Дмитрий Абрамов. Новый Рим и Третий Рим

 
Купол мглистый, Святая София!
Вековечный, многоочитый!
Как войти в пределы пустые?
Как ступить на гулкие плиты?
 
 
Недвижимо воздушное море,
Окна-очи глядят незряче.
О, как много простора для горя,
Как раскрыты выси для плача!
Что здесь: «Радуйся» или «Здравствуй» —
 
 
Что и молвить – к тому ж при страже…
Пусть другие дивятся убранству,
Письменам-ятаганам —
Я же,
В пустоте твоего разора
Не бывав, не бродив – не вправе —
Слышу отзвук далекого хора,
Вижу все, как тогда: во славе, —
 
 
Ты-то знаешь.
Лелея сон твой,
Ввысь и вглубь, в пределы иные
Ты глядишь, закатное солнце,
Купол света, Святая София.
 

Наталия Ганина

Предисловие

Шел третий год кровопролитной Освободительной войны на Балканах, начавшейся восстанием боснийских сербов в 1875 и болгар в 1876 годах. В России эта война получила название русско-турецкой войны 1877–1878 годов или «войны за освобождение балканских народов от османского ига». В конце ноября 1877-го в Плевне, осажденной русскими войсками, закончились запасы продовольствия и боеприпасы. Турецкий полководец Осман-паша сделал отчаянную попытку прорыва, но был отброшен обратно в крепость. 28 ноября турецкий гарнизон Плевны сдался на милость победителей. В русском плену оказались 43 тысячи солдат Османской империи во главе с их самым талантливым военачальником. Но под Плевной легло 32 тысячи русских солдат и офицеров. В результате ожесточенных боев у Шипки-Шейново 27–28 декабря того же 1877 года капитулировала очередная 20-тысячная вражеская группировка. Но на Шипке русские и их союзники болгары потеряли 9500 человек ранеными, убитыми, больными, обмороженными и замерзшими. Пловдив турки отдали без боя. Трехдневное сражение к югу от этого города завершило военную кампанию. 8 января 1878 года русские войска вступили в Адрианополь (турецкий Эдирне).

«Вступление русских войск в Адрианополь существенно изменило обстановку, – писал заслуженный отечественный военный историк Л. Г. Бескровный, – Главная квартира считала необходимым не терять времени и тотчас овладеть Константинополем. В этих целях главнокомандующий просил поддержать действия Дунайской армии десантом одной из дивизий 10-го корпуса „с тем, чтобы по моему усмотрению можно было высадить ее на том месте, которое найду необходимым и удобным“. На запрос царя, зачем нужно снаряжать десант, он (главнокомандующий) ответил: „Когда в случае неприятия Портою мирных оснований, военные действия привели бы нас с сухого пути к Царьграду и Босфору“».

Между тем в Казанлык прибыла турецкая делегация для ведения переговоров о перемирии. 18 января стало известно о возможности вмешательства в переговоры Англии и о намерении этой державы ввести свой флот в Дарданеллы. Вечером того же дня уполномоченные обеих сторон приступили к обсуждению условий перемирия, а 19 января они были подписаны. Россия подписала акт о перемирии не только от своего имени, но и от имени союзников. В условиях перемирия говорилось: «Перемирие заключается между русскими, сербскими и румынскими, с одной стороны, и между турецкими вооруженными силами, с другой, на все время ведения переговоров о мире».

«Подписание перемирия еще не означало, что турецкое правительство утвердит предварительные условия мира. Во всяком случае, Турция получила столь необходимую передышку для организации обороны столицы. Обстановка явно изменилась в пользу Турции в связи с намерением Англии воспользоваться обстоятельствами и ввести свой флот в Дарданеллы. Так, 29 января английский флот уже вошел в Безикскую бухту. Но, с другой стороны, Турции не улыбалась перспектива разрушения столицы в случае возобновления войны, и ее правительство отказалось пропустить английский флот в Босфор», – писал Бескровный.

Русское командование сочло правомочным заявить, что стремление англичан присутствовать на Босфоре «слагает с нас прежнее обязательство, принятое нами относительно Галлиполи и Дарданелл», и потребовало от турецкого правительства очищения прилегающего к Константинополю района Сан-Стефано для размещения там русского авангарда и Главной квартиры. 11 февраля русские войска заняли Сан-Стефано. По соглашению с Реуф-пашой турецкие войска освободили боевую демаркационную линию, и авангардные части генерала Скобелева расположились на линии Перджикиой – Деде-Агач. Преследуя беспорядочно отступавших турок, русская кавалерия вышла на берег Мраморного моря. Русские офицеры без труда разглядывали минареты и купола Святой Софии в свои бинокли и подзорные трубы.

Оценивая ту ситуацию, вышеназванный историк писал: «Выдвижение русских войск непосредственно к Константинополю заставило турецкое правительство подписать мир. Его уполномоченные Севфет-паша и Садулах-бей договорились с (русскими дипломатами) Игнатьевым и Нелидовым по всем вопросам и в 4 часа 30 минут пополуночи подписали Сан-Стефанский договор. Сообщая об этом в Петербург, главнокомандующий писал: „Лишь бы европейская конференция не испортила того, чего мы достигли нашей кровью“».

