учебе к худшему из возможных, Вертинского даже исключили. Он рано потерял родителей, был разлучен в детстве с сестрой и воспитывался родственниками.
Несмотря на внешнюю хрупкость, это был человек железной силы и выносливости,а когда обстоятельства требовали, умел переносить такие чудовищные нагрузки, которые любого другого убили бы. Он давал по двадцать четыре концерта в месяц и далеко не в условиях концертного зала "Олимпийского" - обширная география Советского Союза со всеми заштатными домами культуры и колхозными клубами раскинулась перед Вертинским зримым выражением народной любви. " У меня ничего нет, кроме мировой славы", - говорил он о себе. Он и умер от сердечной недостаточности сразу после очередного концерта. вот поистине - жизнь, отданная искусству.
И, да, об этом непременно нужно сказать, Вертинский из тех немногих поэтов Серебряного века, кто воевал в Первой мировой. Он был медбратом в санитарном поезде, курсировавшем непосредственно вдоль линии фронта и сделал, согласно журналу, тридцать пять тысяч перевязок. Так-то вот.