1

Со вчерашнего утра все так же небольшие капли осенней мороси обмывали старенькую деревню Борки, что расположилась в широкой низине, вдали от других населенных пунктов. Во влаге стояли ее лесные окраины, широкие поля, округлые луга и старые дома. Канавы вдоль хвойных лесов и пустых полей полнились водой. В такую погоду почти незаметными становятся проплывающие тучи, которые, растворяясь в массе подобных себе, превращаются в одну сплошную скатерть. Только присмотревшись, можно было слегка заметить медленное движение серой массы, что плыла в сторону темной линии высокого леса. Казалось, что мелкий преунылый дождь не собирается уходить до зимы, что серая гладь над головой никогда не отпустит из плена теплое солнце и необъятное голубое небо. Вода легко ложилась на мягкую сырую землю. Прозрачные капли, стекающие с желто-красных листьев, быстро наполнялись, тяжелели и, срываясь, торопливо падали вниз. Темные фигуры зданий хорошо выделялись на яркой палитре октябрьской осени.

Вечерело, когда белый автобус, который выехавший из города час назад, остановился на краю дороги. Дверь открылась, и на автобусную остановку вышел пятидесятипятилетний Юрий Лютый с двумя пакетами в руках.

Остановочный пункт, который был расположен недалеко от перекрестка вдоль главной трассы, веял сыростью и холодом. Невзрачная бетонная остановка, на фоне зеленого бора, выглядела старой. Юрий встал под крышу, проводил глазами уезжающий общественный транспорт, а затем посмотрел на тучи. «Дождь – мужику рожь!» – подумал он и достал из черного пакета темно-зеленый тонкий плащ, чтобы укрыться от непогоды.

Высокий мужчина покинул остановку и свернул на ямистую гравийную дорогу, которая обросла по краям густыми лозовыми кустами. Юрий с одним легким пакетом возвращался домой в маленькую деревню. В настоящее время автобус больше не курсировал в Борки, он высадил Юрия за семь километров от деревни. Так, как все рейсы были отменены, жителям отдаленного населенного пункта приходилось добираться своим ходом.

Юрий Лютый помнил, когда в последний раз автобусы заезжали в его деревню. Это было давно, лет двадцать назад, сразу после войны. Даже сейчас, в непогоду, дорога была не такая, как раньше, поэтому автобусам и легковым автомобилям трудно было по ней проехать. Хорошо, что еще почту и продукты доставляли людям. После войны на дорогу не выделяли больших денег, поэтому от перекрестка путь всегда был разбит тяжелыми тракторами, которые часто вывозили лес, или, в полевой сезон, проезжали этой дорогой к полям. Из-за плохой погоды дорога оседала, вымывались ямы. Новый асфальт класть никто не собирался, а старый уже давно разбился на куски и смешался с песком.

Теперь же, через деревню с восемью жилыми домами, по единственной улице ездили только лесники и аграрии. Районная власть говорила, что улучшит проезд, успокаивала жителей и обещала исправить ситуацию, раз в месяц посылая грейдер на дорогу, чтобы, он хоть как-то улучшил проезд широкой лопатой. А раз в год, в мае, когда над болотистой местностью дожди немного утихали, дорогу присыпали песочно-гравийной смесью, ровняли и утрамбовывали. Но этого хватало ненадолго. Когда для других лето казалось жарким и засушливым, в Борках то и дело гремели грозы. Вся вода уходила в реку, а весной, при таянии снега, река разливалась, выходила с берегов к лесу, заполняла собой болота и канавы. Поэтому, черные торфяные поля засевались в начале лета только ранними культурами. Люди не бросали плодородную землю, которая давала большой урожай в начале сентября.

Усталое тело Юрия Лютого неторопливо сокращало нелегкий путь домой. За первым же поворотом, за его спиной, скрылась серая автобусная остановка, старый перекресток спрятался за высокими деревьями и густыми кустами. Юрий старался обойти мелкие мутные лужи, которые не оставляли ни метра ровной поверхности по всей ширине дороги. Голубоглазый мужчина все больше прижимался к обочине, ступая высокими черными ботинками в грязь. Тихо хлюпала под ногами. Дождевая вода стекала по темно-зеленому капюшону, перед задумчивым вытянутым лицом падали чистые капельки туч. Морщинистое, белое лицо ощущало касание прохладного воздуха, спрятанные руки грелись под плащом.

