© Дмитрий Владимирович Абрамов, 2022

ISBN 978-5-0056-1291-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

«Большое домино»

От автора.

Данное повествование является плодом фантазии автора, но большинство персонажей естественно имеют своих прототипов. Характеристики и действия персонажей, похожих на исторических деятелей описываемой эпохи, обоснованы сугубо личными знаниями автора и его личным мнением об этих персонажах. Хотя это мнение и сформировалось в результате надеюсь более-менее объективного изучения вопроса. Неполиткорректные действия и высказывания персонажей обусловлены их ролью в повествовании, и автор не всегда относится положительно к таким действиям и высказываниям). Если некоторые характеристики и действия персонажей книги читателю покажутся спорными или неприемлемыми, то автор может посоветовать такому читателю ознакомиться с трудами историка и ветерана разведслужб Арсена Бениковича Мартиросяна, в частности с крайней его книгой-исследованием «Накануне войны. Можно ли было избежать трагедии». В своей книге А. Мартиросян приводит документы и свидетельства о прямой причастности части высшего военного командования РККА и части политического руководства СССР к трагедии 41-го года.

И небольшой спойлер. Если при чтении этой книги уважаемому читателю возможно покажется, что в повествовании присутствуют более чем два рояля (автор сам читатель, и рояли иногда сильно раздражают), то автор советует заглянуть в Послесловие. Послесловием, возможно, автору удастся убедить читателя, что замеченные при чтении рояли таковыми на самом деле не являются.

20 марта 1943 год. г. Москва.

Наконец закончилось моё сидение в Стокгольме. Сначала сформировал Советскую оккупационную администрацию в Швеции, а потом передал руление ею Хайретдинову. Ага. Нехай шведы под татарской рукой походят. Шутка юмора такая. Накануне вечером вылетел из шведской столицы в Москву. Ночью Ли-2 дозаправился в Ленинграде и к трём часам ночи доставил меня на Центральный аэродром столицы Союза. Ожидал всякого, кроме полного игнора. И его и получил. На выходе из самолёта энкавэдэшный патруль проверил у меня документы и потерял ко мне всякий интерес. Оглядываюсь. Встречающих не видно. Парочка легковых авто увозит летевших вместе со мной отечественных и шведских дипломатов, ещё одна эмка увозит фельдъегеря с секретно-почтовыми мешками. За мной никого не прислали. Иду-бреду к диспетчерской аэродрома. Дежурный сжалился над бездомно-бесхозным генерал-лейтенантом и пустил покемарить до утра в свою комнату отдыха. Утром игнор продолжился. Никто меня не ищет. Умывшись бреду в аэродромовскую столовку. Продаттестат предъявленный на входе оборачивается весьма плотным завтраком. Приличную пайку страна обеспечивает своим генералам. После завтрака выхожу на крыльцо подымить. На аэродроме – движуха во всю. Всяки разны самолёты взлетают-садятся, грузовики и легковушки шныряют из одного конца в другой, старшины ведут свои подразделения на завтрак или разводят на работы, зенитные офицеры проверяют очередной раз маскировку орудий, техники колдуют в ангарах обслуживая уставшие самолёты, начкар с разводящим идёт проверять посты. Все при деле, только я выгляжу трутнем. Грустно. Вот так Родина встречает покорителя Скандинавии… Хотя, ведь не дали до конца покорить. Маргелов теперь за меня мои недоделки дорабатывает. Ну, да ничего, доделает Василий Филиппович. Из северной Норвегии Дитля уже почти выжали, а в южной части – немцев не так уж и много. Пара дивизий береговой обороны там у вермахта размещено. Куда им против трёх Советских корпусов рыпаться? Пара недель ещё, и переходя на солженицевский слог – вся Скандинавия застонет под пятой советских оккупантов. Ну и пущай стонет, нечего было нам гадить, в следующий раз умнее будут вырождающиеся потомки викингов.

Ладно, хорош бухтеть. У меня предписание на руках. Ждут меня в Главном управлении кадров Наркомата обороны. Надо как-то туда добираться. Иду к дежурному по аэродрому, попробую выцыганить какой-нибудь транспорт до Арбата. Оказалось что ничего сложного нет. Центральный аэродром сейчас весьма оживлённый транспортный узел и машины с него во все концы Москвы снуют. Попутка нашлась буквально через десять минут, а ещё минут через пятнадцать я вышел из штабного автобуса у здания с квадратной башней на Гоголевском бульваре¹.

