В пяти километрах от Галлиара, в загородном поместье одного из зераклитов, а именно Ялгана Маязимского, в тот же день когда Верховный Синклит Империи отдал несколько своих провинций Императору, проходил ужин. Ужинали здесь часто. Ялган Маязимский был хлебосольным хозяином, знал толк в еде, винах, музыке. У него часто бывали богатые купцы, видные аристократы, гости из сопредельных государств. Вот и в этот вечер за одним столом с ним возлежали два богатейших человека Империи, купцы Кемеш с Белого Побережья и Аран из Наппара. Кемеш получил от императора право на ловлю рыбы в Восточном море и со временем, превратил это право в монополию, фактически. Аран контролировал половину добычи золота и серебра, драгоценных камней в Империи. Их состояния были фантастических размеров. Кроме них также присутствовал посол Союза Свободных Городов в императорской столице Галиаре, почтеннейший господин Наилэр. Союз Свободных городов был мощным торговым объединением. Большую часть своего существования города будущего Союза воевали между собой. Так что Союз Свободных городов существовал всего около сотни лет. И даже, когда Союз уже был создан, города иногда воевали друг с другом. В последние годы особенно выделился, возвысился один из них, Антар. В нём находился Совет Союза и, самое главное для любого торгового объединения – союзная казна. Основная часть ужина, прошла и гости теперь угощались вином и фруктами.

– Да, с того момента, как оно завершилось, сегодняшнее заседание Верховного Синклита не идёт у меня из головы. Прошу простить, что затрагиваю столь неприятную тему в столь приятном обществе после столь чудесного ужина. – Ялган отставил в сторону бокал с вином и остановил взгляд на блюде с сыром и орехами.

– Я слышал, император, прикрываясь угрозой о вторжении каких-то кочевников, просил отдать ему все Провинции народа Империи? Многие поверили в то, что номады, более сотни лет, мирно живущие у наших границ, вдруг решили напасть на Империю? – Аран из Наппара взял в левую руку полный бокал вина, а правой, большой палец и мизинец которой были украшены перстнями, положил в рот крупную виноградину.

– Я бы не был так легкомыслен – вступил в разговор Кемеш, не отвлекаясь от чистки мандарина. – Вести с Западных земель, правда, не очень обнадёживают. Из того, что я слышал сегодня, получается, что Оринтская провинция в руках у номадов, они несут разрушение и смерть. Якобы Парсонтар уже в осаде. И, самое главное, не ясна причина нападения. И где они остановятся – тоже не ясно. И два наших легиона, как говорят – разбиты, едва не истреблены. Даже комиты убиты. Такого давно не было.

– Мне кажется, что его Величество попробует использовать эту ситуацию себе во благо. В том духе, что сейчас военное время, «я должен нести всё бремя ответственности», и превратит Верховный Синклит в сборище послушных шутов при себе. Одной рукой будет кормить, а другой бить. Во всех провинциях посадит своих наместников, и мы будем полностью от него зависеть. Мы, люди, которые строим и кормим Империю, не будем играть в её жизни никакой роли. – распалялся Ялган.

– Мне кажется, проблема вами надумана, почтенный зераклит Ялган. Император действительно имеет огромный авторитет, но заслуженно и по государственной мудрости и по упорству, трудолюбию. Я даже нахожу полезным то, что Верховный Синклит столь ему послушен. Будь это другой император, я бы и согласился с Вами, Ялган. Но здесь – нет, извините. – В ответ Ялган молчал. Через минуту, как бы в сторону, будто обращался к невидимому собеседнику, сказал: «Может ты и прав». Дальше разговор шел о самых разных вещах, о торговле с Союзом Свободных городов, о новых поместьях, о женщинах и винах, о лошадях и об оружии. Вскоре Кемеш и Аран ушли, сославшись на дела, оставили Наилэра наедине с Ялганом. Напитки и закуски унесли, мужчины просто беседовали, будто ни о чём, как вдруг Наилэр вернулся к теме отношений Верховного Синклита и императора.

