Уратмир

Книга II: Котёл Желаний

Погрешность власти в её оборотной или побочной стороне:

Власть дала возможность, по мере своего возрастания, избавляться от выполнения труда и обязательств, а также единую и равную возможность её обладателю «меньше трудиться, но лучше и сытнее жить», а также навязала суверенное право людям, у которых она отсутствует, больше трудиться и справедливо исполнять обязанности.

Как только люди смогут избавиться от соблазна, порождаемого Властью, жить станет интереснее и спокойнее!

ДМИТРИЙ БУРКИН

ПРЕДИСЛОВИЕ

Наше несовершенство и ограниченность косвенно подтверждают существование совершенного и значительно лучшего.

Одна случайность – это «случай», о котором можно рассуждать как об «уникальной непредсказуемости» либо же «упёртой закономерности», но все «случайности» могут позволить людям «вспомнить будущее».

На земле есть всего два вида взаимодействия между людьми. Не хочу верить, что восторжествует второй – «мёртвый всегда лоялен к твоим аргументам».

Правильный поступок – это не тот, который преследует или имеет намерения творить добро… Это тот, который взвешен, обдуман, обоюдно полезен и не подразумевает появления производных ошибок в будущем…

«Последовательность от желания до возможности “внимательные граждане”» со стороны описывают как: «Да ему(ей) случайно повезло!». Если бы «внимательные граждане» знали о труде, терпении и настойчивости, то все их «Хочу» «последовательно» превратились в «Могу» – совершенно случайно и сугубо как повезло!

Но никто не хочет понять или даже попытаться спросить: «Когда человеку хватит сорванного яблока?».

Одна пирамида, из средств и денег, смотрит конусом вниз, потому что капитал вверху будет максимален. А другая, отвечающая за труд, наложенная на неё, наоборот, смотрит концом вверх, потому что, где больше средств, там меньше труда…

Всё упрётся в эквивалент усилий, который нужно приложить в действие, но вот насколько проще или сложнее, приемлемее для человека?

У людей, лучше чем у всех остальных, получается «что–то не знать»!

Чтобы человеку научиться видеть ложь, ему просто нужно её принимать…

Я крутил все мнения на карусели, они радовались, а я видел в них лишь эмоции других людей – больше ничего!

Начало, так или иначе. А если иначе, то почему так?

Глава I.

Ценно без условий

В тайнике поверенных

находится безупречность

Сейчас я пребывал на том же самом месте! Это был зоотехнический пруд заброшенной промзоны. Полная, глубокая и в то же время свежая и ясная ночь. Определённо, это Земля. Мой родной дом! Ведь только что я затушил ошалелый шар на циничной арене «Судеб», как в миг уже находился на своей планете. Метаморфозы с моим ареалом реальности с завидным постоянством продолжались. Вокруг было тихо–тихо, лишь тончайший писк комаров да разнобойное кваканье лягушек дополняли реальностью моё местонахождение. Мне было как–то не по себе. Отчётливо присутствовала моральная истощённость, насущно хотелось пить. Это место было ещё более запустелым, чем в ту безумную ночь моего прыжка. Реновация не была синонимом этого пространства. Затерянная и пыльная дорога, простирающаяся к городским светящимся кварталам, поросла густой травой. С боков вообще возвышались ботанические дебри. Природный компонент естественной растительности напрочь погрузил это местечко в забытье. Сочная луна была объёмной, насыщенной и неплохо освещала округу. Тёмное небо хорошо просматривалось, а звёзды, заманчиво усыпав небосвод по млечному пути, играли переливами.

