Выслушав ее, мужчина задумался. Он еще никогда не был в такой ситуации. За все годы проведенной с Вероникой, он никогда не был так близко и в тоже время далеко от истины. Действительно, он словно стоял на краю этого оврага, и не мог перепрыгнуть через него, на другой берег. Какие-то невидимые оковы связывали его руки и ноги. Мы все считаем, что груз наших грехов – это наши цепи, сковывающие нас с головы до ног. Но это ни так. Эти цепи лишь лежат на нас тяжелым грузом, и их легко можно сбросить. А сбросив их, мы понимаем, что их на самом деле не было. Мы их просто выдумали.

Облегчение! Конец страданий и несчастий. Как прекрасно, когда груз с сердце спадает. Облегчение. Умиротворение и расслабление всего организма. Эйфория счастья, и радости оттого, что снят груз с сердце. Свобода! Истинное счастье человека и всего человечества быть свободным.

Мужчина пришел в себя, и тотчас воскликнул.

– ВЕРОНИКА! – затем он, посмотрев на Нину, сказал. – Вы правы! Ах как Вы правы! Я никогда не задумывался над тем, что в этой жизни является ценном. Я думал, что это только деньги! Но я ошибался. Эта не только деньги? Да и деньги ли они вообще, что могут нам дать в этой жизни ценного? Я никогда не задумывался над этим. Теперь я знаю, что самое ценное было всегда рядом. Со мной. И эта моя семья, моя жена, мои дети. – тут он сделал паузу, и сказал. – Дети. – это слово он произнес с грустью. Как будто он их упрекал в чем-то. – Что за выротков я породил с Вероникой? Одно только слово. – тут он усмехнулся. – Дети? Они стали кем угодно, только не членами общество. Один из них пошел в криминал, теперь вор в законе. Второй стал наркоманом, и никак не может с иглы соскочить. А говорил я ему, ни стоит ходить по друзьям, они дурному и научат. А моя дочь, шлюха каких свет не видывал! Что ни говори, семейка!?

Нина выслушав незнакомца спросила.

– Скажите, Вы не считаете, что у Вашей жены рак, потому что Вы отказались от своих детей? Ведь какие б небыли дети, они всегда остаются для родителей детьми. Пусть они подонки и сволочи, они все равно Ваши дети. – она сделала паузу, тяжело вздохнула. – К сожалению Вы правы в одном. – сказала она. – Наши дети забывают, что мы у них есть. – затем она добавила. – К сожалению это происходит довольно часто. – согласилась она с мужчиной. – Дети бывают забывают о своих родителях, а бывает. – возразила она сама себе. – Дети заботиться о своих родителях, лелеют их, говорят, МАМА, МАМОЧКА!

Незнакомец, тяжело вздохнув, ответил.

– Жаль, что иногда эта забота, зависит от материального состояния родителя. Чем больше состояние, тем сильнее любовь.

Нина согласилась.

– К сожалению Вы правы. – затем она сказал. – Но я верю, что есть дети любящее своих родителей бескорыстно. Не требуя ничего взамен.

Незнакомец тяжела вздохнул.

– Блажен тот у кого такие сыновья и дочери. В своей жизни я таких не встречал. Всем от родителей что-нибудь надо, и это факт. Идиома человеческого существование.

Нина посмотрев на незнакомца, спросила.

– Что Вы решили по поводу Вероники?

Мужчина на секунду задумавшись, сказал.

– Что я могу решить? – он сделал паузу. – Конечно я поеду к ней в штаты. Я не хочу, чтобы эти трудные для нас обоих дни, Вероника провела в одиночестве.

Электричка выехала на Савеловское направление. Она поехала дальше, к Савеловскому вокзалу, а оттуда прямиком без всяких остановок к Белорусскому вокзалу, одной из легенд Москвы. Москвы времен ВОВ. Но о нем мы поговорим в следующих главах этой истории. А сейчас вернемся к незнакомцу и Нине.

Нина тихо сказала.

– Летите к своей жене, летите к Веронике. Она Вас ждет.

– Я так и сделаю. – ответил незнакомец. – Сейчас доеду до Белорусского вокзала и поеду обратно, возьму билет, и полечу к ней.

Нина спросила.