– Не знал, что в Синклите бытуют такие настроения и переживания. Выскажу своё скромное мнение, что нынешний император, действительно, фигура масштабная, однако же лично мне милее такая система управления государством, когда аристократы и состоятельная часть общества сами решают, как им жить и ни от кого не зависят. Только, заклинаю Вас, не услышьте ничего предосудительного в моих словах! – грузный Наилэр развёл руками в стороны. Он был немного выше среднего роста, очень полный, с тремя подбородками. Свободная одежда, которую он носил, позволяла ему выглядеть просто большим, а не толстым. В должности посланника он находился уже пять лет, был вхож в дома многих знатных семейств Империи, принят при дворе. По негласному приказу Владара, за ним было установлено наблюдение, даже более тщательное, чем за послами других государств, находившихся в столице. Такое внимание диктовалось недюжинными усилиями Наилэра, направленными на продвижение интересов Союза свободных городов в Империи. Были сведения, что люди Наилэра прибегали в этих целях к подкупу нужных лиц, угрозам, шантажу. В итоге, ему даже было сделано предупреждение, и почтенный посол был вынужден поубавить свой пыл. Из Империи его не выслали благодаря многочисленным покровителям среди знати, которых Наилэр сумел заполучить в друзья и поощрять их действовать в своих интересах.

– Что Вы! Ничего предосудительного в Ваших словах я не нашел. Мне тоже куда больше нравится государственный строй Союза Свободных городов, когда те, кто содержат государство, решают, как оно должно жить. Но в Империи слишком много рабов, им свобода не нужна. И я не знаю, как это изменить. – Ялган говорил эмоционально, было видно, что он искренне верит в те слова, что выходят из его уст.

– Нужно пытаться, объяснять людям эти важные вещи. В любом деле главное – упорство. – Осторожно, будто боясь оступиться, сказал Наилэр, с улыбкой глядя на Ялгана.

– Ведь пытались! Но кроме крови из этого ничего не получилось. Было несколько войн Синклита с императорами. Однажды это едва не закончилось упразднением Синклита как одного из государственных органов Империи. Совсем нет уверенности, что если вновь поднять Синклит против императора, то не получится новой междоусобной войны внутри Империи, которая окончится ничем или же, учитывая силу нынешнего императора, сокрушительным поражением сторонников Синклит и окончательным его уничтожением. – Ялган Маязимский увлекался всё сильнее, начал жестикулировать руками.

– Может, в прошлом были допущены ошибки, которые теперь следует учесть? Если я верно помню Вашу историю, то противостояние императора и Синклита всегда проходило без присутствия или участия внешних врагов. Теперь Империя столкнулась с кочевниками. Их, похоже, одолеть будет трудно. Что бы там не говорили патриоты вашего Отечества, но впервые за многие годы Империя столкнулась с реальной военной угрозой. Это ясно уже сейчас. Оринтская провинция утрачена, Парсонтар, я слышал, в осаде и положение его ухудшается. Все твердят, что враг несёт смерть и разрушения, войска номадов пока остановить не удаётся. Если армия Империи, которую воспринимают как армию императора не сможет защитить государство, Синклит будет в праве ставить вопрос об отстранении императора от власти из-за его неспособности спасти страну, которую ему вверил Сефер.

– Наилэр, сладко Вы говорите. Но что потом делать с кочевниками, если, превыше всяких ожиданий, удастся установить власть Верховного Синклита Империи. – Ялган намеренно решил не говорить о свержении императора, ведь, по сути, разговор их был об этом. – Или, если к Владару будет милостив Сефер, и ему удастся разбить номадов? Тогда война лишь укрепит его позиции. А народ этого императора и так любит, без военных побед.