Внезапно, а для меня так вообще неожиданно, по другую сторону давным–давно законсервированного пруда я увидел крупные открывшиеся глаза. Из глубинного мрака засверкал испепеляющий взгляд. Стремительный контраст спокойной и умиротворяющей ночи, сменившийся мгновенным появлением этой смазанной и бритвенной улыбки, заставил меня и мои поджилки слегка засомневаться в моём бесстрашии, совсем слегка и, ну допустим, на незначительное мгновение. Поймите, сначала внушительные полыхающие зенки прокрались мурашками по моей могучей спине, а следом сверкнула неожиданная зубастая улыбка, подчеркнув ухмылку глаз. Плюс, оскал был саркастичным, что также не поспособствовало стабильности моей уже давно расшатавшейся психосоматики. Скажу как на духу – было тревожно. Этот «экшен» меня «поднапрягал». Если ещё честнее, первые секунды сердце стучало как у зайца. Где–то даже «поподзабылись» мои весомые возможности физической стойкости к огнестрелу. Чувствовался «Хорер», где я был основным персонажем действа. Кто–то умел поставить правильный ракурс при своём появлении. «Могёт!» – подумал я. И обставлено всё подобающе. Камыши, чёрная неподвижная вода, текстуры навевали меланхолию и внутренние алармистские признаки. Удачный жанр! Постепенно из тёмного пространства того берега к жутковато выразительным чертам физиономии проявился сухой портрет фигуры тела. Это существо было изящно странным. Его формы и модельная «очертаемость» не вписывались в традиционную трёхмерную модель мира. Это необъяснимо, но этот субъект и его туловище словно теоретически исключали классическое познание рамок окружающего пространства. Для того чтобы смотреть на него, не хватало углов обзорности и здравого смысла. Безусловно, его «форматело» критически или скептически встречало парадигму представлений об окружающем мире. Мне фатально не хватало «точек возможностей» в той приторно–пресной, но доступной для наблюдения части пространства. Что–то зудело во мне! Это ощущение! Нехватка этого! Почему так? Почему? Где начинается «воля»? Где начинается «смысл» для неё? Сейчас меня терзали очень странные вопросы, звучавшие как: «Когда я родился?», «Почему, мы выглядим “нормально”»? Нормально этим условиям… «Нормально» для кого?», «Зачем существовал этот грандиозный организм мира обоюдности, сочетаемости, законов, правил, идей, реакций, решений, форм, вопросов, когда «Мы», именно «Мы» – люди – имеем здесь место? Тут, увидев «Это», я ощущал, что нуждаюсь в новых представлениях, в другом «зрении». Сочетание тысяч и миллионов нейронов в черепной коробке, функционирующих как единое и слаженное целое, не давало «устраивающего меня заключения». Но пугало не отсутствие конечного вывода и даже не заблуждение потоков сигналов, поступающих от органов чувств, а как ни странно совсем другое: «Почему я нормален?». Почему мозг, его функции, включающиеся в обработку информации, нормальны для всего? Долбаная «побудительная закономерность» повсюду? Почему мозг не даёт нам совершенного осознания всех процессов, но является полной интегрирующей вещью для всего? Все внешние и внутренние движения макро– и микромира затрагивают его, но «Я» как «Я» не ощущаю их? Кто сказал, что это не важно? Кто сказал, что это мне не мешает? Условия? Идеальный головной блок имеет реинтеграцию энергии, электрического импульса, крови, атомов, простых организмов, веществ и жидкости, но кто ответит о причине его формы и конфигурации? На это можно ответить, что природа так распорядилась. Т. е., по–вашему, что–то, имеющее или состоящее из атомов, молекул, энергии, водорода, кислорода, ядерных синтезов, химических составов, бактерий, материи, пространства, – по–простому Вселенная – спровоцировало «творение», которое его осознало и не стало «вселенной»?

Мысли мгновенно вспыхивали во мне от негодования. Да, я знал и ощущал больше, чем другие люди, но во мне порождались абсолютно логичные вопросы. Эта особь не вписывалась в традиционные и успокаивающие меня схемы сущего.

Игнорируя физико–химические модели творения, наверное, «Он», не заставляя себя ждать, вися вне законов, приблизился ко мне. Фигурально, сейчас у меня слезились глаза. Я смотрел на него, а хотелось то ли услышать, то ли учуять своими же глазами. Во мне недоставало чего–то, неуловимые детали и элементы этого создания интригующе пропадали от меня.

– Привет, Уратмир! – Голос, этот голос!!!

Это был «Смех». Этот голос преследовал меня, начиная отсюда. И этот взгляд, он был здесь, тогда.

– Здравствуй, – неожиданно робко и сдержанно ответил я повисшему над тёмной водой исполинскому существу.

– Уратмир, что так скованно? Мы же уже довольно давно ведём с тобой дискуссию?

– Кто ты? – произнёс я, продолжая бдительно вглядываться в теряющиеся детали «формытела».

– Опять этот производный вопрос… Ты брюзга… – Экзотическое Существо с диковинными очертаниями морды иронично всмотрелся в мои глаза.

– Уратмир, если совсем просто, то имя мне Вселенский Дракон… – как–то тихонько, скорее потаённо, сберегающими нотками добродушия и умиротворённости в голосе молвил он.

Я же изумлялся поведенческой активности создания. Повадки, жестикуляция имели заманчивый и располагающий сигнал. Фокус моего внимания никак не мог добиться чёткости при наблюдении за этим худощавым искусителем.

– А–а–а–а–а… – всё, что мне удалось выдавить из себя.