– А виза у Вас есть? Знаете ли без паспорта и визы за границу, в Армерику не пустят.

Незнакомец ответил.

– Есть, у меня есть и то, и другое. Ведь я женат на иностранке. – признался он. – У меня двойное гражданство, и у нее то же. Так что мы можем пересекать границу когда захотим.

Услышав эти слова, Нина удивилась?

– И ВЫ НЕ ПОЛЕТЕЛИ СО СВОЕЙ ЖЕНОЙ? – ужаснулась она. – Что Вы за человек?

– Какой уж есть. – ответил тот, и добавил. – Другого нет.

– Летите же скорее! – снова с явным энтузиазмом что тот прислушается к ее словам сказала Нина. – Она ждет Вас!

Незнакомец ответил.

– Я же сказал, полечу. – он достал из кармана брюк телефоний аппарат, и набрав номер, спросил: – Это аэропорт Шереметьево? – затем он заказал билет до Нью-Йорка. Отключил сотовый телефон и затем сказал сидящей рядом женщине. – Рейс завтра, в полдень. – затем он добавил. – К сожалению мест на другие рейсы забронированные и уже купленные.

– Я понимаю. К сожалению, мы не располагаем временем. – затем она добавила. – Я уверена, что это время для Вас окажется самым тяжелыми часами в Вашей жизни. Но я хотела б, чтобы для вас эти часы прошли быстро.

Заинтересованный мужчина спросил.

– Вы что-то предлагаете?

– Я? – задумалась Нина. Она, пожалуй, не знала, что можно посоветовать в этой ситуации. Ведь мы никогда не знаем, что содвигает нас на то или иное действие, ждать результата, которого иной раз, мучение. Время тянется. Стоит на месте. Кто знает? Кто знает, почему так происходит? Мы чего-то ждем, хотим поскорее узнать результат. Мы чувствуем, что наше сердце вырывается из груди. Оно хочет выпрыгнуть, и освободиться от оков, связывающих его с телом. Во время этого процесса, время останавливается. Оно мучает нас как не зная что. Смотря на время, мы считаем, что уже наступила пора узнать то, что так давно надо было узнать или сделать. Но мы видим, что и не прошла минута, с тех самых пор, как мы смотрели на часы в последний раз. Ожидание, самый тяжелый часы в жизни человека. Эта неопределенность. Будет или нет? Сума можно сойти, не правда ли? – знаете. – сказала Нина. – Я могла бы предложить Вам многое, но я не стану этого делать. – затем она добавила. – Мне тоже нелегко сидеть с Вами, и слушать Вашу историю.

– Я понимаю.

– Но. – продолжала Нина. – Я не могу Вам что-нибудь посоветовать, как провести это время. – она сделала паузу. – Это решать только Вам.

Мужчина ничего не сказал. Он понимал, что возможно женщина права. Кто захочет выслушивать, совсем постороннего человека, а тем более повести с ним время. Чтобы с ним провести хоть какое-то время, человек должен хотя бы узнать его, а то заведет в темный переулок, и кричи не поможет. Все будет как в кошмаре. Кошмарном сне наяву.

– Да. – согласился он. – Эта моя головная боль. Но что ни говори, спать то же надо. – он сделал паузу, затем улыбнулся. – Что ж, что-нибудь придумаю. – сказал он. – Пойду домой и в одиночестве усядусь за компьютер, и буду сочинять.

Нина поинтересовалась.

– Вы пишите?

На что мужчина ответил.

– Я мастер художественного слово.

– И, о чем же Вы пишите?

– Обо всем.

– А именно?

– Я пишу о политике в стране и мире.

Нина не поняла.

– Вы журналист?

– Нет. – ответил тот. – Я не журналист. – затем он пояснил. – Я просто пишу книги на оптическую ему.

– И Вы не боитесь?

– Чего?

Нина осторожно сказала.

– Все же политика?

