Примечание. Если кто себя узнал и описание не понравилось – не обессудьте, сочтите за мое сугубо субъективное, личное мнение. Приношу свои извинения.  

Девиз ПВО:

«Сами не летаем

и другим не даем!»

Картины армейской жизни снились мне регулярно в первые несколько лет после демобилизации, да и сейчас я изредка вновь проваливаюсь в те забытые и странные ощущения, которые остались где-то глубоко, но навсегда. Наиболее повторяющимся сюжетом сновидений, причем, если судить по прочитанным мной рассказам не только у меня, является повторное явление в ту же самую обстановку и практически в то же самое, давно ушедшее, время. Приятных ощущений такие полу-кошмары, мягко сказать, не прибавляют, что удивительно в сравнении с легкими и забавными воспоминаниями на встречах «однополчан».  Разные, вероятно, истоки у человеческой памяти и неизведанного подсознания снов.

Трудно понять причину моего желания оставить на бумаге, а вернее на электронном носителе, историю своих похождений, тем более по прошествии стольких лет. Думаю, это влияние не слишком воспаренной, но понятной и располагающей современной литературы, а точнее по ошибке принимаемого за таковую, удивляясь каждый раз перелистывая наличию обложки, тиража и даже цены!

Я решил, что написать хуже очень постараться надо, да и год 2020 отличался от всех предыдущих не в лучшую сторону. Лучше сделать и потом жалеть о содеянном.  «Исключительная правдивость», несомненно, должна быть отнесена к основным достоинствам данного произведения. Надеюсь, тем армейским друзьям, с кем я до настоящего времени общаюсь, а с некоторыми очень даже близко и часто, будет интересно мое частное мнение об опыте прохождения службы в Советской Армии на этапе развала Советского Союза.

Великий и могучий развалился аккурат в тот момент, когда мы его как бы защищали и как выяснилось – совсем не от того, что ему на самом деле угрожало. Само осознание, что СССР не существует до меня, например, дошло года через три, но никак не в 1991 году, когда это фактически произошло и когда с погон были сорваны желтые буквы СА!

Для начала следует сказать, что я очень неплохо учился в школе, да и класс у нас был очень продвинутый – с математическим уклоном, что тогда, в конце восьмидесятых, было в новинку. Ну да оценки меня мало интересовали. В Советской Армии, к слову, служил я единственный из всех двенадцати моих одноклассников.

В институт, а точнее – Волгоградский государственный университет, я не поступил опять же по причине своего упрямства и, наверное, завышенного самомнения, получив двойку по сочинению – это была и осталась единственная моя двойка за весь период обучения. Зачем мне было это нужно?

Тем не менее, разобравшись, что вариантов попасть в ВУЗ нет (увы, но тогда все экзамены, даже на заочное обучение, проходили одновременно, документы можно было подать только в один-единственный ликбез, а платного обучения не существовало в принципе), я достаточно быстро свыкся с мыслями об армии и дальше решил подготовиться к службе физически и морально.

За время так называемого обучения в «кугутке» я получил красный диплом по специальности, подтянул физическую форму и к лету 1990 года был полностью готов пополнить ряды вооруженных сил Советского Союза!

Часть 1. Керчь. В/ч №27895. Учебка.

«Образование облагораживает душу,

а на военной службе этого не требуется».

(Бравый солдат Швейк Я. Гашек)

Меня призвали в армию 7 июня 1990 года, точнее я сам явился в Ворошиловский районный военкомат города Волгограда, как говорится, с вещами. Как раз только-только начался чемпионат мира по футболу в Италии, которого я ждал с надеждой. Я не успел посмотреть дома ни одного матча сборной, тогда еще СССР, которая пришла к этому турниру в ранге вице-чемпионов Европы и с титулом Олимпийских чемпионов. Конечно, на Олимпиаде выступали не совсем первые сборные, но первые лица у нас наличествовали (Михайличенко с Добровольским), а если вспомнить поверженную в финале сборную Бразилии – так там вообще был полный комплект звезд первой величины (Бебето, Ромарио, Таффарел и другие).