Бюро пропусков. Пропуск к кадровикам мне оформили моментально. КПП, проверка документов, гардероб. Скинул с себя моднявый монгольский полушубок и трофейный пехотный ранец с личными вещами на руки сержанту-гардеробщику и окунаюсь в деловую суету наркомата. Большинство местных офицеров передвигаются по зданию без головных уборов, а вот я не подумав не сдал свою мутоновую ушанку в гардероб, вот теперь и приходится на каждый поворот головы в мою сторону вскидывать руку в воинском приветствии. Надоело. Плюнул и сняв шапку зажал её подмышкой. Иду по коридорам наркомата, пытаясь не заблудиться, торможу встречных офицеров на предмет махнуть рукой в направлении нужного мне кабинета. Уф. Добрался.

В нужном мне кабинете из-за стола на встречу поднимается полковник. Представляюсь. Ага. Ждали меня. Папочка с моим личным делом моментально извлекается из ящика двухтумбового стола. Несколько минут полковник листает моё «дело», извлекает из него уже заполненный бланк.

– Товарищ генерал-лейтенант, – официальным тоном произносит полковник, – приказом наркома обороны Вы направляетесь на учёбу в Высшую военную академию имени Ворошилова².

Полковник вручает мне предписание. Приехали. Все воюют, а меня за парту. За что? Встаю, собираюсь уходить.

– Подождите минутку, товарищ генерал. Тут ещё один момент, – полковник опять листает моё «дело», находит там ещё что-то, – Ага, вот оно. Вас просят обязательно зайти в финансовый отдел.

– И где мне его искать?

– Пойдёмте, я Вас провожу, тут недалеко.

Опять коридоры-переходы-лестницы. В финотделе полковник сдаёт меня с рук на руки штабному финансисту и тоже полковнику. Финансист рад встрече. Оказывается у меня на счету скопились большие выплаты и не порядок, что они ещё не выданы на руки. Почему их было не произвести через финчасть корпуса? Так там отродясь таких деньжищ не водилось. Полковник быстренько оформляет платёжки и ведёт меня в кассу. Охренеть! Кассир стребовав с меня роспись в платёжке и в каком-то журнале начинает выкладывать передо мной банковские бандерольки. Пять бандеролек с чёрными червонцам³, четыре бандерольки с пятирублёвыми синими купюрами и ещё небольшая пачка пятёрок и трёшек. Итого пятьсот двадцать с копейками тысяч рублей. За что мне столько? Оказывается премии и выплаты за рацпредложения. Не хило так государство оценивает мои интеллектуальные потуги. Оказывается всё то что я успел нагенерировать в разговорах в Генштабе и на заводах оформлено и задокументировано, а за то, что пошло в производство мне полагается доля. Наболтать я за прошедшую зиму смог много. Боеприпасы объёмного взрыва, усовершенствование кумулятивных боеприпасов, мины направленного действия, снегоходы и водные мотоциклы, реактивные заряды разминирования, реактивная система дистанционного минирования, усовершенствование танков-мостоукладчиков и идея инженерных машин разграждения-путепрокладчиков, чё-то ещё по мелочи. Особняком стоит совсекретное рацпредложение о способе уничтожения вражеских баз флота. В одну из встреч с Василевским вспомнил о взрыве в канадском Галифаксе транспорта со взрывчаткой и предложил подгонять во вражеский порт сухогруз под нейтральным флагом и с мирным сельскохозяйственным грузом, с селитрой. Василевский прислушался к моим фантазиям и организовал такой подгон в турецкую Чанаккале где готовился к броску в Чёрное море немецко-англо-итальянский флот. Пять линкоров, два авианосца и несколько десятков крейсеров-миноносцев-подлодок-транспортов будут развлекать в будущем любознательных дайверов на дне турецкой бухты.

