Глава 11.
Музыка души

Итак, напомним на чем закончилась предыдущая глава этой истории. Не удивляйтесь, все что здесь написано лишь к продолжению той истории, которая по своей сути трагична. Итак, начнем с небольшого перечета предыдущей главы, чтобы начать писать следующую главу, которая является продолжением предыдущей. Итак, начнем.

…На ресторанной палубе снова зазвучала Музыка. Это Штраус, легкая музыка из какого-то произведение. Гости на палубе встали из-за столов, и пустились в быстрый танец. Казалось, что ресторан закружился. Закружился в безустанной страсти танца. Легкого и веселого вальса «The Blue Danube – Голубой Дунай». Короля вальса Иоганна Штрауса.

–Пришло время танцев. – сказала все еще стоящая у стола Аманда. Затем она добавила. – Слышите звуки музыки. «Это вальс!» – сказала она. – Вальс. The Blue Danube.

Марья тотчас перевела:

–Синий Дунай. – она грустно вздохнула. – Как это жестоко. – сказала она.

Аманда спросила:

–Почему?

–Я всегда хотела прокатиться на пароходе по Дунаю. – грустно сказала она. – теперь это невозможно? – она, сделав долгую тяжелую паузу, добавила. – Посмотреть на города. Будапешт, Вена, Братиславу, Белград. Регенсбург, Линц. Ульм, Русе, Нови-Сад. Ингольштадт, Дьор, Эстергом. Вуковар, Земун, Панчево и Сремски-Карловиц. – затем Марья сказала. – Эти города лежат на пути Дуная. Как бы я хотела их увидеть хоть одним глазком! Но, – понимала она. – К сожалению это невозможно.

–Отчего же? – возразила Аманда. Затем она сказала. – Возможно.

–Что? – не поняла Марья. – Что Вы сказали? Возможно? Да Вы смеетесь надомной.

–Ничуть. – ответила стоящую возле стола Аманда. – Возможно. – затем она показала рукой на левый берег, и сказала. – Смотрите, это же Дунай. – затем она сделала рукой движение, показывающее все его величие, и затея дыхание сказала. – Как он прекрасен.

Женщины посмотрели на проплывающий рядом берег и поняли, что это не Москва. Все вокруг было чужим. Город, который величественно стоял вдоль берега словно сопровождая проплывающих по реки-Дунай корабли напоминал, что этот город, город вальса Иоганна Штрауса. Как он прекрасен! Дунай. Город

Вена – столица Австрии. Расположилась в восточной части страны на реке Дунай. В которой культурное и интеллектуальное наследие города внесли также известные жители, как В. А. Моцарт. Л. Бетховен и З. Фрейд. Вена также знаменита своими императорскими дворцами, среди которых Шенбрун – летняя резиденция династии Габсбургов. А в районе Музейный квартал в исторических и современных зданиях собраны работы таких художников как Э. Шиле и Г. Климент. Вообще страны Европы, имеющие свою историю в искусстве, могут считаться поистине кладезь духовного наследия планеты.

Марья, смотря на реку Дунай, слышала в нем звуки музыки. Произведений Штрауса и других композиторов.

–Прекрасно. – тихо сказала она. – Вы слышите? – тихо сказала она и на секунду замерев, добавила. – Музыка. – затем, сделав паузу, она добавила. – Я ее слышу. Как она прекрасна.

Вообще, можно ли услышать то где этого нет? На этот вопрос можно рассуждать вечно. Философы утверждают: можно. Психологи что можно лишь в том случае, когда человек находится в определенной точки своего жизненного пути. Когда он раскрывается перед самим собой и уходит в мир покоя и гармонии своей души, и тело. Что касается психиатрии, то тут все ясно как лоточной снег: слышишь голоса или музыку которой на самом деле не в помине: шизофреник. Все легко свалить на шизофрению. Жаль, что психиатры ничем не лучше любого из докторов. Будто это доктор философских наук или психолог. Те хоть изучают первоначальную сущность этой сущности человеческого сознание и его подсознание. Некоторые сводят все к надсознанию и переводят все в рациональность сознание покоя и равновесие человеческого сознание, его покоя и бодрствуя. И лишь психиатр все списывают на банальную шизофрению, хотя ее нет. Есть только желания стремления к чистоте души. Жаль, что доктора этого не понимают. Ведь иногда душа не гармонирует с телом, и доктора просто залечивают своих пациентов до смерти. А что стоит, дать человеку свободу, и из гусеницы превратить его в бабочку. Впрочем, это размышление совсем для другой истории. Вернемся же к нашей.