– С любым противником можно договориться и кочевники не исключение. Нужно только хорошо понять, о чём именно с ними договариваться. В крайнем случае, Союз Свободных городов может выступить посредником на переговорах между Империей и кочевниками, когда это понадобится. Лишь бы воцарились мир и справедливость. Если император начнёт побеждать врага, то нужно будет предложить его военачальникам больше, чем им может предложить Владар. А лучше предложить им что-то такое, чего им император в принципе дать не может. Например, земли, в личное неотторжимое наследственное пользование.

– Но это и так есть! Император раздаёт их довольно щедро.

– Надо больше! Тем более, что военную аристократию, преданную императору, будет необходимо нейтрализовать в любом случае. Надеюсь, я не очень смутил Вас своими разговорами? Не подумайте, что я веду речь о заговоре. Это просто мои размышления о возможном дальнейшем развитии Империи, сугубо во благо всех людей, её населяющих.

– Да, благо Империи и её народа всегда будет предметом первейшей заботы с моей стороны. Уверен, многие посчитают меня безумцем, но я верю в свою правоту. История нас рассудит. Я предлагаю обдумывать то, о чём мы с Вами сейчас говорили и, через некоторое время, встретиться ещё раз. Надеюсь, я могу рассчитывать на Вашу поддержку, господин Наилэр, и в дальнейшем? – теперь Ялган говорил совершенно без эмоций, его лицо выражало максимальную собранность и решительность, а взгляд пронзал собеседника насквозь.

– Безусловно. Вам гарантировано любое содействие с моей стороны. Это честь, помогать столь искреннему человеку в его трудах для процветания Вашей великой страны. – так же серьёзно ответил Наилэр. Первый из них решился совершить переворот, второй согласился ему в этом помогать.

Глава 10. Раэль и Малак

На глазах Хунхара его воины штурмовали Парсонтар. Король чувствовал, как с каждым взятым имперским городом его власть становится сильнее, а вожди тех племён, что некогда дерзали с ним спорить, теперь благоговеют пред ним и заискивают, в надежде услышать, что Великий Хунхар, так он себя теперь называл, согласен взять их под своё покровительство. Каган часто вспоминал тот день, когда он познакомился с Раэлем, тем существом, или человеком, или демоном, который убил князя Хаире младшего после осады Таирасса. Именно эта встреча изменила жизнь короля номадов и всех его подданных.

Был светлый летний день, который Хунхар проводил за своим излюбленным занятием – охотой на львов. Охота была тем приятней, что проходила в местах, где король раньше никогда не бывал. Они поражали его своей красотой, обилием красок, их оттенков, запахов, причудливых теней. Дичи было множество. Король и его придворные гнали льва. Зверь был больше и быстрее, чем те, с которыми Хунхар сталкивался до той охоты. Повелитель кочевников выпустил в него несколько стрел, однако достигла цели только одна. Лев скрылся от преследования в пещере. Туда, за ним, спешившись, отправился король. Пройдя немного вглубь пещеры, он обнаружил там человека, по виду будто отшельника. В руке он держал стрелу Хунхара, ту самую, которой он попал в льва.

– Здравствуй, Хунхар. Подойди ко мне.

Правитель будто лишился воли, ноги сами шагали к незнакомцу. Руки, державшие меч, тоже не слушались. Когда король стал перед незнакомцем, тот положил ему на плечо ладонь своей правой руки.

– Хунхар, ты будешь служить мне, а через меня моему хозяину, Малаку. Ты станешь тем, чего так не хватает этому миру. Ты станешь злом, которое люди желают друг другу. Ты будешь исполнять их желания. Ты орудие, которое позволит войти Малаку в Арэц. Меня зовут Раэль. Теперь я твоё сердце и твой разум.