В общем на нашу сборную не только мной возлагались немалые надежды и возможность посмотреть если не весь чемпионат, то его изрядную часть вполне была доступна, так как на сбор мне было предписано явиться 19 числа, но по необъяснимым причинам мне до зарезу хотелось попасть в войска с синими погонами (ВДВ исключались по причине недостатков зрения, но оставались ВВС) и по уверениям военкома (как потом выяснилось – правдивым, хотя это оказались войска ПВО, но разница с ВВС была лишь в двух праздниках вместо одного и звучном названии – истребительная авиация), а для реализации этого желания явиться нужно было именно 7 июня, что и было мной сделано.

В районном военкомате нас загрузили в автобус ЛиАЗ и отправили на сборный пункт, расположенный на Красном Октябре. Забавно, что одновременно со мной призывался мой тезка и однофамилец, кажется даже дата рождения у него была ровно такая же, как у меня, про которого я неоднократно получал известия, но вот увидеться довелось только там и больше мы не встречались.

На сборном пункте, собственно, ничего интересного не произошло, так как задержался я там часов на шесть, не больше. Прошли очередную медкомиссию (как правило, по типу: что беспокоит – ничего – следующий) – у меня все в норме, кроме зрения. Помню обед в столовой – вроде что-то ел типа тушеной капусты и запомнилось, что вовремя слинял от уборки со столов.

Каким-то образом я оказался в компании человек двадцати пацанов под командой приземистого и веселого капитана, на погонах которого было по голубой полоске с четырьмя маленькими звездочками и нас отправили на вокзал Волгоград-1, где мы узнали что ожидаем поезд в Крым и направляемся в «учебку», расположенную в городе-герое Керчь.

Из всей нашей волгоградской команды призывников из самого города Волгограда было человека три, все больше из области. С одним из них – Женькой Лопатиным я виделся и после дембеля. В памяти осталось еще двое – Серега Стрелков (с хриплым голосом,  из Красной Слободы, по голосу я его однажды и узнал в раздевалке стадиона «Динамо» лет через семь) и Боря (здоровенный парень с области, на фамилию я тогда не обратил внимания, говоривший как позже выяснилось языках на десяти).

Уже на вокзале народ начал думать о затаривании бухлом, я решил не отставать от общества и скинулся как все. В душном вагоне, после того как разместились по полкам и были предоставлены сами себе, выяснилось что закуплено «винище» – бутылок двенадцать в сетке-авоське, мне досталось около стакана темной, теплой и приторно-алкогольной жидкости. Состояние было смутное, желания пить, тем более такую бурду не было совсем, но выпил – заодно со всеми. Мой тогдашний опыт, впрочем не пополнившийся за два года службы совершенно, ограничивался половиной стакана коньячного напитка «Флоэраш» и несколькими рюмками водки на обязательных проводах. Такой гадости, как тогда в вагоне, я точно до этого не пробовал.

Общий вывод собравшихся был таков – служба начинается что надо, едем на Черное море на полгода, впереди все лето, для начала – отменно, практически поездка на курорт! Опять же синие погоны сопровождающего капитана, или как мы его звали – «капитоши», внушали непонятно почему оптимизм, вероятно потому, что обещания военкома материализовались.

После шапочного знакомства все группами потянулись в тамбур курить, я разумеется тоже, повинуясь появившемуся стадному чувству, а поскольку не курил никогда, но твердо решил начать в армии, попросил сигарету у Женьки и глядя как я старательно затягиваюсь он сказал: «Ты же не куришь!» – глядя на бесполезное изведение мной ценного продукта. «Не курю…» – не слишком уверенно ответил я, пытаясь сохранить в себе твердость решения начать курить в армии.

«А чего тогда?» – мне кажется немалая доля заботливости Лопатина была продиктована тем, что сигареты были его, а дефицит тогда уже витал в воздухе, хотя и не в том крайнем виде, как в последующие пару лет. «Так все же курят…» – неуверенно сказал я, имея в виду, что негоже отрываться от коллектива. «Не куришь – нечего и начинать!» – заключил, как мне показалось с некоторым облегчением, Женька.

Вот собственно и вся агитация, позволившая мне так и не начать курить вовсе, ну исключая редко возникавшее много позже желание побаловаться. Вообще отказ от курения конкретно вредит общению и знакомствам – в СПТУ №38, где я коротал время до армии, курили кажется все и все перерывы одновременно были перекурами. Я не курил, начинать тогда и мыслей не было, приходилось гулять, как правило одному, что конечно не очень красиво выглядело. Хорошо хоть благодаря футболу и баскетболу удалось найти друзей и в целом влиться в компанию.