В какой-то миг Марья почувствовала, что у нее словно появились крылья. Она словно воспарила в небо. Легко летя вверх и вверх. Музыка словно несла ее за собой, а возможно и впереди себя. Игривый проказник-ветер летел рядом с ней легонько, словно перо неся ее все дальше и дальше, выше и выше, за облака. Туда, где чистый звук музыки лился из Поднебесных музыка арф и громогласных—глашатых труб. Теперь она чувствовала вместо ног крылья. Они несли ее далеко и еще дальше. Звуки музыки вальса The Blue Danube звучали в ее голове. И не только в голове, но и в ее душе и сердце. Как прекрасно, когда человек слышит музыку в своем сердце, в своей душе. Как прекрасно, когда эта музыка помогает воспарить человеку под небеса. И как ужасно, когда эта невидимая нить обрывается. Человек губит сам себя. Он сам принимает собственный яд, и вскоре умирает. Правда он не умирает физически. Он живет. Но его душа умерла, а сердце зачерствело. Что это как не ужас кошмара надвигающегося апокалипсиса? Страшно.

Впрочем, ни так страшен черт как его малюют. Некоторые люди живут словно в раю, а на самом деле в аду. И некоторые живут в аду не зная, что это и есть рай. Ни мне судить этих людей. Им предоставленный выбор их жизни свелся к одному, страданию. Что есть ад? Страдания. Что есть рай? Страдание. Вот и выходит, что рай и ад одно и то же, страдания. Так что кто бы судил? Когда в сущности попадешь в одну из точек бытия которая станет для нас лишь страданием.

Музыканты умолкли, и Марья грохнулась с небес на землю. Наступило осознание полного недоумение. Как это возможно? Ведь она только что парила в облаках, а сейчас? Она не понимала, что произошло? Боль вернулась. Она посмотрела на свои ноги и, чувство глубокого разочарование и горести охватило ее сердце. Она не понимала, зачем нужны были несбыточные надежды? Зачем кто-то подарил ей счастье и так погано забрал его обратно. Зачем обнадеживать человека, когда знаешь, что все равно этого не произойдет. Зачем? Только лишь затем, чтобы посмеяться над человеком? Дать понять, что он вошь в игре двух держав? Впрочем, почему двух? Одной державы. Трехликого дьявола-бога. Ведь кто хочет служить ему – богу, тот пожертвовать обязан все для него. Но для кого? Для него или его служителей? Служителей, которые чревоугодничают и разъезжают на мерседесах за счет прихожан? На этот вопрос нет человеческого ответа, лишь философский. «Бог это лишь плод нашего отчаянного хотение верить в что-либо, и только. Ведь римляне и греки верили в своих богов, и они так у них и остались. Что касается бога, и его трех сущностей, то это лишь гипноз что-то хотение поверить в нечто новое, и дать эту веру другим. Ведь бога так никто и не видел, лишь верим в него – тот гипноз человеческого сознание, которым наградил нас человек живший две тысячи лет тому назад, и только. Ведь верой вера, а влияющие на жизнь плавающие в глубине космического пространства планеты никто не отменял. Они влияют на жизнь на земле, приливы и отливы связаны с луной, а времена года с солнцем. Мы молимся богу, но не знаем, что человек живет со своей планетой, планетой, влияющею на его судьбу. Так зачем же давать ненужные надежды, когда и надеяться не на что. Ведь судьба зависит лишь только от нас – людей, и оттого, когда в космическом мире бесконечного пространства благословят нас звезды. Всех и каждого в отдельности.

Марьи было уготовлено судьбой стать инвалидом. Многие инвалидами рождаются, а некоторые ими становятся. И это конечно не связано с богом или дьяволом. Это связано лишь с тем, когда произошло зачатие плода, и только.

Это лишь мое мнение, у Вас совсем иное. Смешно, в мире столько религий, и столько Новых годов, что просто посмеяться хочется. Ведь летоисчисления у всех разное, а годовой оборот солнце во круг земли одно. Смех, да и только.

Поняв, что она уже не в небе, Марья посмотрела во круг себя чтобы убедиться, что она там, где была до того, как воспарила в небо. Все было так как всегда. Столик за котором сидела Олеся и Клавдия Ивановна. У него стояла Аманда. С плавучего ресторана был виден берег проплывающей мимо них Вены. На столах стояли подсвечники, в которых стояли горящие свечи. Затем она сказала:

–Это жестоко. Зачем дарить надежду если она иллюзорна, и никогда не осуществиться? – затем она тихо добавила. – Жестоко.

Не зная, что сказать, Клавдия Ивановна с упреком посмотрела на Аманду, но та не предала этому взгляду никакое значение. Казалось, что она застыла в той позе, в которой стояла до этого. Смотря вдаль, она словно была отчужденная от всех. Ее мозг был занят мыслями, но не теми, которые у нее были до сих пор. Мысли были совершенно иными, а взгляд был безжизненно пустым. В какой-то момент она пришла в себя, и посмотрев на Марью, поинтересовалась:

–Вам понравился вальс?