– Нет, я не боюсь писать на эту тему. Я не пишу того, что писать не надо. – Объяснил он. – Я черпаю информацию из средств массовой информации. Например, политик что-то проболтал, я записал и вот вам тема для книги. А потом пусть скажут, что я выдумал, или что нарушил военную тайну, да они сами нарушают скажу я Вам. – затем он добавил. – Вот, телепередачи, обсуждают политику России и вместе с ней и политику других стран. Разве это правильно? Политика дело такое скажу я Вам. Кто-нибудь все равно останется недовольным, агенты предоставят компромат, и в прямом эфире скажут матку правду. Вот один известный политик, не побоялся всех обложить по полной программе, послать куда подальше. Иностранный переводчик не смог перевести его матерщину, а русские в прямом эфире говорили, что они совершенно четко могли перевести русскую брань. Вот так-то, политика! А еще культурные люди!? – «Я пишу эти строки, потому что это было на самом деле, в прямом эфире. С одним политиком России». – Чем не пища для истории?

– Эту историю, наверное, знает весь мир. – подтвердила Нина. – Его тогда на весь мир транслировали, как он в прямом эфире обложил всех матом, и извиняться за это не сподобился.

Мужчина подтвердил.

– Вот именно.

Электричка проехала станцию «Тимирязевском». Следующая Савеловский вокзал, а там и Белорусский вокзал. Вокзал памяти героев ВОВ. Вокзал памяти нашей истории, вокзал нашей победы.

Мужчина взглянув в окно, сказал.

– Скоро конечная. – в его интонации чувствовалось сожаление. Казалось, что он не хотел выходить из этого поезда. Он хотел ехать дальше и разговаривать с ней, с этой незнакомкой, которую он никогда больше не увидеть в своей жизни, а если даже и увидит, то вряд ли он подойдет к ней. Ведь он еще пока что женат, и жена его нуждается в его поддержки. Савеловский вокзал. Электричка поворачивает на белорусское направление, еще пять минут, от силы десять, и все, путешествие из аэропорта Шереметьево подойдет к концу. Расставание. Тяжелое слово, расставание. Никто не хочет с кем-либо рустоваться, но приходиться. Иногда это расставание бывает коротким, иногда длинным. Есть горькое расставание, а есть сладкое расставание. Никто не знает, как мы расстанемся с тем или иным человеком? Никто не знает грустно нам будет или нет. Незнакомцу было грустно. Он не хотел рустоваться с ней, с этой женщиной. Он хотел в эти минуты быть с ней, пригласить ее куда-нибудь, посидеть в кафе или ресторане. Но этого он сделать не мог, а незнакомка не хотела этого то же. Очевидно она понимала, что если она сейчас пойдет с ним, то им будет больно обоим. Страшное это слово, расставание. На сердце всегда тяжело. Мужчина посмотрел на женщину. – Знаете. – сказал он. – Вы чем-то напоминаете мне мою Веронику.

Нина удивилась, и из любопытства поинтересовалась.

– Чем же?

– Она такая же понимающая, как и Вы.

Нина улыбнулась.

– Все женщины понимающие.

– Нет. – возразил незнакомец. – Я встречал женщин скверных. Готовых лишь послать человека куда подальше, не дав ему сказать ни единого слова.

– Да. – усмехнулась Нина. – Это мы можем.

Белоруски вокзал. Конечная. Электричка остановилась, открылись двери. Женщина и мужчина вышли из электрички.

Мужчина поинтересовался.

– Вас проводить?

Женщина хотела отказать, но не смогла. Она в этот момент поняла, что хотела провести с ним это время, пока он не улетит в Америку. Он для нее оказался интересном человеком, и то, что он писал о политике, ее заинтересовала. Ведь ее сестра, Наталия, в какой-то мере тоже работала на политическую структуру, и она, как и этот мужчина улетела а Америку. Правда он улетит завтра, а она уже там приземлится. Она хотела знать, хоть что-то о ее профессии, и в этом она считала, может помочь этот незнакомец. Она расспросит его об этой профессии, и тот возможно, но она не была в этом уверена, расскажет ей об этой профессии.

– Проводите. – сказала она, затем добавила. – Я живу недалеко, в Фили.

Мужчина выдавил из себя улыбку.

– Фили?

– Да. – утвердила Нина. – В Фили. – затем она с иронией спросила. – А Вы думали, что, в центре?

Мужчина положительно помотал головой, затем пожав плечами, сказал.

– Что ж, Фили – значит Фили.

Женщина усмехнулась, затем с иронией сказала.

– Герой!?

