Цитаты из книги «Три твоих имени»

Козлята маленькие – у них рожки смешные

Есть у татки с мамкой корова Снежка. Только Ритке от этого никакой радости.

Моет Ритка полы, а к Вере Муратовне другая соседка зашла, Моня Ваниха. За солью или за маслом. Они на крыльце разговаривают. Думают, не слышит их Ритка. – Это ты себе батрачку наняла, что ли, за харчи, Муратовна? – Да что ты Моня, язык твой поганый, ну помогает девчонка, сама ж знаешь, мне наклоняться тяжело с радикулитом, а тут хоть грязь развезет – все мокро да не пыльно будет. – Смотри, переселится к тебе, не выгонишь потом. Кормишь ты их, кормишь, я гляжу, а мать-то ее больно хорошо живет. Вера Муратовна вздыхает: – Говорят, она молоко все свое дачникам продает, ну тем, которые у Симоновых снимают избу. А дети не то что на сметану, на снятое молоко глядят голодными глазами. – Ой, да я бы этим дачникам-то сказа-а-ала, – цедит Ваниха, – сказа-а-ала бы про то молоко, да не буду коммерцию Новачихе перебивать. Ритка моет в углу и помалкивает. Новачиха – это ее мать так зовут, а что такое коремция какая-то – Ритка не знает. Но не даст Ритка перебивать мамке коремцию эту, вот еще. У них с мамкой и таткой и так в доме не много богатства, и коремции нет, хорошо, хоть дачники молоко покупают. Правда, Ритка молоко тоже любит, но его у Веры Муратовны иногда пить можно. Часто Ритка стесняется, а раза два-то в неделю заходит, когда очень уж Муратовна приглашает. Соседки на крыльце между тем дальше беседу ведут: – Ну и что ж ты про их молоко сказала бы? Корова у них хорошая, молоко жирное, не вкусно – не купили бы. – Да Новачиха, она ж как муха навозная, она что корове за хвост, что за вымя, доит, рук не моет. Дачники к ним за водой на колодец ходят, а того не понимают, что у них тут под лабазом и колодец, и корова в метре стоит. – Ну так и что? – Как это что? И хвостом в ведро машет, и под себя ходит там же, где стоит. Оно все в земельку, а из земельки-то куда – в водичку, а водичка-то в колодце – пейте, пейте, дорогие. – Да ну тебя, земля все очистит. – Очистит-то очистит, а ты к ним на колодец не ходишь, почему? А кашляет Феличита. Может, у него энтот… беркулез? – Да бог с тобой, Ваниха, наговоришь еще. Фельдшер

На столе все время посуда копится, Ритка ее моет-моет, да не успевает перемыть: у татки с мамкой гости все время.

В доме-то у Ритки ведь хорошо тоже. Там стол есть, кровать мамкина и таткина, еще бабкин старый сундук.

Еще есть у Ритки четыре тетрадки – две в линейку и две в клеточку. Ритка осенью в школу пойдет. Точно пойдет. Татка с мамкой много про что забывают. Забывают еды сварить. Забывают, что у Гельки валенок нет. Забывают, что детям спать пора. Но уж про школу не забудут, не может такого быть. Еще есть у Ритки два старших брата. Но они совсем отдельно живут, взрослые они. Так что на Ритке весь дом держится. Мамка на ферме все время, а татка у Ритки пастух. Лето когда – то пастух, а зимой просто так себе человек. Феликс Иванович. И прозвище у татки смешное – его все Феличитой зовут.

Ритка эти слова знает, и, когда Татка кричит, Ритка повторяет их шепотом, чтоб никто не слышал. В жизни пригодится. Нету у татки воды, а ему пить хочется. И настроения у татки нету, вот и кричит татка сердито. А у Ритки много чего есть. Есть, во-первых, у Ритки младшая сестренка Гелька. Гельку никто за водой не пошлет, ей всего четыре года. А Ритке уже семь – подумай-ка, большая, старшая.

Я знаю, что подслушивать нельзя, но останавливаюсь и слушаю. Это мамин голос, это папин голос, а это говорит какая-то незнакомая женщина. – … и я предпринимаю последнюю попытку вас образумить! Зачем вы притащили в дом чужого ребенка? Степан? – Мама, это не чужой ребенок. Это теперь наша дочь. – Степан, не городи ерунды! Вы подобрали под забором непонятно что! Вы хоть знаете, какие у нее гены? – А ты все наши гены знаешь, до восьмого колена? Мало ли, кто у нас был в предках? – У нас все были приличные люди. А вы подбираете отбросы общества. Хороших детей в этих детдомах нет! – Да ты ее даже не видела толком… – Все я видела! За таких детей должно отвечать государство, пусть оно и тянет этот воз!