Хунхар хорошо запомнил эти слова. После них, он почувствовал себя сильнее и смелее, чем раньше. Он, король номадов, о чьей доблести и силе ходили легенды, ощутил в себе небывалую мощь. Даже конь его сталь быстрее и выносливее. Часто повелитель кочевников стал слышать голос Раэля, который диктовал ему как себя вести с тем или иным вождём, посланником другого кочевнического племени, какое решение принимать. И всегда голос был прав. Бывало так, что Раэль появлялся в образе человека, но Хунхар быстро понял, что видеть Раэля может только он, король, как и голос этого духа, как бы громко он не звучал, слышен был только Хунхару. Однажды повелитель номадов пытался ослушаться голоса, но в ту же ночь к нему в шатёр заползла змея, прямо в постель, свилась на груди проснувшегося властителя клубком и голос Раэля сказал, что не следует так поступать, иначе может очень быстро найтись другой вождь. Претендентов на его место гораздо больше, чем может показаться и смерть куда ближе, чем можно надеяться. Она ждёт. С того момента Хунхар всегда слушал голос. Ещё у него появилась жажда крови. Он начал делить людей на тех, чья жизнь чего-то стоит – это воины, кочевники, и на тех, чья жизнь не стоит ничего – это земледельцы, горожане, учёные, монахи. Но хуже всех – торгаши. Кочевники тоже торговали, но совсем мало.

Номады собрались в одну большую Орду и отправились на Восток, к землям Империи. Рядовые кочевники, видя своего короля, подражая ему, тоже изменились. Они стали жестче и кровожаднее. Убивали с удовольствием, соревновались в убийствах, пили человеческую кровь и ели внутренности поверженных врагов. Хунхар решил превратить всю известную ему землю, где жили, и где не жили люди, в своё царство. Сейчас, он наблюдал штурм Парсонтара и говорил с Раэлем.

– Раэль, скажи, что ты ищешь в каждом взятом городе? Я вижу, ты ищешь, но не говоришь мне что. Ты не объяснил, что тебе нужно было от князя Хайре. – Каган не видел рядом своего собеседника, но точно знал, что тот присутствует. Так было всегда, не важно где король находился, в своём шатре или скакал галопом по степи. Лишь когда это было необходимо самому духу, он мог становиться видимым и для других, как это было во время кончины младшего князя Хаире.

– Я ищу одну рукопись. Вернее, одну из двух.

– Именно поэтому ты требуешь приводить к тебе всех жрецов, библиотекарей, писцов, всех, как их называют в Империи, каттавов. Но ты их всех потом убиваешь. Они бесполезны?

– Да, они бесполезны. Вернее, они даже вредны. Ты орудие, через которое создаётся новый мир. А каттавы держатся за старый мир, ветхий. И даже среди них – не все. Они просто делают то, чему их научили, но они не осознают, к чему причастны. Когда-то все люди были причастны к великому, действительно великому и важному знанию, но теперь, к моему счастью и удовольствию, люди не верят в подлинность этого знания и даже не принимают его за сказку. Некоторые, конечно, считают его действенным, но в большинстве – нет. Для них это рассказы, над которыми можно посмеяться. Даже для хранителей этого знания – каттавов. Люди поклоняются Сеферу и смеются над тем, что им читают священники. У людей есть тексты, в этих текстах тайны жизни, но они не видят этих тайн. Они выбирают минутные наслаждения, вместо вечности. Кстати, вы, номады, называете Сефера Тернги, так?

– Да, наш главный бог – Тернги, но это не Сефер. Сефер – писец, а мы презираем писцов за их мнимую мудрость. Тернги не такой. Тернги воин. Он создал всё, что нас окружает, ударив в пустоту своим хлыстом. Он творец всего.