Незнакомец, посмотрев на Нину почувствовал себя в полных дураках. Он не должен был дать понять Нине, что он не предполагал, что он думал, что она живет в центре, а никак не на окраине. Что ж, эта его ошибка, и исправлять ее надо было срочно. Он усмехнулся, затем сказал.

– Я джентльмен, и, как и обещал провожу Вас домой.

Нина язвительно вставила.

– Кому домой? К Вам?

Мужчина строго посмотрев на Нину, сказал.

– Вы это серьезно?

Нина посмотрев на незнакомца, на его строгое лицо, которое будто упрекало ее в чем-то, говорила, что этот незнакомей думал, что она не такая как все. Она лучше других. Вот почему он к ней сел в электричке. Не потому, что некуда было сесть, а потому что он посчитал ее не такой как все, а она очевидно такая же, как и все женщины в этой стране, да и в мире тоже доступны. Эту ошибку надо было срочно исправить. Она сказала.

– Нет. – она была совершенно серьезна. Серьезно, как никогда. Ей хотелось провалиться сквозь землю за неуместную иронию. – Я. – призналась она. – Неуместно пошутила.

Мужчина легонько улыбнулся. Он был рад, что женщина не стала продолжать этот глупый фарс. Он сказал.

– Я рад, что Вы оказались разумной женщиной.

Женщина услышав эти слова оскорбилась.

– Вы это о чем?

Мужчина ответил.

– Я думаю Вы знаете, что я имею в виду.

Женщина тотчас ответила.

– Да, конечно. – затем она добавила. – Вы правы.

– Ну. – неожиданно спросил мужчина. – Поедим на метро или на электричке?

– На электричке.

Тут по громкой связи диспетчер объявила.

– «ЭЛЛЕКТРИЧКА НА ЗВЕНИГОРОД ОТПРАВИТЬСЯ ЧЕРЕЗ ПЯТЬ МИНУТ». – затем это же сообщение она сказала на английском языке. – «ON THE TRAIN ZVENIGOROD TOO IN FIVE MINUTES».

Они перешли через мост на другую платформу, и сев в Звенигородскую электричку поехали в сторону области.

Женщина спросила.

– Как Вас зовут?

Тот представился.

– Уилл.

– Я Нина.

– Очень приятно.

– И мне.

Женщина поинтересовалась.

– Уилл, эта нерусское имя?

– Я же сказал, что я женился на иностранке. – напомнил он. – Так вот. – пояснил он. – Я сам из Англии. Когда-то моя семья перебралась в Америку. Затем как-то раз я прилетел по работе в Россию. Здесь я женился на Вероники. Она родилась в России, хотя ее родители из Эстонии. – также он добавил. – А Уилл, это от Уильяма.

Нина сказала.

– Ясно.

За окном была видна Москва. Рейсы железной дороги, смыкающиеся в одно полотно. Туда и обратно. В область, в сторону Усово, в Барвиху, испокон века еще при КПСС, жили властители мира сего. Простому человеку туда путь заказан. Никто не потревожит покой их величеств. Никогда.

Автор: – В этой главе написано, что герои едут в электричке-экспресс. Но когда происходили эти события этих электричек не было. Так же, как и не было объявлений на английском языке. Это все появилось гораздо позже до описываемых событий. Вообще, я удивляюсь, зачем на вокзалах дают русским объявление на английском языке? Ведь родной язык русский. А иностранцы приезжают лишь на белорусский вокзал. Давайте тогда говорить на одном языке, английском. А русский язык уйдет в небытие. Хотя русские – это славяне. А славянского языка Мефодия и Кирилла давно нет. Только остался этот язык в православной церкви. А разговариваем на русском. Во такие пироги. Вам решать, кто прав или виноват в этом недоразумении с языком. Я считаю, что в мире должны действовать два официальных языка. Тот на котором говоришь с рождения, и международный, английский. Но кто на нем говорит? Только учим чтобы погулять по загранице, а общаться меж собой, у нас всегда прецедент. Кроме добро пожаловать и дай, ничего толком мы не знаем. Только политики владеют этим языком в совершенстве. Для них существуют институты, а для смертных только курсы. Только деньги на ветер переводить. Взять возьмут, а выучить, вряд ли? Как говорить после этого на иностранным языке? Смех, да и только. Вот и все мои мысли по поводу написанного. Приятного чтение следующих глав.