Юрий Лютый смотрел только вперед и, в такие моменты бездушного окружения, он понемногу отдалялся от реальности. При одиноких прогулках, взрослый мужчина любил погрузить голову в сложные мысли, но затем все больше из памяти выбирались глубокие воспоминания. Прожитое словно туманом отгоняло его от рассуждений и заставляло вновь ощутить нелегкие моменты. Вот и сегодня, в безлюдном месте Юрий начал размышлять о неприятных обстоятельствах погоды. Рассуждал и воображал над тем, что же могло стать с его деревней, со всеми ее жителями, если бы прожитая им война прошла по-другому сценарию или вовсе, не началась. Был ли сейчас поселок все тем же большим и процветающим или все равно все скатилось в маленькую деревушку? Продолжало ли существовать промышленное хозяйство по сбору брусники и клюквы? Остались ли досмотренными дренажные канавы при фермере? Юрий Лютый скучал по своей молодости, по семье. Он хотел вернуться в то предвоенное время, во времена, когда его жизнь была полна житейскими делами и близкими людьми. И, обдумывая поставленные вопросы, он невольно катился от мирных воспоминаний к жутким военным дням, а от них к своей настоящей жизни, к тому, кто он есть сейчас. Таким образом, разбирая свое настоящее, Юрий понимал, что уже перестал бояться смерти. По крайней мере, ему так казалось, когда его мысли были поглощены тяжелыми воспоминаниями.

Пройдя всего один километр неровной дороги, Юрий Лютый спохватился в прохладном вечере. За его узкой спиной внезапно загрохотал двигатель мотоблока. Этот непредсказуемый тракторный шум, как голодный кот выпрыгнувший на мышь, мгновенно испугал и оттянул Лютого от задумчивости.

Тотчас, на Юрия напала опасность прошлого. На несколько секунд его отбросило назад, туда, в далекие воспоминания о жуткой и кровавой войне. Как при трении серы на спичке, вспыхнула неприятная картина, и пробудились в мужчине военные дни, ожили голоса боя, память показала немые лица вражеских солдат.

Звуки трактора подтолкнули Юрия Лютого вспомнить жуткий момент войны, который лишил его возможности сражаться с врагом на передовой. Это было в весенний день, который начался довольно напряженно. На войне не бывает спокойных дней, когда можно б было безмятежно думать о будущем, ведь в груди непрерывно жила тревога. По приказу вся штурмовая группа, в которой состоял сержант Лютый, начала атаку на закрепленные позиции оккупантов. В то же время впереди и сзади гудели двигатели боевых машин, трещали пулеметы прикрывающих бронемашин, стрекотали гусеницы, грохотали пушки танков. Техника хорошо защищала огнем всю свою смелую штурмовую пехоту. Солдат Лютый бдительно, шаг за шагом, шел вперед. Затем он с небольшой группой отделился от основного соединения, получая отдельные приказы, задачи и цели. Юрий Лютый шел в змейке первым, вдоль поля. По команде храброго и опытного старшего лейтенанта, он вместе с солдатами свернул вглубь, в небольшую полосу изуродованного зеленого леса. Большие и малые деревья, которые разделили собой квадратные поля, поредели от сражений. Зеленые кусты и свежие срубленные ветки маскировали, скрывали собой врага. Сержант Лютый подходил все ближе к вражеским позициям, и тем самым, землянки и длинные окопы врага оживали, встречая его автоматными очередями. Пули свистели страхом и смертью, отсекая на своем пути тонкие ветки, как острием лезвия, продолжая храбро лететь вперед. От толстых стволов отлетали древесные щепки, и, несмотря на это, широкие березы все же ловили и принимали на себя вражеские пули, прикрывали своих солдат.

В те минуты Юрий Лютый участвовал в наступательной операции, настало время для освобождения временно утраченных, оккупированных врагом, территорий Родины. Его сердце колотилось тихо, дрожало не так сильно, как в первые дни войны или в первом бою. Военное время постепенно изменяло Юрия, закаляло его дух, он стал храбрее и мужественнее. Несмотря на то, что некоторые из его сослуживцев считали, что его слишком уверенная храбрость может погубит его в бою, Юрий продолжал жить. И в этот момент наступления у сержанта Лютого не было ни жалости к противнику, ни усталости к себе. Он насмотрелся правды и нахватался горьких чувств, которые по мере сражений заглушали боль, поднимали дух закончить эту войну победой.

Продолжали беспорядочно свистеть пули. Вражеские солдаты били как попало, когда замечали мелькающую человеческую тень средь деревьев. Юрий Лютый находился в передней линии. Ему приходилось часто останавливаться и укрываться за толстыми березами, всматриваться, ловить огневые точки врага, быстро прижиматься к раненной почве. Штурмовой отряд все ближе подбирался к вражеским траншеям, тяжело пробивал их смелые блокировки. Лютый часто бросал гранаты в занятые врагом окопы и блиндажи, а затем выпускал длинную очередь в темные земляные бункеры. «Крысы», так называли солдат противника, которые прятались в блиндажах и отстреливались до последнего, не желая сдаваться.