– Уратмир, я тот, кто идеален. Я подлинный субстрат знания. Фальсификации, дублирующие подмену знаний на незнания, в этой Вселенной случились после меня. Между фактическим и должным существованием нахожусь «Я». Мною игнорируются требования «обоснованности», я распространение идеала знаний. Различия – это «Я»! Соответствие – это «Я»! Идеал – это «Я»! Система – это мои глаза! Разум – это моё желание! Мнимы рамки и границы моим словам. Факт существования – это результат моей возможности думать об этом. Я самодостоверен! Я неоспорим! Я истина, я категория истины, я интеграл справедливости!

«Жить становилось всё интереснее и интереснее!» – констатировал я после услышанного.

– Скажи, Дракон, зачем ты спас меня? Ведь я практически забыл ход событий того броска в воду. Эта прорубь была безвидной и пустой, как во тьму над бездной рухнул я и только яркий дух носился над водой. Ясность не возникала даже с момента, как я выбрался на сушу. С трудом припоминаю лишь отрывочные детали. Хорошо помню всё, что было «до», но промежуток «после» прыжка в эту стеклянную темноту – нет! Помню ясное утро следующего дня! Как мне было трудно дышать. Но не то, как вышел из этого мрачного пруда.

– Нет, нет! Я не спасал тебя! Зачем мне это?! Я лишь долго искал! И вот, наконец, нашёл! Тогда! Тебя! Падающего в «Стяжку Событий». В катаклизм между Парадоксом и Посредником. Ниспадая, ты рвал твердыню безначальности. Тогда Посредник сбросил безмолвие и впервые изрёк.

– Я не понимаю! Не пойму? Слишком большой переизбыток обрывочной информации, которая постоянно сваливается на меня с заядлым постоянством. Но как только кривая событий подводит меня к прозрачным ответам, то тут же возникают какие–то недомолвки, ухмылки… Вообще, всё это напоминает лукавую недосказанность…

– Как, по–твоему, Уратмир, что это за местечко?!

Ну вот, опять начинает превалировать попытка втереть мне, неразумному, интерпретацию своего мнения. Ну а если учесть заявление о том, что он «Истина», тогда это вера в утверждение!

– Дракон, это прудик запустелого фабрично–мануфактурного района. Сейчас, наверное, сюда только собаки приходят дохнуть. Извини за грубость… Это место давно оставлено! Неблагоприятный райончик! Здесь даже не планируется развитие городской инфраструктуры. Сейчас молва шушукает, что здесь в эпоху упадка работали предприятия, которые крайне небрежно и более того целенаправленно не соблюдали никаких нормативов качества, для сохранения окружающей среды работали. Тут повсюду токсичный железный лом, груды арматуры, строительный мусор, железобетонные блоки, которые гармонично были слиты временем и природой в единый ландшафт. Я ещё слышал, что в нулевые здесь предпринимателей и банкиров заставляли живописно капать себе могилы. Пейзаж здесь уж больно благоприятный для отжима и острастки! Для бандита здесь самая оригинальная атмосфера, чтобы пополнить свой депозитарный баланс! Можно смело утверждать, что картинка вокруг жизнеутверждающая.

– Это всё, конечно, так, Уратмир! Но этот итог удручающих выводов есть производная прошлой ретроспективы.

– В смысле?! Что это опять значит?

– Это означает, что твои субъективные представления о данной окраине формируются из сугубо мыслительного опыта, на основании обрывочной информации, привязанной к времени и домыслам. Но если окунуться немного глубже, в историографию, да приоткрыть штору «Случившегося», то получится вот что…

Сиюмоментно минуты, часы, дни, месяцы, годы обернулись вспять. Окружающая картинка буквально в хронологическом порядке откатывалась в «минувшее».

– Смотри, Уратмир! Это эпоха великой распри! У вас её называют «Великой Отечественной». Коричневые оккупанты лихим маршем шагают по твоей родной земле. Захватчики уже добрались и сюда… Взгляни, как к этому прудику ведут превентивно арестованных. Их сбросили с полугусеничного тягача как мусорные мешки. Они обречены…

Я сразу же хотел вступиться. Моя кровь вскипела. Но последовавшие слова Дракона остановили меня.

– Уратмир, мы вне этих событий. Их вообще нет сейчас. Это не увлекательное путешествие во времени. Считай это суперкинотеатром с полным погружением. – Дракон указал своей тонкой рукой в сторону опустошённых и испуганных пленников, которых, толкая в спины Шмайсерами, упёрто вели на бойню.