В общем понятно за что мне такое богатство. А вот что мне теперь с ним делать? Куды мне с такой охапкой денег? Кассир сжалился и выдал мне из своих запасов холщовый мешок. Прикольно. Идёт по коридорам наркомата обороны генерал-лейтенант и как дед Мороз мешок с подарками волочёт. В гардеробе запихал денежный мешок в ранец с вещами от чего тот солидно распух. Теперь мне предстояло как-то до Академии добраться. До Большого Трубецкого переулка где она сейчас располагается почти час пешком наверное. Иду к дежурному по КПП клянчить машину. Хорошо быть генералом. Не послал меня майор-дежурный, проявил внимание-уважение. Правда все легковушки из наркоматовского гаража в разгоне и до Академии меня подбросила полуторка. Фигня, мы не гордые, зато не пришлось месить ногами начавший активно таять снег.

Академия. КПП. Проверка документов. Объяснение дежурного как пройти в строевой отдел. В строевом опять полковник. В отличии от наркоматовских наглажено-образцовых тыловых полканов, этот помято-бледный с тростью, явно только из госпиталя, танки в петлицах. Извиняется. Только вторую неделю здесь, не всё ещё знает и постоянно выходит куда-то посоветоваться-уточнить. Около часа ушло на заполнение всяких-разных бумаг. После чего строевик выдаёт мне ключ от служебной квартиры. Адрес – в районе Таганки. Ближний свет, ага. Подальше ничего не было? Не, ближе ничего нет. Ближайшая общага вся занята, да и не положено генерал-лейтенанту в общаге кантоваться. Так что получите-распишитесь, вот Вам казённая двушка. И не забудьте к зампотылу зайти. Нет. На довольствие меня и так поставят. Но, мне оказывается ещё продпаёк натурой положен. Зампотыл выпишет накладную и можно будет на продскладе недельный запас тушёнки-хлеба-макарон-круп получить. А завтра к восьми ноль-ноль ждут Вас, товарищ генерал, в учебном отделе. Нет, сейчас туда идти бессмысленно, со слушателями учебный отдел только с утра работает. Так что завтра там получите назначение в учебную группу и расписание занятий.

Зампотыл. Продсклад. Цельный вещмешок всякого съестного. Вещмешок правда на склад надо вернуть или финчасть из зарплаты высчитает.

И вот стоит на улице генерал-лейтенант в полушубке, на одном плече немецкий ранец с мыльно-рыльными принадлежностями, сменой белья и полумиллионным богатством, а на другом – отечественный сидор с американскими консервами и советской хлебно-крупяной и прочей гастрономией. Личной машины слушателю академии не положено. Адъютанты-ординарцы остались в Стокгольме. Вот стою и думаю как добраться через пол-Москвы до своего нового дома. Торможу проходящего мимо пожилого старшину-милиционера. Тот, косясь на мой объёмно-массивный багаж, для начала требует предъявить документы. Уразумев ситуацию, довольно подробно объясняет как проехать до Таганки, где и на что пересаживаться. Иду бреду к остановке трамвая. Мужик какой-то за мной увязался. Да не, ему тоже на трамвай. Дожидаясь вагон электротранспорта успел покурить. Пустая, поначалу, остановка заполняется людьми. Наконец подходит дребезжащий вагон. Загружаюсь. Покупаю у кондуктора билет и прошу его предупредить меня о нужной остановке. Трамвай перебирается через Москва-реку по Крымскому мосту и начинает петлять по улочкам Замоскворечья. Давешний мужик выходит на очередной остановке. И чего я к нему привязался? Выходит и хрен с ним. Трамвай трогается. Бросаю взгляд назад, на удаляющегося мужика, трястись в трамвае ещё долго, вот и скучно мне, развлекаюсь, пытаюсь понять чем мужчинка привлёк моё внимание. За трамваем едет слегка помятая эмка. Эмка как эмка. Но вот она притормаживает у тротуара и мужик запрыгивает в её нутро. Знакомые подвернулись? Может быть. Легковушка резво обходит трамвай и исчезает за очередным поворотом. Трамвайные рельсы чуть погодя вворачивают вагон в тот же поворот. Пригибаюсь чтобы глянуть в лобовое стекло вагона. Эмка стоит у очередной остановки и из неё выходит мужчина. Другой. Тыдынц! Чего это за пляски? Авто уезжает, а мужик нацеливается загрузиться в трамвай. Ну его нафиг такие танцы-непонятки. Мужик заходит в заднюю дверь и сразу попадает в объятья пожилой кондукторши. Пока они там меряются-меняются мелочью-билетами, я выскакиваю из трогающегося вагона.