Старший лейтенант по связи руководил всеми атакующими группами. Он находился в гуще событий и почти все время кричал. «Заходи справа! Слева обходи! Вперед! Вперед!» – рвал голос офицер при шуме сражений. В тот день сержант Лютый четко следовал приказам. Он смело залезал в окопы, добивал не сдавшегося агрессора в крытых укреплениях, доставал из блиндажей захваченное вооружение и ждал новых распоряжений. Чуть переведя дух, Юрий вновь шел в наступление, так шел, будто совсем переставал бояться ответного огня. Он люто и смело, с большим тактическим умом, кидался на врага, шел на подвиги. Другие не понимали его неосторожности. От того, свои солдаты часто повторяли после боя: «Как ты еще живым остаешься? Везение? Не иначе как заговоренный! Ты что, совсем не боишься смерти? Тебя не ждут дома?» А Юрий Лютый отвечал им: «Везение? Нет! Я просто хочу поскорее убрать врага с нашей земли!» Но солдаты понимали, что одной только храбрости мало, для того чтобы жить и избежать пули. Храбрость – это хорошо, но этого недостаточно. Нужна осторожность, умение правильно оценивать ситуацию и быстро принимать взвешенные решения. А может у Лютого все это было? Сколько храбрых ребят уже погибло… Очень много! А Лютый, который не первый год воевал, грамотно шел вперед, просчитывая действия врага. Он стрелял в противника первым, уходил от гранат, пули только слегка царапали его кожу, а артиллерия била слишком близко, но не могла его убить. Многие бойцы не догадывались, насколько умен был Юрий, и больше верили в его везение. Оттого привязалась к нему прозвище Везунчик, прикрепилось новое позывное к храброму солдату. Порой казалось, что его от смерти охраняет сам Бог. Все было возможно. Или все же это было везение? Несмотря на всю свою мужественность и стремление отомстить, отогнать захватчика со своей земли, Юрий не единожды предлагал вражескому солдату сдаться, выйти из блиндажа до того, как туда будет брошена граната. Ведь были те, кто поднимал белый флаг, но все же многие бились до конца, не сдавались и погибали в своих сырых норах. «Крысы!» – повторял Лютый. Не обходилось и без этого: чувствуя близкое поражение, противнику удавалось заранее оставить блиндаж и отойти назад, вглубь, на другую линию обороны.

Атака за атакой. Метр за метром освобожденной земли.

«У нас «триста»! У нас потери!» – кричал старший лейтенант сквозь шум. Да, потери были, и это было печально. В этот же наступательный день, рядом с Юрием Лютым пал его сослуживец. Молодой кареглазый парень бросил гранату во врага и рухнул на землю. Он лежал перед блиндажом и безжизненно смотрел на пасмурное небо. Мертвый солдат словно говорил Лютому сквозь смерть: «Не отступай! Моя смерть не должна быть напрасна!»

Юрий Лютый с трудом принимал гибель своих товарищей, не забывал их живые и мертвые лица. Он был готов дальше нести героический дух своих друзей и решительно, с умом, рвался в бой как танк, которым управлял самый лучший экипаж.

Через несколько часов, враг был выбит со всех позиций и полностью была освобождена лесная полоса, включая небольшой населенный пункт. Поставленная задача высшего руководства была выполнена. К вечеру большой стратегический участок был полностью очищен от агрессора, там закрепились свои силы, подтянулись резервные части армии.