Я зашел в туалет, полюбовался на свою остриженную физиономию. Более чем короткая стрижка серьезно скрыла признаки неуместной в данное время интеллигентности и показалась мне достаточно угрожающей. Оставшись полностью довольным собой я направился на место вообще без всяких мыслей и планов.

В поезде мы разместились в плацкарте, без матрацев и белья, но с отдельными спальными местами, что уже, как позже выяснилось, было неплохо. Оказалось, что с нами едут еще человек двенадцать с Астрахани, так что в целом собралось порядка 30 человек под командой этого самого «капитоши», которого в принципе и заметно-то не было. Особенно после получения им бутылки вина и назначения дневального, который тут же об этом и позабыл.

С имевшегося у нас на круг спиртного напиться даже без опыта было нереально, еды у всех было предостаточно, ехать около суток, так что ничего интересного не ожидалось как-будто. Но все веселое в армии происходит после отбоя, а надо сказать с нами в купе, точнее там, где оно предполагается в плацкарте, расположилось трое дембелей, возвращающихся откуда-то с Байконура. Одеты они были в гражданку, но с красивыми защитного цвета панамами, которые носили на длинных шнурках за спиной.

Вот от их-то шныряний по полкам я и проснулся среди ночи. Сдернули висящую на вешалке надо мной ветровку, а в ней  я не подумав сложил единственно ценные для меня вещи – десятку, адреса друзей и фотку одноклассницы на помять. Выяснилось, что бравые военные изучили содержимое всех имевшихся в доступности рюкзаков, сумок и курток, в том числе обшмонали мой вещмешок (что явно следовало из оберток конфет на полу), и в настоящее время заинтересованно осматривали карманы моей куртки.

Совершенно не готовый к подобному развитию событий и одновременно настроенный достаточно ершисто в связи со всей ситуацией я пытался протестовать, достаточно громко, чтобы привлечь внимание, но недостаточно чтобы заставить кого-нибудь выступить вместе со мной на защиту собственности.

После моего вопроса что собственно происходит: «Что за фигня?» – произнесенного недостаточно все же громко, я учуял перочинный нож у своей шеи, прямо у кадыка, и вопрос дембелей, произнесенный каким-то тихим, нереально заискивающим голосом: «Чё тебе надо?» – при этом второй из тройки уже держал меня за ноги.

В рюкзаке у меня ценностей не было, за исключением килограмма конфет «Золотой петушок», который судя по валявшимся оберткам уже был съеден и не факт что именно дембелями, так как я не слишком хорошо помнил, что входило в вечернее угощение. А вот пластиковый чехол с адресами друзей и другими ценностями терять я категорически был не готов.

После переговоров с ножом у шеи, адреса и фотка были мне возвращены, про конфеты вспоминать было как-то неудобно, чужие вещмешки меня не особо волновали, а про утраченный червонец мне популярно объяснили, что в поезде он мне ни к чему, в части все равно отберут и духу вытребовать его назад у меня не хватило.

После таких переговоров и восстановления отношений дембеля тоже выдохнули, так как катиться после армии на зону едва ли входило в их планы и я даже проводил их из поезда на какой-то узловой станции, удостоившись на прощание струйки одеколона «Шипр», разбрызгиваемого дуновением воздуха из щек и названного в таком виде «дембельским аккордом».  Разбрызгивание закончилось попаданием в глаза.

Ранним утром выяснилось, что на круг потери были более ощутимыми, чем это казалось мне ночью. Кроме продуктов и денег, у некоторых попутчиков пропали документы, кажется водительские удостоверения. Проводник вспомнил, что кто-то провожал дембелей, но я тут же сам это подтвердил, сказав, что грабеж не был предметом моего внимания и произошел, вероятно, до того, как я проснулся. Распотрошенные вещмешки лежали к утру в багажных полках и никаких явно видимых следов не было, поэтому на том все и закончилось.

При осмотре места происшествия я обнаружил утерянный кем-то бумажный рубль, так что сумма убытков была слегка сокращена. Обидно, что кто-то из наших нашел и червонец, я так понимаю мое пробуждение серьезно напугало грабителей и они побросали все, что было в руках на в тот момент, но предъявить права на десятку у меня оснований не было, так что ограничился рублем! Оказалось, что в части очень даже есть куда потратить деньги!