* * *

«– И что же вы так перепугались, господин прокурор? – иронически спросил Соболев. – Ну, вошли бы русские воины в турецкую столицу, так что с того?

– Как что?! – схватился за сердце Мизинов. – Вы с ума сошли! Это был бы конец всему!

– Чему „всему“? – пожал плечами Ахиллес, но Варя заметила в его глазах беспокойство.

– Нашей армии, нашим завоеваниям. России! – грозно произнес шеф жандармов. – Посол в Англии граф Шувалов передал шифрованное донесение. Он собственными глазами видел секретный меморандум Сент-Джемсского кабинета. Согласно тайной договоренности между Британской и Австро-Венгерской империями, в случае появления в Константинополе хотя бы одного русского солдата броненосная эскадра адмирала Горнби немедленно открывает огонь, а австро-венгерская армия переходит сербскую и русскую границы. Так-то, Михаил Дмитриевич. В этом случае нас ожидал бы разгром намного страшнее крымского. Страна истощена плевненской эпопеей, флота в Черном море нет, казна пуста. Это была бы полная катастрофа.

Соболев потерянно молчал.

– Но у вашего превосходительства хватило мудрости и выдержки не идти далее Сан-Стефано, – почтительно сказал Фандорин. – Значит, мы с Лаврентием Аркадьевичем могли так уж не торопиться…

– А в чем ваша-то идея? – резко спросила Варя.

– Извольте, расскажу. – Анвар оперся локтем о стеллаж, на котором лежали мешки с деньгами. – Я вижу спасение не в революции, а в эволюции. Только эволюцию следует выводить на верное направление, ей нужно помогать. Наш девятнадцатый век решает судьбу человечества, в этом я глубоко убежден. Надо помочь силам разума и терпимости взять верх, иначе Землю в скором будущем ждут тяжкие и ненужные потрясения.

– И где же обитают разум и терпимость? Во владениях вашего Абдул-Гамида?^[1]

– Нет, конечно. Я имею в виду те страны, где человек понемногу учится уважать себя и других, побеждать не дубиной, а убеждением, поддерживать слабых, терпеть инакомыслящих. Ах, какие многообещающие процессы разворачиваются на западе Европы и в североамериканских Соединенных Штатах! Разумеется, я далек от идеализации. И у них там много грязи, много преступлений, много глупости. Но общий курс верный. Нужно, чтобы мир пошел именно по этому пути, иначе человечество утонет в пучине хаоса и тирании. Светлое пятно на карте планеты пока еще очень мало, но оно быстро расширяется. Надо только уберечь его от натиска тьмы. Идет грандиозная шахматная партия, и я в ней играю за белых.

– А Россия, стало быть, за черных?

– Да. Ваша огромная держава сегодня представляет главную опасность для цивилизации. Своими просторами, своим многочисленным, невежественным населением, своей неповоротливой и агрессивной государственной машиной. Я давно присматриваюсь к России, я выучил язык, я много путешествовал, я читал исторические труды, я изучал ваш государственный механизм, знакомился с вашими вождями. Вы только послушайте душку Мишеля, который метит в новые Бонапарты! Миссия русского народа – взятие Царьграда и объединение славян? Ради чего? Ради того, чтобы Романовы снова диктовали свою волю Европе? Кошмарная перспектива! Вам неприятно это слышать, мадемуазель Барбара, но Россия таит в себе страшную угрозу для цивилизации. В ней бродят дикие, разрушительные силы, которые рано или поздно вырвутся наружу, и тогда миру не поздоровится. Это нестабильная, нелепая страна, впитавшая все худшее от Запада и от Востока. Россию необходимо поставить на место, укоротить ей руки. Это пойдет вам же на пользу, а Европе даст возможность и дальше развиваться в нужном направлении. Знаете, мадемуазель Барбара, – тут голос Анвара неожиданно дрогнул, – я очень люблю мою несчастную Турцию. Это страна великих упущенных возможностей. Но я сознательно готов пожертвовать османским государством, только бы отвести от человечества русскую угрозу. Если уж говорить о шахматах, известно ли вам, что такое гамбит? Нет? По-итальянски gambetto значит „подножка“. Dare il gambetto – „подставить подножку“. Гамбитом называется начало шахматной партии, в котором противнику жертвуют фигуру ради достижения стратегического преимущества. Я сам разработал рисунок этой шахматной партии. В самом ее начале подставил России соблазнительную фигуру – жирную, аппетитную, слабую Турцию. Османская империя погибнет, но царь Александр игры не выиграет. Впрочем, война сложилась так удачно, что, может быть, и для Турции еще не все потеряно… Если, конечно, у меня будет такая возможность. Мидхат-паша вернется в Стамбул незапятнанным и возьмет власть в свои руки. Может быть, тогда и Турция переместится из зоны тьмы в зону света.

Из-за двери донесся голос Мизинова:

– Господин Анвар, к чему тянуть время? Это же просто малодушие! Выходите, я обещаю вам статус военнопленного».

(Из романа Бориса Акунина «Турецкий гамбит»)

* * *

«Турецкий гамбит», разыгранный османами в обороне Плевны и в ходе боев за Шипкинский перевал, не был реализован, потому что уже давным-давно разыграна и приведена в действие «византийско-русская рокировка».