Ворота-подворотня. Быстрым шагом вваливаюсь во двор дореволюционного многоквартирного дома. Вряд ли двор тупиковый. Ага. Ещё в три стороны проходы есть. Иду куда ноги несут. Поворот. Ещё двор. Опять поворот. Надо на соседнюю улицу выйти. Очередной двор. Бабулька с пацаном лет десяти. Только собираюсь задать вопрос о пути-дороге, как мальчонка озадачивает меня.

– Дядя, а Вы письмо от моего папы нам принесли?

– Егорка! – подаёт голос женщина, – Ты, что не видишь, это командир, а не почтальон, – и уже мне, – Извините, товарищ командир. Егорка ко всем теперь пристаёт, письмо от отца всё ждёт.

На пацанёнка жалко смотреть. Вот-вот заплачет от разочарования.

– А кто у тебя папка? – спрашиваю.

Парень оживляется, хлюпает носом и выдаёт: – Папка у меня танкист! Вот! Капитан Капитанов!

– Как? – вздрагиваю, бывает же такое, или мне послышалось.

– Звание воинское такое – капитан, – серьёзно разъясняет парнишка, – А, фамилия наша – Капитановы. Вот!

Твою ж дивизию, бывает же такое…

– Всё-всё, Егорка не отвлекай товарища командира, – бабулька тянет внука к подъезду.

– Нуу, баа, может он про папку что слышал? – не унимается малец.

– Как зовут отца?

– Александр Сергеевич.

Во блин! Бабулька внимательно смотрит на меня и от неё не ускользают мои эмоции.

– Вы его знали?

Знал ли я его? Бывают конечно совпадения. Но вот так у меня в первый раз.

Это было на следующий день после того как мы освободили Ригу. Из нескольких концлагерей мы несколько тысяч военнопленных освободили. Из них же начали спешно формировать пехотные подразделения, благо и трофейного оружия было захвачено в достатке и один из лагерей оказался офицерским и не было проблем с тем кого поставить взводами-ротами командовать. На формируемые батальоны я ставил своих, бригадных офицеров, а вот ротными-взводными там назначались только что освобождённые бывшие военнопленные из офицерского концлагеря. Без проверки-фильтрации. Некогда. Всё потом. На Ригу шёл эсэсовский танковый корпус и надо было срочно крепить оборону. Поехал я тогда по позициям. Проверяю как окопы-позиции оборудуют, новые подразделения инспектирую. Очередная сводная группа готовится выдвигаться на встречу немцам для организации заслона-засады. Танковый взвод и свежесформированная пехотная рота при двух противотанковых пушках. Командир роты подбегает с докладом. Командир роты капитан Капитанов. Очень похож на актёра Юматова из «Офицеров». Бывает же такое! А, если до полковника дослужится? Фамилию менять? Улыбаюсь. Капитан мнётся, что-то ещё хочет сказать. Ну, давай выкладывай. Танкист он. Последнее место службы – командир батальона лёгких танков во 2-й ударной армии. В июле прошлого года при попытке вывести оставшихся бойцов батальона из окружения был ранен и взят в плен. Вот так. В общем-то довольно рядовая по нынешним временам история.

– Я, танкист, товарищ генерал, могу наводчиком в любой танк сесть, больше пользы принесу.

Слава Богу и Партии у нас в бригаде на тот момент потери в общем-то были небольшие и безэкипажной техники не имелось, разве что десяток-другой взятых уже здесь, в Риге, трофейных БТРов. Но это не для танкового комбата работёнка.

Киваю адъютанту, мол запиши данные, будем иметь в виду.

– Извини, капитан, нет у меня для тебя танков. Вот отобьёмся, тогда и тебя по профилю применим, а пока давай, не подведи. Немцев надо максимально притормозить на дальних подступах.