–Да. – ответила Марья, затем поинтересовалась. – Что это было?

–Вальс Штрауса Голубой Дунай.

–Я не об этом.

–А чем же?

–Я чувствовала, что я лечу в облака. – объясняла Марья. – Я чувствовала, что у меня словно появились крылья. Будто я порхаю там, – показала она рукой на небо. – в облаках. – затем она сказала. – Но стоило музыки закончиться, как я упала в большой колодец. – объясняла она. – Меня словно тащило вниз! «И вот я здесь», – горько сказала она, и тяжело вздохнув тихо добавила. – это жестоко. «Жестоко дарить людям надежду на счастливую жизнь и их исцеления», – затем она сказала. – это жестоко.

Аманда ответила так:

–Все в этом мире эфемерно.

–Надежда тоже?

–И она.

Тут Клавдия Ивановна вмешалась, сказав:

–Зачем Вы так? Девочка и так не находит себе место, а Вы еще обнадеживаете ее впустую.

–Я никогда и никого не обнадеживаю. – резко ответила Аманда. – Человек обнадеживает себя сам! Надеяться на то, что никогда не сбудется. – она, сделав паузу, добавила. – Человек всегда надеяться на лучшее, – затем она добавила. – только этого лучшего можно не дождаться. Оно никогда не наступит. – затем она добавила. Только в надеждах и фантазиях самого человека.

Марья сказала:

–Это жестоко.

–Это жизнь. – ответила Аманда. – Жестокая беспощадная жизнь, и ее злодейка, судьба. – затем она призналась. – Я тоже когда-то хотела жить. Но мне не позволили жить, насладиться жизнью. – затем она продолжила. – Я любила, а он изменил мне. Тогда я с ним развилась, оставив его без гроша в кармане. Недолго думая, его любовница его бросила, а он прибежал ко мне просить прощение. Я его не простила, и выгнала его из моей жилплощади. Пущай идет куда хочет, лишь бы с глаз долой и из сердца вон. Навсегда. Я больше не слышала о нем, и лишь в конце его бесславной жизни он написал мне письмо, в котором он просил прощение. Но я его так и не простила.

Выслушав Аманду, Клавдия Ивановна поинтересовалась:

–К чему Вы это нам рассказываете?

–Я рассказываю Вам эту историю потому, что хочу чтобы вы поняли, не стоит злиться на свою судьбу, а то судьба рассердится на Вас.

Марья сказала:

–Не поняла.

А Олеся сказала:

–Я тоже.

–В тот раз мне надо было хотя бы дать ему хотя бы шанс. – сказала Аманда. – Но я его выгнала. – она сделала грустную паузу, и сказала. – Теперь мой удел принимать на этом плавучем ресторане влюбленные пары, сама же при этом оставаясь одинокой.

Тут Клавдия Ивановна сказала:

–Порой лучше быть одинокой чем семейной.

–Может Вы и правы. – согласилась с ней Аманда. – Порой одиночество лучше любого лекарства от сердечных ран. Не быть ни от кого зависимой, ни к кому привязанной, и не стоять на кухни день и ночь пытаясь состряпать из ничего хоть что-то. А о стирке уж молчу, – надоело.

В это самое время к Аманде подошла женщина, игравшая на рояле. Она посмотрела на гостей, и спросила:

–Вам понравился вальс?

Ее голос был тонок как звук самой флейты. Играя свою мелодию в лесу под пенья сидящих на деревьях птиц.

Сидевшие за столом женщины посмотрели на спрашиваемую их женщину, и одна из них ответила за всех:

–Нам понравился вальс.

Женщина посмотрела на Марью, сказала:

–Я знаю, что Вы чувствовали каждую ноту одного из замечательного произведение Иоганна Штрауса. – затем она поинтересовалась. – Что Вы хотели бы сказать по этому поводу?

Этот вопрос почему-то смутил Марью. Она не хотела говорить о том, что она чувствовала, слушая это произведение великого мастера вальса.

–Вы хотите знать? – сказала она, затем спросила. – Как Вас зовут?

–Извините, я не представилась. Меня зовут Доремианна.

Тут Марья поняла, что и Аманда и Доремианна все еще стоят, и она предложила им сесть, на что Аманда сказала:

–Мы не можем сесть за стол с гостями. – затем она добавила. – Каждая из нас сидит на своем месте, и только. Я за столом хозяйке, а Доремианна за роялем. – затем она добавила. Мы не можем сесть не на свое место, – и сделав паузу она добавила. – Это было бы неправильно.