– Пускай так. Не важно, как ты его называешь, куда важнее, исполняешь ли ты то, к чему он призывает? – Хунхар не стал отвечать, сделав вид, будто не понял, что ему задан вопрос. Раэля, конечно, обмануть было нельзя. Но эта слабость кагана, невозможность признать то, что правила веры, заветы Тернги он исполнял далеко не всегда, а теперь, после встречи с Раэлем, вовсе о них забыл, эта слабость была приятна злому духу. Он даже не стал обличать лжеца, в которого вдруг превратился могущественный повелитель номадов. Дух продолжил. – Ничего, это свойственно людям, забывать заветы. Для удобства я буду называть Сефера или Тернги просто Творцом Арэца. Для твоего, Хунхар, удобства. Создатель сотворил мир без болезней и всякого зла. То был мир без страданий. Но люди, кто их может понять, начали желать друг другу зла. Я не могу сказать тебе, откуда они взяли это само понятие – «зло», но так случилось. Желали болезней и горя. И один из учеников Создателя, а четверых учеников Он создал ещё перед тем, как сотворить сам Арэц, но уже после великого лова и победы над змеем Арактом, чтобы передать ученикам часть своего знания, один из этих четверых, Малак, начал, в той пещере, где ты меня встретил, описывать те беды, которые люди хотели видеть друг у друга. Пока они не были описаны, они и не существовали. Малак дал людям то, что они сами хотели, он сделал для них доброе дело. Люди часто радуются, когда узнают, что у других людей беда, понимаешь? В мире начали появляться монстры, уродства, болезни. Писал Малак на стенах пещеры, больше было негде. Творец следил, чтобы в свитках и кодексах ученики не записывали ничего дурного, того, что могло навредить людям, пускай даже одни люди этого желали другим и страдали, потому что ничего плохого с их врагами или обидчиками не происходило.

– Постой, так Творец, всё же – писец? – Хунхар слушал с напряжением, ему было трудно представить, что Тернги мог быть писцом, сочинителем текстов.

– Да, но всё это происходило так давно, что если ты будешь верить в Тернги-воина, а не в Тернги-писца, то для тебя и твоего народа ничего не поменяется. Малак писал на стенах пещеры, потому что церы, восковые дощечки, и куски пергамента, на которых писали ученики, Сефер проверял, как учитель проверяет работу учеников. Малак же не хотел, чтобы Создатель знал, что один из его учеников пишет то, что люди сами хотят. Сефер отказывает людям в том, что они просят часто потому, что, то, что люди просят, может им навредить. Очень странное отношение к людям. Малак не такой. На самом деле, именно он любит людей. Записанные на стенах пещеры слова накапливали человеческую злость. Со временем, такой энергии, силы злости стало достаточно, чтобы те твари, которых Малак только описывал, придумывали же их сами люди, те твари рождались в пещере и шли в мир, несли ему то, чего люди желали. Твари завоёвывали мир, уничтожали добро, радость, смех. Из недр пещеры выходили такие чудовища и монстры, от одного вида которых у слабых людей рвалось сердце, иные просто сходили с ума. Однако, меня лично всегда заставляло улыбаться то, что все эти монстры самим людьми и были выдуманы. Эти чудовища стали выходить из пещеры день и ночь, постоянно. Тогда же появился я и стал верным слугой Малака. В то время люди вспомнили о Творце, о Том, Кого они знали и раньше, но к кому не обращались. Люди пытались защищаться, создавали армии, но они были всякий раз биты, когда встречались с воинами Малака. Он хотел, поработить Арэц и выступить против Создателя и его учеников, чтобы сделать мир таким, каким он сам хочет быть: злым, жестоким, без малейшего луча света. И знаешь что произошло? Люди вдруг начали каяться! Им несказанно повезло, что Создатель наивен до того, что верит, будто человек может исправиться. Ведь Сефер любит своё творение. Некоторые же из людей, наоборот, начинали служить моему хозяину, становились его солдатами. Творец оказал людям великую милость, он дал силу некоторым из них противостоять Малаку и его тёмному воинству. Семь праведных писцов собрались вместе и начали в священных рукописях описывать зло, которое Малак выпустил в мир. По мере того, как движения их каламов порождали буквы, записывали слова, твари попадали в текст, листы тетрадей, как в темницу.

– Постой, – прервал Хунхар рассказ Раэля. – То есть твари рождены были этими буквами, но буквы их же и сгубили?

– Да. – коротко ответил дух.

– Как же так получается? – недоумевал номад.