Сержант Лютый, в полной военной экипировке, вместе с солдатами отдыхал после боя. Они стояли вблизи полуразрушенного кирпичного здания, недалеко от дороги. В этот момент к штурмовой группе со спины подъезжала бронемашина, чтобы перебросить подразделение на восточную часть фронта. Юрий Лютый повернул тело и пошагал встречать военный транспорт. Почти в самый момент их близости, машина наехала на единственную вражескую мину, которая была умно спрятана в мягкой темной почве. Раздался сильный взрыв. Искры и песок полетели в стороны, бронемашина перевернулась на бок, повредив лишь переднее правое колесо. От взрывной волны Юрий отлетел в сторону, его сослуживцы присели от неожиданного хлопка. Темная почва тяжелыми комками упала на тело Лютого, слегка осыпав его взмокшее белое лицо. В ту же секунду, в голову сержанта ударила горячая боль, загудело в ушах, помутнело в глазах. После взрыва испуганные солдаты поднялись. Юрий тоже попытался встать, но сильная боль сковала его ноги и давила на грудь тяжелым грузом. Он сжал ладони, скривил лицо и хотел закричать от боли, но издал лишь сиплый звук, глядя в небо. Подошли к нему друзья, и тут же подбежали медики. Лютый видел их неразборчивые нависшие лица, его глаза потихоньку застилала пелена. Правая стопа не слушалась, не поддавалась движению. Правая конечность была сильно изуродована, повреждена осколками. Из ноги текла кровь. Под влиянием шума в ушах, и в полном недоумении, не осознавая в полной мере случившегося, Лютый уперся локтями в землю и попытался поднять тяжелую голову, но даже под холодным страхом он не смог этого сделать. «Я все… Парни, я все…» Сержант потерял сознание. Солдатам хватило одного короткого взгляда, чтобы понять, что для Юрия Лютого фронт теперь закрыт, отвоевал человек – после маленькой победы его ранило, везение оставило его в живых, но отобрало до колена правую ногу. Еще долгое время, лежа в госпитале, Юрий неумеренно думал: почему именно так случилось, почему его ранило не в бою, почему одинокая мина зацепила его именно тогда, когда дела на фронте стали успешнее? Казалось бы, мины не должно было быть там. Но когда враг отступал, при поражении, он все же нашел время, чтобы установить ее. Почему никто не заметил мину при активном движении в ее сторону, почему никто до этого не подорвался? Словно мина ждала только Юрия, чтобы поразить его взрывом без всякого геройства. Первое время было трудно смириться с потерей. Боль, печаль и раздражение мучили Юрия. И хотя он с состраданием рассуждал о своей беде, она его не сломала. Он смирился с тем, что никогда уже не вернется на фронт, но война была еще не окончена. Юрий Лютый не собирался падать духом. В госпитале он обдумывал варианты, где он мог бы быть еще полезен, пусть даже без полноценной ноги, но все же с руками и головой. Он готов был продолжать делать любую работу, доступную его телу. Сержант Лютый твердил, что врага нужно гнать со своей земли любой ценой, любыми способами. Даже те, кто плел маскировочные сетки, шил военную одежду – вносили свой вклад в борьбу.

В первые послевоенные годы, в спокойные часы, и по сей день война не отпускала Юрия. Это страшное горе прочно засело в его сердце и памяти. Без предупреждения, Юрия переносило в прошлое, воспоминания о войне ловили его разум и стали травмой его жизни. Взрывы, стрельба, раненые и мертвые – все это терзало и утомляло его. Снова и снова период военной жизни находил его и портил настроение.

И теперь, в настоящем, когда Юрий Лютый шел домой по плохой дороге, сильные воспоминания о военном событии смешались с реальными звуками приближающегося транспорта. Когда малогабаритный трактор с серым прицепом подъехал слишком близко, Юрий еще копался в памяти. Водитель что-то крикнул, и в тот момент, за секунду, от легкого испуга тревожные мысли Лютого разлетелись, как стая мелких воробьев. Юрий Лютый быстро вернулся в настоящее: к непогоде, к сырости, к дороге домой, к трактору. Рослый мужчина слегка вздрогнул из-за мужского крика и не сразу понял, как он оказался на середине дороги. С его плаща шустро полились и посыпались прозрачные капли. Он с легкой головной болью быстро отошел к мягкой обочине, которая была покрыта вялой пожухлой травой. Прикоснувшись плащом к лозовым веткам, Юрий в тот же час повернул голову вправо, на звуки скоростных выхлопов красного мотоблока. Через секунду он повернул все тело. Когда Юрий Лютый отошел от неприятного военного воспоминания, тогда же трактор притормозил около него.

– Эй, Юрий, садись! Подвезу! – со звонкой хрипотой, громко произнес водитель Артем Лис, стараясь перекричать голос своей машины.

Седой на голову, чернобородый, голубоглазый Артем Лис, в эту среду возвращался домой уставшим. Хотя его, старого, потрясло в дороге, он не жалел об этом. В его деревне не было магазина, ближайшая торговая точка находилась в семнадцати километрах от Борок. Ждать, когда в деревню прибудет автомагазин, Артем Лис уже не мог, сильно прижала его алкогольная зависимость. Хотя продуктовая машина появится уже завтра, внутри Артема горела сильная жажда. С самого утра он очень страдал из-за того, что в доме не было выпивки. Несколько часов назад он ощущал себя на обрыве, недовольным и ненасытным. Поэтому он рванул на тракторе в долгий путь. И теперь, пусть и уставший, но с приятным трепетом в душе, старый мужчина возвращался домой с двумя бутылками водки. Лис пока терпел, не пил, был верен своему новому главному правилу – всегда быть трезвым за рогами своего мотоблока. В его памяти был свеж момент, когда он пьяным въехал в канаву, перевернулся и чуть было не утонул в ней. Он не хотел повторять этот трюк снова, поэтому, когда трактор привезет его в деревню, несмотря на угрозы жены, Артем с радостью заглушит свой алкогольный голод вдали от техники.