– Сейчас гестаповцы будут их расстреливать. А именно вон тот важный криминальрат, доставший из бардачка патроны для своего Вальтера P 38, и его несколько прихвостней штурмбаннфюреров СС. Уратмир, это была тяжёлая война, невинные гибли пачками. Наступая кирзовыми сапогами на землю, можно было почувствовать чваканье и хлюпанье человеческой крови. Десятки, сотни тысяч бездыханных тел усеивали целые поля, холмы, вершины, горы, улицы, города. Людские потроха да кости обильно задабривали грунтовую почву. В то «время», если можно так выразиться, это техническое предместье стало местом «бессовестной» казни, конечно, с оговоркой о том, знают ли вообще люди, что такое «Совесть!». Вон, в тех ангарах пытали и истязали местное население со всей близлежащей округи. Обезумевшие от сладости вседозволенности, опьянев от беспомощного молчания многомиллионных людских жертв, движимые жаждой безнаказанности, поборники идеи одной нации, её дети, за целое десятилетие отрепетировав навыки жесточайшего уничтожения и убийства, пришли сюда. Они обрушили разрешённые на государственном уровне аморальные и нечеловеческие методы пыток на военнопленных, партизан, женщин и детей. Здесь творились безумные вещи, которые не поддаются человеческому объяснению. Людей в тех загонах подвешивали к потолку, вырезали куски кожи и мышц, загоняли иголки под кожу, избивали, насиловали, ломали кости и ехидно улыбались.

Хронометраж снова затикал в обратную сторону. Мы продолжали смотреть невыносимый фильм, триллер с сумасшедшим сюжетом в обратную сторону. Перемотка уже стремилась к средневековью, а то и раньше.

– Уратмир, всмотрись, это довольно отсталые и варварские времена, даже по вашим современно–просвещённым меркам, а тёмный пруд и это место продолжает приманивать крамольные события как огромный магнит. Взбесившиеся служители культа тащат сюда обычных «невольников», попросту рабов, чтобы заколоть их. Солнце жарит как многоваттная лампочка накаливания, приставленная к лицу вплотную. Пыль стоит столбом. Рабов стряхнули с гужевой повозки, словно «мясо на вес». Грузные кандалы сдавливают шею этих несчастных. Им невероятно хочется утолить жажду, но заведомо время для них уже кончилось. Оголтелые и безнравственные современники с минуту на минуту пустят их в расход. И вновь это гиблое место, эта земля сдобрится относительно невинной кровью.

Отсчёт вновь оставил настоящее прошлое и устремился в будущее прошлого.

– Уратмир, в этот раз жгучий холод сковывает этот щекотливый район и наш тёмный пруд. Прости за оксиморон и обилие аллегорий, но тебе необходимо прочувствовать и напитаться правдой этой обители… Уратмир, это уже ветхие, больше дремучие времена. Вот недалеко от нас горит небольшой уютный костёр. Его тепло с трудом поддерживается небольшим количеством хвороста в его основании. Но вот, взгляни, кто–то крадётся из глубины ночи, оголив острый нож, к трём мирно спящим путникам. Снова кровь и боль. Нет утешения. Есть только яростное стремление поживиться. Этому стремлению всегда сопутствуют тяжкие убийства…

В горле был ком! Вовсе не хотелось просматривать пагубные события прошедших веков. Моё искреннее отвращение уловил Дракон. Это незамедлительно качнуло наше местонахождение обратно в «сейчас», мое настоящее.

– Уратмир, не скепсисом единым увенчана данная иллюстрация событий. Однако это наглядный коллаж шаржей происходившего в данной области геолакации. Отныне ты понимаешь, что местечко мутное, и не потому, что «райончик» гнилой, а по более весомой причине. Все вещи, события, пространство взаимосвязаны. Мне, нет смысла объяснять это тебе. Это ведь ты, Уратмир, протеже для моей «возможности». Сила, возможность, воля, власть, энергия всемогущих существ томилась в резервном архиве универсума. Два бестолковых «Великих», Дэмо и Орион, стерев меня как постоянную, вскорости почили и сами. Но нет в этом мире процесса уничтожения существующего, есть лишь возможность стереть, затереть, дефрагментировать, обнулить, но усилие должно быть соразмерным. Нет в этом мире возможности совершить «усилие» без существующих кондиций. Действие невозможно без возможности его совершить. Итогом нашего исчезновения стал алгоритм поиска того, кто взвалит на себя оптимизацию «возможности». Ты результат обновления последовательности. Я же согласованная и упорядоченная истина, бинарный критерий, данный именно такой формой. Поэтому я имею «возможность» всегда. Сейчас я на третьем уровне своей «возможности», он называется «материя», то есть независящая от любого разума «объективная реальность». Стереть меня оттуда не сможет никто, так как я есть ткань, вещество, взаимодействие и тёмная нить массы.

Определённые свойства моей формы делают меня невозможным для прямого наблюдения и воздействия, а при отсутствии «взаимодействия» отсутствует и возможность действий.

– Дракон, ты аномально много говоришь. Может, больше конкретики. Где в тех мрачных фактах прошлого моя последовательность?!