Женщины переглянулись, и Марья с понимающе ответила:

–Порядок прежде всего.

Аманда подтвердила:

–Это верно. – затем она добавила. – Все в этом мире не идеально, даже искусство.

Доремианна поинтересовалась:

–Это Вы о чем?

–Об искусстве как таковом. – ответила Марья. – Все искусство не совершенно. – сказала она, затем добавила. – Даже вальс.

Доремианна удивилась и недоуменно спросила:

–Вам не нравиться вальсы Штрауса?

–Нет. – возразила она. – Вальсы Штрауса мне очень нравится. – затем она добавила. – Если бы он жил в наше время, то я уверенна, что он написал бы свои лучшие произведения. – затем она пояснила. – Я имею в виду что искусство движется вперед, и бессмертные произведения бессмертных композиторов будут жить вечно. – затем она сказала. – Но если бы эти музыканты жили в наше время, то они создали б произведения в тысячу раз лучше, чем тогда при их жизни.

–Это так. – согласилась с сестрой Олеся. – Искусство много потеряет если классика умрет. – затем она добавила. – впрочем, она сейчас умирает. – затем она сказала. – Джас уж не играют, а рок-н-ролл заменил рэп. Скоро появиться попса. Рэп – музыка для дебилов, а попса не знаю для кого. – затем она сказала. – Эта музыка, если ее можно так назвать, конечно найдет своего слушателя, но все же скажу я Вам, рок-н-ролл и джас когда-нибудь возьмут свое потерявшее лидерство, а вместе с ними и классика. – затем она сказала. – Так что Марья права, искусство не стоит на месте. Оно движется вперед. – затем она с сожалением добавила. – Жаль, что молодежь не осознает это. На веянии с новой жизнью они уничтожают все то, что для них делали годами. – она посмотрела на Клавдию Ивановну, и сказала. – В этом я абсолютно согласна с Вами маменька.

Клавдия Ивановна легонько улыбнулась дочери, и сказала:

–Я рада, что кто-то понимает меня, и всегда будет на моей стороне. – затем она посмотрела на Марью, и как бы ей в упрек сказала. – Жаль, что осознание порой приходит слишком поздно. – затем она добавила. – Иногда чтобы осознать правоту матери… – тут она запнулась. Ей нечего было сказать. Ведь перед ней сидела ее дочь. Дочь, которую уже судьба наказала за ее беспечность. Теперь она на всю свою оставшуюся жизнь будет прикована к этому ненавистному для Клавдии Ивановны креслу. Что тут добавить? Вряд ли что можно сказать или добавить. Ведь сказать даже нечего, а добавить, подавно. Тут она сказала. – Я никогда не желала своим дочерям подобной судьбы. – затем она добавила. – Жаль, что осознание неизбежного конца и правды матери приходит слишком поздно.

–Я это знаю. – тихо ответила Марья, добавив. – Я уже это говорила.

Затем Клавдия Ивановна сказал:

–Что спрашивать, что чувствовала Марья, – она посмотрела на Доремианну, сказала. – когда Вы играли вальс Штрауса голубой Дунай? – затем она тихо добавила. – Ведь она от этого не встанет на ноги?

–Не встанет. – согласилась Доремианна. – Но она будет летать! – обнадежила она ее. – Разве это не счастье? Летать! Чувствовать сому музыку и порхать вместе с ней на крыльях любви. Разве это не прекрасно?

–Лишь тогда, – ответила, вытирая слезы платком Клавдия Ивановна, когда все части тело при себе. – затем она сказала. – А двухчасовое забытье под звуки музыки в каком-нибудь концертном заде, это совсем другое. Не правда ли?

–Может быть Вы и правы. – согласилась с Клавдией Ивановной, Доремианна. – Музыка лишь способна унести нас от каких-либо проблем лишь на какое-то время, а потом мы возвращаемся в реальность.

Клавдия Ивановна согласилась, сказав:

–Верно.

Тут Доремианна снова посмотрела на Марью, и спросила:

–Все же, что Вы чувствовали, когда я играла?

Марья тихо спросила:

–Вы хотите это знать?

–Мне просто интересно.

–Мне казалось, – начала свой рассказ Марья. – что я лечу в облака. – объясняла Марья. – Я чувствовала, что у меня словно появились крылья. Будто я порхаю там, – показала она рукой на небо. – в облаках.

–Я так и знала. – ответила Доремианна. Затем пояснила. – Я чувствовала то же самое что чувствовала я. – затем она сказала. – Вы так же, как и я, музыкант. Позвольте дать мне Вам совет. – Поступайте в консерваторию. Вы станете отличным музыкантом. – она сделала паузу, добавила. – Может станете лучше нынешних.