А через несколько дней когда от немецкого корпуса отбились и к Риге подошли части Северо-Западного фронта, сижу в штабе, просматриваю донесения из подразделений о потерях, разбираю представления о награждениях, пишу похоронки. На рядовых-сержантов похоронки писали командиры подразделений, а на офицеров у меня похоронки писали штабные, ну и я сам тоже, когда время позволяло. Когда разбирал представления о награждениях натыкаюсь на знакомую фамилию. Капитан Капитанов. Умело командовал ротой при устройстве засады. Рота под его командованием уничтожила до двухсот вражеских солдат и офицеров, огнём из ПТР и противотанковых орудий рота подбила четыре танка, шесть БТРов и до десяти грузовиков. Был ранен. Один из наших танков участвовавших в засаде был подбит. После получения приказа на отход заменил убитого наводчика в подбитом танке и огнём из этого танка прикрывал отход подразделения на запасные позиции. Огнём из танка лично подбил три вражеских танка и два БТРа. Вёл огонь из танковой пушки до тех пор пока танк не был окончательно уничтожен врагом. Через несколько дней когда мы вернулись на эти позиции тело капитана было извлечено из танка и опознано. Похоронили капитана в братской могиле на окраине Риги. Комбат представлял капитана к ордену Красного Знамени посмертно. Зачеркиваю. Вписал представление к званию Героя. Только вот похоронку некуда было писать. Личное дело не успели толком завести. Где и когда родился, когда был призван, где учился – есть, а про семью записи нет. Ну, ничего, данных хватает. Разберутся штабные, найдут родных капитана.

И вот похоже сам семью капитана нашёл.

– Фотография есть твоего папки? – спрашиваю мальца, – Был у меня знакомый с такой фамилией.

Мальчонка оживился, тянет меня за собой. Поднимаемся на второй этаж в квартиру к моим нечаянным знакомым. Егорка не разуваясь бежит в комнату и возвращается с большой, видно ещё довоенной, фотографией. Бравый красный командир, в петлицах танки и кубари старшего лейтенанта, миниатюрная блондинка в светлом ситцевом платье, а между ними Егорка в новенькой школьной форме с портфелем и букетом цветов. На первое сентября наверное фоткались. На фото командир ещё больше на Юматова похож.

Бабулька замерла, прижала руки к груди. Мальчишка с надеждой заглядывает мне в глаза.

– Он? – шепчет женщина.

– ОН, – киваю, слова застревают в горле.

Женщина уже всё поняла по моему виду.

– Когда?

– Зимой, под Ригой.

Егор размазывая слёзы убегает в комнату. Бабулька просит рассказать о том где и как. Приглашает пройти на кухню. Прошу поставить чайник. Заваркой я нынче богат. Попьём чайку. Под чаёк и расскажу. Бабульку зовут Тамарой Степановной. Тёща капитана. Жена Александра Капитанова – Ольга – на службе, здесь в Москве. Зенитчица. Младший лейтенант. Командир взвода. Иногда забегает домой, но всё больше в казарме или на позициях где-то в Сокольниках.

Пока Степановна возится с чайником на керогазе, лезу в свой вещмешок и начинаю выуживать из него заварку и другие деликатесные в нынешнее время продукты. Вот блин тормоз! Вываливаю из мешка всё продуктовое богатство на кухонный стол.

– Тамара Степановна, это Вам.

– Да, Вы, что? Мы не голодаем. И у Ольги паёк хороший, – сопротивляется бабулька.

Да уж. На блокадные ленинградские фото они с Егоркой конечно не похожи, но и упитанными не выглядят.

– Берите. Страна своих генералов хорошо кормит.

Деньги у меня есть, могу и в коммерческом ресторане недельку похарчеваться. Перебьюсь.

На кухне опять появляется Егорка.

– Расскажите про папку.

Конечно расскажу. Для начала вручаю мальчишке плитку шоколада. Потом достаю из трофейного ранца трофейный же эсэсовский офицерский кинжал. Ясен пень не сам его затрофеил, Корнеевские ухорезы добыли, ну, а уж мой главный особист мне презентовал.

– Держи.

Егорка внимательно рассматривает кинжал, слегка морщится натыкаясь взглядом на орла со свастикой усевшегося на ореховой рукоятке.

– Трофей.

– Папкин?

Что тут скажешь.

– Да, папкин. Он немецкого полковника убил и с него этот кинжал снял.

Ага. Трофей должен иметь свою историю.

Поспел чай, нарезаны бутерброды. Рассказываю всё что знал о капитане. Степановна охает. Егор замер, сжимает кинжал и ловит каждое моё слово. Восторг в мальчишеских глазах когда сообщаю о том что его отец представлен к ордену. К какому – не говорю. Не знаю утвердили ли моё представление на Героя. Если нет, то уж Красную Звезду должны дать точно. Всё рассказал. Пошли вопросы. Уже собрался уходить. Звонок в дверь.

– Мамка пришла, – Егор срывается с табуретки и бежит в коридор.