Не знаю, как бы все пошло, прояви я больше заинтересованности в поимке о…уевших дембелей. Я не особо горевал по поводу собственных  убытков, чужие проблемы меня и вовсе не занимали, а нож у горла я в тот момент ночью как-то не воспринял реально, не почувствовал реальной опасности. Вот по прошествии времени я вспоминал этот эпизод с куда большим страхом.

Думаю, мой выбор был верный, в купе я был один на троих, спавшие через проход и в соседних отсеках или не проснулись или не захотели проснуться, да и по истечение двух лет я реально понял разницу в восприятии и самоощущение человека срезу после призыва и дослужившегося до демобилизации. Шансов одержать победу у меня было немного, а не доехать до места службы вполне себе достаточно.

Таких развилок за время службы было несколько и, если я пишу эти примитивные мемуары, на основной их части я свернул в нужном направлении, хотя об отдельных своих поступках приходиться вспоминать с сожалением и грустью.

Днем не обошлось без  похода в спецвагон для просмотра видео – ужасного американского фильма в кошмарном качестве и с гнусавым, запомнившимся всем навсегда, переводом. Откуда в поездах взялись специально оборудованные под видеосалоны вагоны, кто получал с них доходы – так мне никогда и не стало понятно. Вход стоил  рубль, но нас пустили бесплатно, как призывников – внешний коротко остриженный вид не оставлял в этом сомнений.

Не то, что очень хотелось смотреть, но как-то очень резко возникло желание немного вздохнуть свежего гражданского воздуха и приобщиться к культуре. Потом это чувство преследовало многих, выражалось в прочтении всего, что попадалось в руки, в походах в библиотеку (да, такие были во всех частях), к изучению подписок газет в ленинском уголке и прочих поползновениях к уже сложно доступному интеллектуальному досугу.

В Армии вообще начинаются цениться некоторые вещи, никчемные в гражданской жизни. Обладание связки ключей ставит солдата в привилегированное положение, причем эта связка, а даже и один ключ, должна быть на возможно более длинной цепи или шнурке, который в любой свободный момент раскручивается в разные стороны – своеобразный предвестник «спиннера» (не было еще даже такого слова, не то что предмета) по-армейски.

Все пришедшие письма и фотокарточки хранились в карманах кителя и чем более толстая пачка была – тем лучше! Перечитывать письма было одним из любимых занятий, а факт получения письма делал получателя счастливым на день как минимум. Написание писем также было одним из наилучших способов проведения досуга и я с наслаждением раскладывал листы бумаги в ночных нарядах или просто на занятиях. Такому объему личной переписки можно было позавидовать и я понял наконец-то источники формирования крайних томов в полных собраниях сочинений классиков литературы.

Ехали с пересадкой в городе Джанкой. Из  воспоминаний – какая-то полупустыня в полу-городе на пыльном вокзале, отсутствие билетов и ощущение усталости. Загрузились уже в ночи в общий вагон, я занял третью полку, расположился ногами через проход на боковушку и проснулся четко осознавая, что ноги как часть организма отсутствуют совершенно.

После нескольких болезненных минут восстановления неожиданной кратковременной утраты подошло время выгрузки. Нас разместили в бортовом открытом грузовике ЗИЛ и провезли по улицам города Керчь. Погода была изумительная, пахло морем и югом, город мне понравился тем, что даже панельки имели изящные детали, делавшие их отличными от привычных волгоградских.

Климат Керчи очень напоминает волгоградский, та же жара летом, немного смягченная близостью к морю, но не влажная как в Сочи, а по-волжски сухая. С началом осени начинаются ветра и зимой основной холод именно из-за его порывов, по крайней мере температура до четвертого декабря до минуса так и не добралась. Соответственно погоде и растительность была привычная – скудная и выжженная. Находка на полевом выходе ягоды была сравни небольшому подарку, постоянно хотелось чего-то сладкого, кислого или просто зеленого!

Фрукты солдатам не положены (если не считать сухофруктов в компоте на ужин), из сладкого – два куска сахара утром и вечером, это если чай – не сладкий. Пирожные великолепно заменялись белым хлебом с маслом, а деликатесы – яйцами, что закреплено во всем известной поговорке: «Масло съел и день прошел, два яйца – неделя. Что бы нам такого съесть, чтоб два года пролетело?»